руки?
вы знаете. Потом напрямик полями - и в лес, а там выйдем на тропу к дому
дядюшки Кинца.
теперь ей казалось как-то негоже. Впрочем, с Дрефом ей всегда было
неудобно играть роль хозяйки.
короткое: "Идет", молча последовал за нею. Они прошли по тракту около
двадцати минут, потом углубились то ли в лес, то ли в рощицу - чахлые
деревца и кустарник, - у подножия холма над деревней Дерриваль.
дня, когда она в последний раз бродила по этим местам с Дрефом сын-Цино,
но ничего не изменилось. Элистэ узнавала деревья, по которым когда-то
лазала, валуны, наполовину ушедшие в землю, ручей с илистым дном - сколько
раз она жаркими летними днями бегала по нему по щиколотку в воде. На миг
она словно вернулась в прошлое и, одолевая ручей, переступая по мокрым
камням, как в детстве, оперлась на руку Дрефа и столь же естественно не
отпускала ее на всем протяжении долгого петляющего спуска с холма. Наконец
они добрались до густой рощи, стоявшей на южной границе сеньориальных
угодий, вернее, бывших сеньориальных угодий. Здесь Дреф повернулся к ней и
тихо сказал:
часа два с небольшим.
и пройти полем, а затем подняться к дому вашего дяди. Мы здесь давно не
были, мало ли что могло случиться за это время. Тут наверняка многое
изменилось...
одиночестве непонятно где, скорчившись под деревом на манер больной белки,
пока вы будете там резвиться...
Вонарская гвардия и народогвардейцы или местные экспроприационисты из
бдительных обходят дозором нагорья по границам земель Дерривалей?
случае нельзя показываться, но мне-то опасаться нечего. Меня, как бывшего
серфа Дерривалей, примут с распростертыми объятьями, и любые мои расспросы
не вызовут никаких подозрений. Батюшка первый на них охотно ответит.
и позор. Ведь родные Дрефа все еще живут здесь - отец и сестра. В памяти
Элистэ возник образ вечно недовольной Стелли дочь-Цино, и она сразу
вспомнила ее лицо - маску застывшего ужаса - в день гибели Зена сын-Сюбо.
Малоприятное воспоминание.
времени передумать, повернулся и пошел быстрым шагом, бросив через плечо:
далеко. Она проводила его взглядом - он шел напрямик через поле на север,
к домам серфов, что находились по ту сторону дальнего строевого леса во
Дерривалей. И вот он исчез, растворился среди стволов, оставив позади
пустое и невыразимо печальное поле. Весенний ветер прошелся по роще, обдав
Элистэ холодом, правда, уже не зимним. Она огорченно вздохнула, поставила
саквояж под дерево, уселась, прижавшись спиной к стволу, и принялась
ждать.
времени он поглядывал на небо - бледноватое усталое солнце уже спускалось
к закату. Дреф хмурился и шел еще быстрее. Вскоре он добрался до участка
строевого леса, а потом - до подернутого ряской пруда, в котором
мальчишкой частенько плавал и ловил рыбу. На другом берегу стояли домики
серфов во Дерривалей. Сейчас развалюхи предстали перед Дрефом еще более
низенькими и жалкими, чем он их помнил, - унылые, заброшенные, безлюдные.
Вот именно - безлюдные. Он не увидел ни одной живой души. Женщины не
обменивались сплетнями у колодца, мужчины не склонялись над жерновами или
верстаками, ребятня не сновала с веселыми криками. Все словно вымерло, как
в страшной волшебной сказке.
никто не ответил. Он подождал немного и распахнул дверь. Комната -
единственная в доме - была пуста, в очаге, судя по всему, давно не
разводили огня. Глаза юноши потемнели. Он вышел, огляделся и, заметив
тонкую струйку дыма над трубой, соседней лачуги, сделал несколько широких
шагов и оказался перед другой дверью. На этот раз ему ответили. Взору
предстала высохшая старуха со сморщенным лицом, хитрыми черными
глазками-бусинками, с глиняной трубкой в руке. На голове у нее была
безобразная вязаная шапочка. Дреф помнил ее еще с детских лет и отметил,
что она ничуть не изменилась. Бабушка вдова сын-Дросо, или Бабка Дро, как
ее всегда называли, судя по всему, не поддалась прогрессивным веяниям -
по-прежнему жила в старой халупе, все так же заплетала жидкую челку в
косицы, как то делали женщины-серфы, и по-прежнему с поразительной
проворностью начинала кланяться и приседать, стоило ей завидеть штаны до
колен и отделанную кантом жилетку. Почтение к хозяевам вошло у нее в плоть
и кровь. Стоило ей, однако, узнать Дрефа, как она разразилась
обличительной тирадой. Что это он о себе возомнил и с чего перед ней
задается? Он всегда был паршивой овцой, больно умный и шустрый, совсем не
по чину, вот и вбил себе в голову всякие глупости. Одним Словом,
набаламутил.
