- Знаешь, я ведь тебя с той зимы не видел, с девяносто третьего, - вспомнил
Головеров. - Ты как поехал скитаться, так и... А между прочим, иногда
полезно топить того, кто под тобой живет.
- Глеб, это не солидно!
- Еще как солидно! У меня были такие "мягкие игрушки"! Где они теперь?.. Я
"кукле Барби" ключи оставил. Хорошо бы приехать, а она там. Только что из
постели... Красный шелковый халат насквозь просвечивает. А я стою, как бык
перед тореодором... Но знаю, все будет обязательно не так. Открывает мне
этот ментяра, а за его спиной - обе моих "игрушки"... "Гражданин! Вы здесь
больше не живете!.." Значит, так: мы с Анатолием Ивановичем прыгаем на ходу
и пешочком выдвигаемся к котлу. А ты с остальными прокатись по проселку до
заслона. Уверен, через пару километров в какой-нибудь балочке сидят мужики.
И ждут, например, чеченских террористов, имея приказ живыми не брать. Ты им
не давайся, ладно?
- Да уж постараюсь...
- Выезжай назад и сразу на трассу. И рули к вагончику. Я как тебя увижу,
бригаду возле котла возьму. А там и спросим, кого ловят и кто послал.
- Это подходящий вариант, - одобрил Саня. - Только что без стрельбы...
- Нет, вот это как раз никуда не годится! - вдруг заявил Глеб. - Они для
нас просчитали именно такой вариант, знают же, с кем имеют дело. Нас не
трогают пока. Значит, не хотят шума. И вот это весьма странно.
- В девяносто третьем не стеснялись, шумели в центре Москвы. Скромные
стали? Или я отстал от жизни?..
- Не отстал, Саня... Кто у нас еще может работать профессионально, чисто и
со вкусом? Кроме спецназа из нашей конторы?
- Да вроде и некому, насколько помню.
- Тогда это не ГРУ, не ФСБ и не РУОП какой-нибудь, - сделал еще одно
заключение Головеров. - По почерку - наши, по духу - нет.
- Мои воспитанники? Так они в Югославии остались...
- Ты же не один такой воспитатель.
- Да уж, спецназов развелось!.. И воспитателей.
- А какая у меня была казачка, Саш! Даже хотел с собой взять...
- Что же не взял?
- Есть такое дерево, которое не пересадишь. И птицы есть - в клетках не
живут и в неволе не размножаются.
Анатолий Иванович, крепившийся до поры до времени, тут не выдержал:
- Извиняюсь, мужики... Что-то я не понимаю? Надо действовать, а вы хрен
знает о чем!..
- О женщинах, брат, - улыбнулся Грязев и похлопал его по затылку.
- О строптивых женщинах, которые в неволе не размножаются.
- Торчим тут, как... - выматерился "ковбой", вдруг почувствовав поддержку
Анатолия Ивановича. - С трассы из базуки - и факел! Бля... Ну, вы,
тренированные, натасканные - чего? Про баб бакланят, когда действовать
надо! Вы делайте, делайте что-нибудь! Или, на хрен, я сейчас пойду и всех в
блин раскатаю!
- Ладно, что-нибудь сделаем, - пообещал Глеб и обернулся к снайперу. -
Сходи в разведку. Глянь, кто возле котла толчется. Если только соглядатаи,
выйди на трассу, подальше от них, и лови машину, грузовик. Скажи,
сломались, дернуть надо, до Невинномысска. За деньги.
- Кто остановится? Золотом осыпь - пошлют, - проворчал Анатолий Иванович. -
Тем более, я в таком виде.
- Это хорошо, что в таком. Остановится тот, кому надо.
- Хочешь сказать?..
- Ну да! Гони его сюда, тут разберемся. Снайпер минуту подумал, достал и
спрятал под одеждой гранату Ф-1 с запалом без замедлителя, осторожно, в
узкую щель двери выскользнул из машины: "Москвич" наверняка держали под
неусыпным надзором. В траве растворился, как ящерица...
- Ну вы и слоны! - не унимался "ковбой". - Бля, я думал, вы крутые, а вы
как заторможенные, как отморозки...
- Не оскорбляй лучших чувств, - заметил Саня и подмигнул Глебу. - Знаешь, у
меня в Турции тоже была... казачка. Должен сын родиться.
- Что ты? И молчал, гад!
- Да я не понял, может, и наколка... Но ее рвало натурально.
- Турчанка, что ли?
- Но! Наша, москвичка, сочетался с ней законным браком. Конечно, липовым,
но свидетельство видел сам. Чистая работа.
- "И за борт ее бросает, в набежавшую волну!" - спел Головеров.
- Слушай, а какая там хохлушка была у начальника центра! Обалдеть. В
турецкой бане мыла. Намылит горячей пеной, а потом грудью массаж...
- Ты изверг, Грязев! Замолчи, извращенец!
- Какая расслабуха идет, - продолжал тот. - Никакая "химия" рядом не
стояла.
- А я думаю, что ты там подзаторчал? Инструктор...
- Да я в Болгарии подзаторчал, - признался Саня. - От танцовщицы на углях
едва ушел. Сердце трещало...
- Все-таки, как это - плясать на огне и не обжечься?.. Я танцы на крови
видел. А на огне?
- На огне - танец очищения. Ступишь с ложью в душе - дым из-под подошв.
Понимаешь, нужно дойти до такой степени правды, чтобы тело становилось
нетленным. Но этого еще мало. Самое трудное - представить, что ты - сам
огонь, сгусток пламени, пылающий уголь, но душа при этом - холодна и
бесстрастна... Нет, это целый мир, иной мир, понимаешь?
- Нет, не понимаю, - проговорил Глеб. - Кажется, так не бывает.
- Бывает. Тут главное - первый шаг, психологический барьер. Ну, как в
первом бою: страшно, а идти надо. Душа трясется, а откуда-то - трезвое
сознание и холодный рассудок.
- И так же страшно?
- Не просто страшно... Но посмотришь - девушка танцует! Ноги, бедра
напоказ, чтобы платье не вспыхнуло... И так тебя заберет!
- Кажется, забрало, - подтвердил Глеб, рассматривая в бинокль трассу. -
Буксир у нас есть.
- Представляю, какой буксир, - усмехнулся Саня. - Сейчас они нас зацепят...
- Поглядим...
- Ну вы, бля, чокнутые! - определил "ковбой" и схватился за рюкзак. -
Фургон тормознул, без окон! А что в фургоне? Соображаете?!
Грузовик ГАЗ-53 с синим фургоном уже спустился С насыпи на проселок и
теперь набирал скорость.
- А что? Фургон как фургон, - сказал Глеб. - Типа хлебовозки. Или нет.
Вроде попроще, одна дверь, сзади. Слава Богу!
Акунин Борис
Шилова Юлия
Посняков Андрей
Андреев Николай
Посняков Андрей
Курылев Олег