Чтение 121–й страницы книги ~Сто полей~

по ночам вообще, а перед похоронами экзарха в особенности.

Даже упыри и щекотунчики смылись с него в канун революции: через
каждый иршахчанов шаг стояли, сцепив ручки, яйцевидные каменные Шаги, в
прошлом - межевые камни, с красным глазом, порядковым номером и полезным
предписанием. Через десять шагов - постоялый двор. Шаги и охранники при
дворе следили за трактом: плохо следили, никто не останавливал Ванвейлена.

Он намеревался уйти подальше от храмовых земель, а на рассвете, после
разрешенного часа, явиться на постоялый двор, предъявить кожаный жетон и
сотню розовеньких, получить лошадь и уже к полудню быть в мерениковом
посаде.

Утром, когда в густом тумане потерялись даже верхушки тополей,
Ванвейлен осторожно хрупнул передатчиком, поставив его сперва на "прием".
Стависски один и спит, - но осторожность никогда не мешает.

Передатчик пискнул в такт лягушке из соседнего канала и отозвался
почему-то голосом Бредшо. "Рано или поздно - нас найдут" - настаивал
Бредшо.

Ванвейлен сошел с дороги, сел на поваленный каменный пенек и в
молчании дослушал все до конца.

"Он с ума сошел, - думал Ванвейлен. - Он говорит с этой сволочью,
будто он на Земле! Баршарг не может уразуметь значения его слов! Как будто
он может представить себе, чтоб государства жили друг с другом в мире! Да
у них война - единственная форма внешней политики! Как будто он печется о
процветании Варнарайна! Голову даю на отсечение - он ничего не скажет
остальным членам совета. Он спит и видит, как стереть их в порошок - с
нашей помощью, и народ Варнарайна заодно".

Ванвейлен спрятал передатчик и повернул обратно. Через десять минут
он стучался в ворота постоялого двора.

- Именем храма! - закричал он, бросая на стол кожаный жетон. - Живо
коня, - и подберите моего, он пал в полушаге.

Хозяин, пряча в рукав "золотого государя", боязливо косился на жетон.

Через пять минут Ванвейлен скакал назад. В голове его крутилась одна
мысль: корабль цел. Кроме Баршарга никто о корабле не знает.

Что можно было сказать Марбоду Кукушонку, нельзя сказать аравану
Баршаргу.

Ванвейлен добрался до города к полудню.

Поминки были уже в самом разгаре. Нижний город был полупуст,
отвратителен и зловонен. Над сальными и грязными базарными рядами висели
красивые флаги. Улицы петляли, как ручьи, всякая прогалина обращалась в
помойку, редкие вывески лгали так же бесстыдно, как казенные лозунги, -
судя по наглому приглашению девицы, высунувшейся из-за калитки с надписью
"шьем только для мужчин". Ванвейлен вспомнил чинные картинки в шемаверском
храме. "Так я и думал, - усмехнулся он, - там страна ложных имен, здесь
страна ложных отчетов..." Потом он прошел сквозь городские ворота в
Верхний город и попал совершенно в другой мир, построенный сообразно плану
и прекрасный, как тысяча богов: стены цехов высятся, отягощенные каменными
плодами, золотые яблоки свисают с деревьев, ворота управ в предписанном
узорочье: шелестят на стенах деревья, бегут ручьи, солнце улыбается
идолам.

А на улицах каждому раздают бесплатно всякую еду: мясо, вино, и
пироги, круглые, как небо, и квадратные, как земля - поминки по экзарху.

Ничего не жгли с государем, все раздавали народу, ибо разве государь
и народ не едины? А раздавали впятеро против обычного. Почему?

А вот почему:

- Как на небе, так и на земле. Чем больше богов - тем изобильней. Так
и с правителями: был один смертный бог, стало впятеро больше.

Ванвейлен дошел до управы наместника, изукрашенной малахитом и яшмой,
и увидел, что десять ее сторон одинаковы, как десять месяцев, а триста
пятьдесят восемь окон не похожи одно на другое, как не похож день на день.

На площади перед управой лежало озеро, Серединный Океан, и в нем
виднелось сразу два дна: узорные мраморные плиты и голубое небо с
облаками.

На площади шла потеха: покойника накормили, теперь полагалось его
рассмешить; люди ходили по воздуху на веревке, и накрывались ушами, как
лопухом, бегали медведи и львы, ручные, как в яшмовом веке, и спустились с
неба боги, которые есть не что иное, как слова справедливых постановлений.

Улицы были запружены народом. Люди были веселы и безоружны. Еще было
полно конников и варваров со значками Баршарга. Варвары были веселы и
вооружены. А в распахнутых воротах управы стоял каменный государь
Иршахчан, ростом со статую Свободы, и смотрел вниз. Ванвейлен поднял
голову и стал глядеть на государя с головой мангусты.

- Что ты хочешь сказать, - разозлился Ванвейлен, - что империя -
худший государственный строй, не считая всех прочих?

