у подножия креста, то это будет кто-нибудь вроде меня, кто-нибудь из тех,
кто работает в том светлом здании. Теперь я не могу видеть освещенных окон,
но знаю, что они есть. Благодарю тебя за все!"
ней ходила. Вам показалось, что меня долго не было?
Серьезное лицо, женщина молода и красива. Но все кончено со мной на земле,
это, должно быть, ангел.
как могла и никого не привела с собой, чтоб вы не умерли от испуга, увидев
чужих людей.
не слышу. А вы слышите меня?
смене), услышала стон и нашла вас под деревом.
видите мое лицо, вот здесь, между вами и небом?
мало-помалу. Вы даже не почувствуете.
смотрит на неподвижное лицо.
бедная! - Эти слова она говорит сквозь быстро капающие слезы. - О чем вы
спросили меня? Погодите, я наклонюсь к вам поближе.
не отдавайте же никому, кроме них.
через силу.)
Глаза, до сих пор мрачно глядевшие в небо, с новым выражением обращаются к
сострадательному лицу, с которого катятся слезы, и сморщенные губы с улыбкой
спрашивают:
меня?
рта.
подняла видевшую много бурь седую голову - подняла высоко, к самому небу.
бедствий и горестей сего многогрешного мира". Так читал его преподобие Фрэнк
Милви не совсем твердым голосом, ибо сердце подсказывало ему, что не все
было благополучно между нами и сестрой нашей, лучше сказать, сестрой нашей
перед законом - перед законом о бедных, и что мы иногда со страхом божиим
читаем эти самые слова и над нашей сестрой и над нашим братом.
пор пока не сбежала от него, зная, что иначе им не расстаться, - Хлюп, по
чистой совести, никак не мог отыскать в своем сердце той благодарности,
которой от него требовали. С его стороны это был эгоизм, простительный
однако, смеем надеяться; ведь сестра наша была ему больше чем матерью.
близ реки, кладбища такого убогого, что на нем не было ничего, кроме
заросших травою холмиков, не было даже ни единой надгробной плиты. Может, не
такой уж большой труд был бы для наших гробокопателей и каменотесов, если бы
в наш все учитывающий век мы писали имена на могилах за общественный счет
так, чтобы новые поколения знали, кто где лежит; чтобы солдат, моряк,
эмигрант, возвратясь на родину, мог найти место, где покоится его отец,
мать, товарищ детских игр или невеста. Возводя очи горе, мы говорим, что все
равны в смерти; а ведь мы могли бы опустить очи долу и применить эти слова к
живым, которые находятся еще здесь, на земле. Быть может, это слишком
сентиментально? Но как вы скажете, милорды, почтенные господа и члены
попечительных советов, неужели у нас не найдется места хотя бы для капельки
чувства, когда мы приглядимся пристальнее к нашему народу?
жена, секретарь Джон Роксмит и Белла Уилфер. Только они да еще Хлюп
провожали Бетти Хигден до ее бедной могилы. Ни одного пенни не было
прибавлено к деньгам, зашитым в ее платье; то, что так давно задумала эта
честная душа, было теперь исполнено.
кончено и он стоял, неутешный, прислонившись этой самой головой к церковной
двери, - никак не могу выкинуть из моей горемычной головы, что я не всегда
старался катать для нее как следует, не работал изо всех сил, и теперь
просто сердце разрывается, как подумаю об этом.
лучшие из нас более или менее отстают в выполнении долга, так сказать,
работая за своими катками, - а некоторые из нас даже и очень отстают, - и
что все мы нерадивые, слабые, ненадежные слуги.
подобием утешения и даже обиженный за свою покойную благодетельницу. - Будем
говорить только за себя, сэр. Всякое дело она всегда делала как следует. И
обо мне она как следует заботилась, и о питомцах тоже, и о себе самой
позаботилась, да и обо всем, что ни возьмите, заботилась как надо. Ах,
миссис Хигден, миссис Хигден! Такая вы были женщина, такая мать и такая
работница, даже на миллион одной такой не сыщется!
уронив свою горемычную голову на могилу Бетти в углу кладбища, заплакал
навзрыд, в одиночку.
фигуру, - сказал Фрэнк Милви, проводя рукой по глазам. - Богаче, я думаю,
чем если б ее украшали все статуи Вестминстерского аббатства *.
одного. Сюда уже доносился шум водяного колеса бумажной фабрики, словно
смягчавший картину ясного зимнего дня. Они приехали совсем недавно, и Лиззи
Хэксем теперь рассказала им то немногое, что оставалось добавить к письму, в
котором она спрашивала, как ей поступить, приложив к нему письмо Роксмита.
Лиззи оставалось рассказать только о том, как она услышала стон, и что
произошло после этого, и как она получила разрешение поставить гроб с телом
в чистой и пустой кладовой при фабрике, откуда они только что проводили
покойницу на кладбище, и как свято была исполнена ее последняя просьба.
Не то чтобы я не хотела, но не смогла бы без нашего директора.
Милви.
тоже еврейка, и просил их за меня тоже еврей. Но я думаю, что нет на свете
людей добрее.
кротко, но слегка ощетинившись, как оно и следует супруге пастора.
рассказать историю моей жизни, и я рассказала им. Они просили меня быть
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Акунин Борис
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Шилова Юлия