всем Фабеке. Дреф к ней подольстился, и старуха радостно заквохтала. Куда
все подевались? Бабка Дро для виду пожаловалась и попеняла, но потом
удовлетворила его любопытство. "Времена переменились, - поведала она
тоном, равно исполненным осуждения и злобного торжества. - Серфов нынче
нету, а которые были серфами, так они теперь в барском доме строят из себя
патриотов". - "В барском доме?" - "Вот-вот, в барском, только сейчас он
принадлежит народу, по крайней мере, тем, которые нынче называют себя
народом". - "А сеньор и его родня?" - "Ну, сеньор помер тому месяцев
десять, коли не больше, и сам кругом виноват - не нужно было велеть слугам
стрелять в членов Народного Комитета экспроприационистов. На что
напросился, то и схлопотал. Его же серфы в ту самую ночь захватили дом,
выволокли маркиза в ночной рубашке и вздернули на одном из высоких
деревьев, что стоят вдоль подъездной парадной аллеи". Бабка Дро все ждала,
что вот-вот нагрянут солдаты и поквитаются за убийство маркиза, но
солдаты, странное дело, так и не объявились. "Ну, а родня маркиза, что с
нею?" - "Вдову с тетушками и прочими приживалками выставили, позволив
взять с собой ровно столько, сколько те смогли на себе унести, и скатертью
им дорожка. Дочка маркизова, эта балованная сопливая задавака, еще раньше
куда-то исчезла, и что с нею стало, никому неизвестно". - "А мастер Кинц?"
- "Про него никто ничего не знает, как есть ничего. Странный он был
человек, всегда на отшибе, а? Нет, про мастера Кинца не могу сказать
ничего определенного". - "Челядинцы маркиза?" - "Которые были самые
порченые, скоты и жополизы, вроде Борло сын-Бюни и ему подобных, - так их
перевешали - и по заслугам. Другие, поумнее, - продолжала Бабка Дро, -
унесли ноги, пока было не поздно. Взять хотя бы твоего батюшку, Цино, - у
него хватило ума перебраться в Беронд, где он, по слухам, прилично
зарабатывает столяром-краснодеревщиком. Но большинство крестьян и
освобожденных серфов остались, объединились в Народную коммуну экспров
Дерриваля и поселились в барском доме. Думают, коли зажили в хозяйском
доме, так сразу научились вести хозяйство". Бабка Дро от всей души желала
им удачи - она им ох как будет нужна, ведь глупые они, глупые, словно
только что из скорлупы вылупились. Ничегошеньки не соображают. Каждый
лезет в управляющие да бригадиры, мотыгой махать никого не заманишь.
Весна, самая пора сеять, а никто и не чешется. Посмотреть бы на этих
самозваных бригадиров по осени, как придет время убирать урожай, - то-то
смеху будет. А пока у всех на уме одни только мудреные разговоры, особенно
у некоторых. При этих словах черные глазки весьма красноречиво уставились
на Дрефа, так что он легко догадался, кого именно старуха имеет в виду. Но
он не стал с нею спорить. Вежливо попрощавшись, он вышел и направился
через поле и сад к дому во Дерривалей, оставляя позади вымерший поселок
серфов.
в нее - и перед ним предстал старый особняк: не столь роскошный и
величественный, как рисовала память, свежерасписанный красными ромбами и с
выбитыми кое-где стеклами, но в основном почти не изменившийся. Не успел
Дреф приблизиться к дому и на сотню футов, как двое вооруженных серпами
караульных встали у него на пути. Он знал их еще со старых времен и
окликнул по именам. Караульные растерялись, осторожно приблизились,
разглядывая его, узнали и радостно поздоровались. Ибо перед ними предстал
легендарный Дреф сын-Цино, который разбил сопатку самому маркизу еще
тогда, когда серф и помыслить не мог поднять руку на хозяина, пусть даже
для самозащиты. Дреф сын-Цино, который единственный на памяти серфов
провел собак сеньора и бесследно исчез из Фабека. Дреф - настоящий герой;
Народная коммуна экспроприационистов Дерриваля всегда окажет ему самый
сердечный прием. Ему сообщили, что он как раз поспел к послеполуденной
трапезе. Не окажет ли честь?
Херберт Фрэнк
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Сертаков Виталий
Никитин Юрий
Маккэфри Энн