Чтение 122–й страницы книги ~Посмотри в глаза чудовищ~

Прошли, подпрыгивая, как на пружинках, два мертвеца явно
европейского происхождения: в военного образца френчах и пробковых
шлемах, но босые и без штанов. Плоть с них опадала на ходу. Следом
двигались десятка полтра негров-банту, мужчин, женщин и детишек, все
очень свеженькие, неразложившиеся - явно сегодняшние. Вел их человек в
глиняной маске, тоже негр, но нездешний, светлокожий и, кажется,
совершенно живой. Во всяком случае, движения его были вполне
естественные.

Коломиец на полуслове прервал рассказ о горестной судьбе Катерины,
сказал: "Непорядок," - схватил штуцер и выстрелил не целясь. Восьмой
калибр с такого расстояния останавливает бегущего слона. Маска вместе
с головой просто исчезли. Светлый негр взмахнул руками, покатился - но
его подняли, поддержали, и через секунду он шагал вместе со всеми той
же подпрыгивающей походкой:

Мы по-прежнему оставались невидимы для всех.

Происшествие с колдуном в маске на время отвлекло меня, и я не
увидел, как на границе нашего белого круга начали скапливаться и
сплетаться змеи, мертвые и живые, всех видов и размеров. Их
становилось все больше. Переползти через веревку они не смели, но
местами, как мне показалось, просто оттеснили ее к центру.

- Зараз придэ Вий,- сказал Коломиец тоненьким детским голоском.

- Спокийно, товарыщу шпиенэ, - сказал я. - Ще панночка нэ вмэрла.

Невдалеке от нас прошествовал слон без хобота и бивней, и на этом
парад-алле завершился.

- Ты чего, дурак, стрелял? - спросил я не оборачиваясь.

- Я? Стрелял? - удивился Коломиец. - В кого?

- Хотел бы я это знать,- пробормотал я, а сам подумал: не хотел
бы. Ибо то, чему я повторно оказывался свидетелем и что в
"Некрономиконе" именовалось арабским словом "аль-джах", считалось
искусством давно утраченным и запретным даже для адептов некромантии.

Но вот проползли и змеи. Ненадолго стало почти тихо.

Странный свет почти погас. Лишь под двумя деревьями будто бы тлели
угли.

- Степаныч, - жалiсно казав Коломиец,- я з глузду з'iхав чi нi?

- Нормальный, - сказал я.

- Но так же не бывает.

- Бывает, только редко.

- Не, не бывает,- уверенно сказал Коломиец. - Ну, вон: чего воно
пухнет?

- Кто пухнет?

- Та дерево же!

И в этот момент одно из тех деревьев, что подсвечены были
несуществующими углями, лопнуло с костяным хрястом, расселось от
вершины до комля - и из щели кто-то стал осторожно выбираться.

Коломиец напрягся.

Это был паук. Сначала мне показалось, что он с лошадь размером.

За ним выбрался еще один и еще.

Каким-то чудом я успел поймать Коломийца за лодыжки. Он грохнулся
плашмя и задергался. Я навалился сверху и крикнул: "Читай!" - для
вящей доходчивости стукнув его ладонью по оттопыренному уху.

- Не слухала Катерина:- начал он, запнулся, забыл, проскочил через
строфу и продолжил: - Пiшов Москаль в Туреччину, Катрусю накрили...

- трижды. Затем под каждым окном изобразил по знаку распятой
навстречу паукам.

Рядом с людьми пауки оказались чуть поменьше, чем померещилось
вначале: по грудь мужчине. Они в долю секунды запеленали женщину и
малышей в паутину, вскинули на спины и понесли к дереву. Мужчина
поднял копье негнущейся рукой и судорожными скачками последовал за
ними. Один из пауков развернулся ему навстречу, поднял передние
волосатые лапы и прыгнул.

Несколько секунд мужчина изображал сопротивление, потом сдался.
Паук поволок его за собой.

И тут лопнуло второе дерево.

В белом искристом блеске оттуда шагнул некто тонкий и стройный.
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы воспринять увиденное.

Похож на человека, но не человек. Ноги с очень длинными ступнями,
движется на носках, колени чуть согнуты. Гибкий сильный хвост.
Небольшие руки вытянуты вперед, блестят кривые клинки. И - совершенно
змеиная голова на удлиненной шее:

Когда он повернулся в профиль, я разглядел аккуратный костяной
гребень от затылка до крестца.

Пауки попятились от него, но он неуловимо быстро настиг одного,
короткий высверк - и паук осел бесформенной кучей. Два других, бросив
ношу, попытались спастись бегством, но в этой погоне по кругу
человек-змея оказался быстрее. Потом, покончив с пауками, он встал над
людьми, подняв к небу руки с мечами.

Паутина опала с людей, они зашевелились и начали подниматься,
будто их не слишком умело тянули за веревочки.

Барабаны вступили внезапно и веско. Странный свет померк, и в
пришедшей тьме не стало видно ни людей, ни серебристого их избавителя.
Зато над храмом занялось туманное сияние, похожее на подсвеченный дым.

Порыв ветра ударил в лицо. Зашевелились кроны.

Начиналась новая гроза.

Первая молния ударила совсем рядом с силой пушечного залпа. Потом
- началось: Наверное, все грозовые тучи Центральной Африки собрались в
эту ночь над нами. Дождя почти не было, но ветер бушевал - и
непрерывно, страшно, с истошным воем, с клекотом били, и били, и били
в башни храма бесчисленные молнии. Огненная дорога соединила небо и
землю: Так продолжалось часа четыре.

Мы оба настолько одурели от грома, что не заметили, когда это
кончилось.

Просто в какой-то моммент обнаружилось, что вновь рокочут только
барабаны - тихо, устало,- а одна из башен храма светится, как гнилушка
на болоте:

Уже под утро - умолкли крики и барабаны стихли, - из-за храмовой
стены послышался знакомый рев, в небо поднялся стлб белого света, и в
этом свете огромный, как океанский пароход, поднялся над кронами
деревьев дракон: искалеченный, трехлапый: Он взлетел высоко и распался
зелеными искрами, медленно растаявшими в первых лучах еще невидимого
солнца.

Неведомое не похоже ни на что из того,

что мы можем о нем предположить.

Петр Д. Успенский

- Почему ж ты мне всего этого не сказал тогда? - не поднимая глаз
и продолжая катать по столу монетку, спросил Николай Степанович. -
Если знал и видел - то почему не сказал? Доверия не испытывал?