со всех сторон. Еще через мгновение в бокале появился джин. Лорин пригубила
напиток:
стран я объездил! И во время каждого визита обязательно посещает
винодельческие предприятия. Я уже со счета сбился, сколько пинт, галлонов,
литров и всяких там кубических единиц джина я продегустировал.
обществе этого добродушного, веселого китайца.
представляла.
Вы ожидали увидеть страшного азиата-ксенофоба, ведь так, верно?
узнает.
предложил вам свою помощь.
своему делу, предельную сосредоточенность на нем - это, так сказать,
контролируемый центризм энергии. Так говорят у нас, это чисто китайский
феномен.
губы салфеткой, - в отношении же остального... - Он взмахнул рукой, и Лорин
подумала, что сейчас он похож на птичку, примостившуюся на проводе. - Ваша
врожденная грациозность в сочетании с бесподобно развитыми мускульной
системой и вестибулярным аппаратом напоминает мне наших лучших гимнастов, но
то, что делаете вы, весьма отличается от движений, принятых у нас, на
Востоке. Я бы сформулировал суть вашего искусства как экспрессию
импровизации, или же чувственное прочтение неосязаемых образов. - Он поднял
на нее грустные глаза:
официальной должности.
заинтригована.
жизни чиновника, - он разлил вино по бокалам. - В противном случае душа моя
увяла бы и тихо умерла.
приветствует отступлений от общепринятых норм.
взял ее пальцы в свою ладонь. Рука его была сухая и твердая, человеку с
такими руками можно доверять, подумала Лорин. - Страна не может существовать
и развиваться в вакууме, ею же и порожденном, - продолжал он. - А вакуум
возник на волне нашей революции. Понимаете, до недавнего времени наше
государство напоминало младенца - своей уязвимостью перед простейшими
вещами, через которые человечество прошло на заре существования цивилизации.
А уязвимость или, если вам угодно, комплекс неполноценности, породила
ксенофобию, и не просто ксенофобию, а панический страх перед иностранцами.
Уверен, вы об этом слышали. - Но сегодня, - он снова улыбнулся, - наше
мышление претерпевает серьезные изменения, время творит чудеса! Необходимо
считаться с реальностью, и теперь на первое место выходит мирное
сосуществование со всем остальным миром. Здесь-то и заложено самое серьезное
противоречие: правительство обнаружило, что само издало гору законодательных
актов, запрещающих какое бы то ни было сотрудничество с иностранцами. Мы
почти ничего не знали об окружающем нас мире. Официальная же политика
сводилась к следующему: руку дружбы протягивать еще рано, восточное сознание
не терпит спешки и суеты. Я оказался одним из немногих, скажем, вольных
стрелков, на свой страх и риск налаживающих дружеские контакты,
перерастающие затем в прочные деловые связи с западными партнерами.
отпала.
неплохой доход, отказываться от которого было бы весьма глупо, согласитесь.
вашей, с позволения сказать, охоты. Вполне капиталистический подход к делу.
у вас очень быстро. Вольный стрелок, видимо, не самое удачное выражение.
Неофициальный, так будет
государственную тайну. Лорин пожала плечами:
знакомого, - она пододвинула свой бокал на центр стола. - Еще вина,
пожалуйста.
рассказать мне, что вас тревожит.
мою проблему не повредит.
ними. Имен, однако, она не называла.
усилий, чтобы оттолкнуть его от себя.
чувствуете, - он поглядел на нее печальными глазами.
несет ответственность за гибель брата, я его возненавидела.
любите или ненавидите?
множественность чувств одновременно, - он сдул со стола несуществующую
пылинку. - Но вы по-прежнему думаете о нем, он вам нужен. У ненависти
мотивация несколько иная.
смутилась и опустила голову. - Простите меня, - пробормотала она. - О
Господи, надо же так оскорбить человека!
вам. Как бы там ни было, орешек, который вам предстоит разгрызть, очень
крепкий.
задевает нерв, вы подпрыгиваете от боли, верно?
семье и только два мальчика, я и брат, - он покачал головой. - Он был
настоящим сорвиголовой, мой брат. В его сердце кипела революция, он готовил
себя к битве с ее врагами, - Монах опустил глаза. - Я же был очень спокойным
и уравновешенным человеком. Я предпочитал думать, а не действовать, в этом я
видел свое предназначение. У брата с этим дело обстояло неважно, он часто
посмеивался надо мной. Меня это задевало: я был старше и сильнее, все наши
драки заканчивались одинаково: он лежал на спине, а я сидел сверху и тузил
его. Но он обожал тренироваться - знаете, всякие там боевые искусства, так,
кажется, это у вас называется. Я же был равнодушен к этим занятиям. Кстати,
там еще обучали и военному делу. Так вот, я был вынужден тренироваться
целыми днями, чтобы достичь того, что он усваивал за пять минут. Как то раз
я должен был метать гранаты, мы сдавали какие-то нормы, а, надо сказать,
именно это упражнение я терпеть не мог. И он вышел вместо меня. Вторая
граната оказалась с дефектом: не успел он выдернуть чеку, как граната
взорвалась прямо у его головы.
ужаснулась его рассказу и с трудом поборола тошноту. Мысли ее сразу же
переключились на Бобби. Она помнила его не тем бравым парнем, который уходил
под знаменами сил особого назначения, и не тем бескровным изваяниям,
вернувшись на родину в гробу под звездно-полосатым флагом, - нет, она
помнила его беззаботным, счастливым мальчишкой: он забирался на яблоню, а
она стояла внизу, подставляя подол под тяжелые, пахнущие летом яблоки. А
потом они с подружками убегали, оставляя озадаченного Бобби в одиночестве на
высоченном дереве, и издали хихикали, показывая на него пальцами.
таких сколько угодно. О чем это я? Все старшие сестры издеваются над своими
младшими братишками, так уж устроены старшие сестры.