Ему стало страшно. "Если в это готов поверить я, - подумал он, - то
какой же спрос с Арфарры?"

Крик в толпе, казалось, утроился, - Ванвейлен понял, что это
приветствовали аравана Баршарга. "Это чиновник, - подумал Ванвейлен, -
чиновник, как Арфарра, и то, что он обещает - демагогия." Но у революции
есть забавное свойство - превращать демагогию в реальность. Особенно если
тому способствует небо и его посланцы.

Ванвейлен нащупал в рукаве рукоять пистолета. "Сейчас он пройдет мимо
меня, - подумал он. Потом - взойдет по лестнице управы. Потом - пойдет по
наружной галерее. Потом я застрелю его, и он, наверное, упадет прямо вниз,
к статуе Иршахчана. В наружной галерее он уже будет без телохранителей, и
в этом безумном крике никто не услышит выстрела. Ванвейлен нервно облизнул
губы. "Все воспримут это как знамение", - с ужасом подумал он.

- Идиот, - сказал он себе, - идиот Бредшо! Историю здешнюю
переделывать захотел. Надеется: памятник Иршахчану снесут, а ему поставят.
А психологию он тоже переделает? Этот мир пропах Иршахчаном. Заведут здесь
космодром и демократию, а как заведут, - найдется охотник объяснить народу
всю правду про иностранных эксплуататоров, которые нефть - выкачивают,
уран забирают, а взамен приносят чуждое народному духу. И окажемся мы,
впридачу ко всем нынешним диктатурам, нос к носу с какой-нибудь
нововейской империей, восстановившей справедливость в масштабе планеты и
теперь порывающейся восстановить ее в масштабе Галактики...

Толпа с ревом колыхнулась вперед, ловя зерно и медные монеты, -
Араван Баршарг проходил мимо. Рядом с Ванвейленом он поднял руки и
оборотился, улыбаясь. Ванвейлен побледнел: на него глядел Марбод
Кукушонок.

То есть, конечно, не совсем Кукушонок. Баршарг был лет на пятнадцать
старше, и волосы были рыжие, и выражение лица было другое, настолько
другое, что три дня назад, при встрече, Ванвейлен не поразился сходству.
Другое, ибо араван Баршарг, без сомнения, никогда бы не устроил
жертвенного костра из оружия, захваченного в битве, дабы не отдавать этого
оружия своему начальнику, - а Марбод Кукушонок, без сомнения, никогда бы
не стал на черном рынке торговать зерном в обороняемом им городе. Но схожи
они были несомненно. Действительно, род Белых Кречетов.

Араван Баршарг уже шел по наружной галерее, высоко и далеко, махая
руками. Ванвейлен разжал руку с пистолетом.

- Ты чего не кричишь?! Кричи - государев потомок! - сказал рядом
кто-то.

"Боже мой! - подумал Ванвейлен. - Ведь Иршахчан - тоже из рода
Кречетов..."

Баршарг исчез меж колонн. Огромные узорные ворота управы стали
тихо-тихо закрываться.

- Ур-ра аравану Баршаргу, - вместе с другими закричал Клайд
Ванвейлен.

Через полчаса Ванвейлен стоял у девятых, малых ворот управы.

- Меня прислали из усадьбы господина Даттама, - сказал он, показывая
жетон. Мне очень надо видеть его секретаря.

Стражник усмехнулся и подобрался: жетон-то у человека был, но - ни
правильных слов, ни курьерского знака.

- А кто тебя прислал? - облизнувшись, спросил он.

Ванвейлен подумал и сказал:

- Янни, дочка наместника.

- А, - заколебался стражник, - а мне-то что с того?

Ванвейлен задумался и полез в рукав.

- А правду говорят, - сказал стражник, что бумажных денег скоро не
будет?

Ванвейлен вытащил из рукава серебряный "омень".

Стражник выразительно закрыл глаза.

Через двадцать минут Ванвейлен разыскал одного из секретарей Даттама.
Тот очень удивился.

- Мне надо поговорить с членами совета.

Секретарь улыбнулся.

- Там, видите ли, обсуждают важные дела, господин Ванвейлен.
Подождите.

- Несомненно, - сказал Ванвейлен. - Там обсуждают очень важные дела.
Я, однако, боюсь, что о самом важном деле араван Баршарг забудет доложить
сегодня совету. И я бы хотел исправить его оплошность.

Секретарь покачал головой.

- Тогда позовите господина Даттама.

Секретарь прошел через ряды стражи и вернулся с отказом.

Ванвейлен кивнул и пошел назад. Прошел две комнаты - свернул в пустую
анфиладу, пробежал через парадный кабинет наместника, стал щупать угол...
Ему повезло: пять лет назад к планировке дворца приложил руку Арфарра, и
тайный ход в серединную залу из кабинета наместника начинался там же, где
и в Ламассе.

Пятеро наследников собрались в центральной зале обсудить последнюю