И на этот упрек Аннете нечего было ответить. Она корила себя: зачем было
пробуждать в нем надежду, раз она бессильна сделать так, чтобы она сбы-
лась?"
попробовал еще раз обмануть больного; Жермен взял руку Аннеты и оказал:
резко и зло продолжал:
ми средствами?
ним.
кон... Но людская глупость - нет, с ней я примириться не могу!.. Он
здесь, совсем близко, он, единственный мой друг, и мне не дано его уви-
деть, притронуться к его руке, в последний раз обнять его!.. Это уже бы-
ло бы чудовищно!
из которых по капле уходила жизнь, они протягивали руки к далекому дому,
где на одинокой постели ворочались без сна, в тоске и отчаянии, их люби-
мые... Жермен читал в ее душе. Он сказал:
теперь остался один краткий миг. Я не могу ждать. Я хочу того, что при-
надлежит мне по праву.
утишить его боль ласковым прикосновением руки. Он сердито оттолкнул ее и
повернулся к ней спиной. Она вышла.
больного в состоянии полной неподвижности; он сказал ей хмуро и спокойно
(это спокойствие угнетало ее сильнее, чем вчерашний гнев):
праве. Справедливость - пустой звук, и никаких прав у меня нет. Горе
тем, кто падает! Им ничего не остается, как зарыться лицом в землю и на-
бить себе рот, чтобы не слышно было крика. Червяк извивается под ногой,
которая давит его. Глупо! Я умолкаю и складываю оружие.
доктора. Он советует вашей матери поместить вас в какой-нибудь швейцарс-
кий санаторий. Здесь слишком изнеживающий, теплый, влажный воздух, здесь
можно захиреть, да и нравственная атмосфера давит не меньше: что ни де-
лай, война отравляет своим ядом. Там - горный ветер, от вершин исходит
забвение, там вы, конечно, поправитесь. Так сказал мне доктор.
меня околевать подальше отсюда. Чтобы сбыть с рук... А я говорю: "Нет!"
Я умру здесь!
озлобление.
так что она не могла распрямиться.
Их лица почти соприкасались.
больного, чтобы не упасть, она тихо и быстро заговорила:
жет, я зря это говорю вам... Но я хочу попытаться. Я готова рискнуть
всем...
лагаемой поездке в Швейцарию... Что, если устроить ему побег?..
его лица. Он начал яростно целовать ее в глаза, в нос, в шею, куда попа-
ло. Пораженная Аннета несколько секунд не в силах была шевельнуться.
Соскользнув с кровати, она очутилась на коленях. И, наконец, встала. Он
был вне себя. Сидя на постели, среди беспорядочно сбившихся простынь, он
кричал:
ла ему знак лечь. Он покорился. Она привела в порядок смятые простыни и
подушку. Он лежал, не шевелясь, как послушный ребенок. Она села на кро-
вать, в ногах у Жермена, и оба, не думая о том, что произошло (стоило ли
толковать о ней, о нем!), принялись тихонько обсуждать только что родив-
шийся замысел.
селю Франку, который теперь облачился в блестящую военную форму. Этот
высокопоставленный чиновник министерства изящных искусств недавно вер-
нулся из Рима, куда он ездил с каким-то таинственным поручением, - оно
сулило ему славу, не подвергая опасностям; сейчас он состоял при ка-
ком-то удобном комитете, который занимался в тылу и не спеша спасением
художественных богатств страны. Франк служил, но без чрезмерного усер-
дия, войне, которую считал глупой, то есть естественной, ибо глупость
казалась ему нормальной меркой человечества. К просьбе Аннеты он выказал
интерес, опять-таки в границах умеренности.
шейся с былых времен. Он обзавелся великолепной лысиной - она подчерки-
вала его щегольскую внешность. У него было моложавое лицо, живой взгляд,
прекрасные зубы; он отлично чувствовал себя в бледно-голубой военной
форме, обтягивавшей его, как перчатка.
несколько издалека, свою просьбу. Она смотрела на зубы Марселя, на его
смеющийся рот. Он слушал дружелюбно и рассеянно, скользя взглядом по
всей ее фигуре, сверху донизу. Она остановилась:
дишь! Извините! Все же я слушаю. Я хорошо понимаю, что если вы пришли,
то не потому, что жаждете лицезреть мою особу. У вас какая-то просьба ко
мне, и я буду счастлив, если смогу ее исполнить. И раз это заранее из-
вестно, я смотрю на вас, я авансом беру с вас плату.
лый век, и я постеснялась бы прийти к вам сразу же с просьбой. Но я про-
шу не за себя.
юсь, я готова испить чашу стыда.
жит вам, принадлежит и мне. Поделимся! Выкладывайте вашу историю.
его фамилия. Ему даже попадались на какой-то выставке две или три его
"вещицы", оставившие в нем довольно смутное воспоминание. Но художник,
кто бы он ни был, это уж по его ведомству. Ему приятно было блеснуть пе-
ред Аннетой не только своим влиянием, но и широтой ума. Он добыл ей про-
пуск в лагерь военнопленных для свидания с Францем.
Вместо того чтобы посвятить их сыну, как он ожидал, она съездила в Ан-
жер. Надо было для начала изучить обстановку и прежде всего Франца: ведь
в своих планах ей придется исходить из того, что он собой представляет.
ния думала о встрече с ним. Разделяя мысли Жермена, она впитала в себя и
его чувства; она приехала, заряженная ими; ее глаза были несвободны: Ан-
нета смотрела глазами Жермена. Мягкость и податливость женского ума -
свойство, которое женщина сознает в себе, которое она стремится преодо-