движущихся частей выдержала. Что же касается котлов, то они уже начали
сдавать. Один из них, номер четвертый, пришлось вывести, так как он сильно
потек по швам парового коллектора.
совет. В нем участвовали все офицеры-свои и ослябские. После недолгих
обсуждений пришли к единогласному решению, сурово гласившему в своей
заключительной части, что всем людям нужно переправляться на "Донской", а
миноносец, чтобы он не достался неприятелю, следует пустить ко дну.
тонком фале, понеслись вверх, к вершине фок-мачты. В
полотнищах, реющих в синем воздухе, был приговор миноносцу, последний
безмолвный призыв к удалявшемуся спутнику. Все молчали. Командир нервно
щипал русую бородку. Лицо его стало неподвижным и жестким.
капитаном 1-го ранга Лебедевым началась переправа людей с миноносца на
крейсер.
Коломейцев, лейтенант Вурм и кондуктор Тюлькин. Они должны были приготовить
его к взрыву. Крейсер спустил катер, чтобы потом взять этих людей обратно к
себе на борт, и отошел на некоторое расстояние. Но взрыв не удался. Тогда,
чтобы не терять времени, решили потопить миноносец снарядами.
зарядили шестидюймовое орудие. Оба корабля стояли неподвижно, на полтора
кабельтовых друг от друга. Раздался первый выстрел. Мимо! Второй и третий
раз рявкнула пушка. "Буйный" продолжал оставаться целым и невредимым.
неловко, нервничал и: наконец, когда промахнулись четвертый и пятый раз,
сердито воскликнул:
это-результат того, что мы занимались не тем, чем нужно.
неправильно обучают свою команду...
службы в нашем флоте ни к черту не годится.
основательно в его носовую часть. "Буйный" медленно стал погружаться носом,
а потом вдруг стал "на-попа", винтами вверху, и с поднятыми кормовым и
стеньговым флагами, быстро ушел в воду. Получилось впечатление, будто он, не
желая больше мучиться, нарочно нырнут ко дну +1.
открыла многим глаза. Незначительный случай вскрывал всю сущность нашего
отсталого флота, где люди занимались больше парадами, а
подготовкой. Белым днем мы не могли попасть с одного выстрела в предмет,
находящийся на таком близком расстоянии и стоявший неподвижно. Таковы были
артиллеристы из школы, созданной Рожественским, из школы, на которой этот
адмирал сделал себе блестящую карьеру. Как же можно было ночью разбивать и
топить японские миноносцы, развивавшие ход до двадцати пяти узлов, или
наносить вред их крупным кораблям, проходившим мимо в сорока кабельтовых? Мы
даром разбрасывали снаряды.
провозился так долго с "Бедовым" и "Буйным", потратив на них за две
остановки около пяти часов времени, то, может быть, ему и удалось бы
ускользнуть от неприятеля. Но эта вынужденная задержка решила его участь
по-иному.
однако, скоро скрылись. Надо было полагать, что они вызовут погоню за
русский крейсером. Но "Донскому" ничего не оставалось, как продолжать свое
плавание. Солнце снижалось с полуденной высоты. На крейсере давно все
пообедали и отдохнули. Кончалось и чаепитие. В судовой колокол пробили
четыре склянки. Впереди, на два румба левее курса, открылся гористый и почти
недоступный для судов остров Дажелет, от которого до Владивостока около
четырехсот миль. Кругом ничего подозрительного не было.
водворилась та умиротворенность, которую никому не хотелось нарушать. Даже
приказания, исходившие со стороны начальствующих лиц, отдавались тихим и
ласковым голосом. Казалось, люди на время забыли о прежней своей розни и
теперь представляли одну дружную семью, объединенную общим желанием-скорее
пристать к родному берегу. Среди матросов затаенная мечта прорывалась в
отдельных фразах:
невредимы.
как мать родную!
фор-стеньгу, где была прикреплена бочка для наблюдателя. Неизвестные суда
приближались. На "Донском" вся верхняя палуба заполнилась людьми. Офицеры с
мостика нетерпеливо обращались к наблюдателю, поднимая лица вверх
спрашивая:
ответы, пока наконец не услышали с фор-стеньги выкрик, тревожно-торопливый:
прозвучали на корабле, как эхо приближающейся грозы. По всей палубе
зашевелились люди, глухо загудел сдержанный говор. Некоторые матросы с
недоумением переглядывались, как бы молча спрашивая: чья судьба решится в
первую очередь? Ослябская команда, побывавшая уже в воде, зябко вздрагивала.
тощую шею, крикнул наблюдателю сиплым, словно с перепоя, голосом:
заметили "Донского" и, повернув "все вдруг", погнались за ним. Скоро на
левой раковине заметили еще два трехтрубных крейсера. Дали знать в машину,
чтобы развивали самый большой ход. Машинная команда и механики, понимая всю
серьезность положения, старались без всякого понукания. В топки подливали
масло, усиливая этим горение и лучше удерживая пар на должной высоте. К
сожалению, двойной котел № 5, испортившийся еще накануне вчерашнего боя,
бездействовал. "Донской" лишь на короткое время мог увеличить ход, но скоро
начал сдавать. Расстояние между ним и неприятельскими судами хотя медленно,
но все же уменьшалось. Неизбежность боя была для всех очевидна.
присутствовало на нем немного лиц: сам командир Лебедев, капитан 2-го ранга
Блохин, лейтенанты Старк, Гирс, Дурново и спасенный с "Осляби" флагманский
штурман, подполковник Осипов. Был поставлен вопрос: как при данных условиях
должен будет поступить "Донской"? Некоторые офицеры отвечали на
неопределенно:
которого шесть крейсеров и несколько миноносцев.
посматривали на командира, ожидая от него спасения.
взлохматилась, на лбу, как длинные гусеницы, зашевелились глубокие морщины.
Он заметался по мостику, округляя голубые глаза и с жаром выкрикивая:
противника!
зубами перегрызть якорный канат. В самом деле-на что нам надеяться?
снарядов на таком близком расстоянии. Разве это не показательный факт нашей
беспомощности? Вчера все видели, как японцы громили нашу эскадру, которая
находилась в гораздо лучших условиях. Неужели изношенный и хилый "Донской"
может оказать врагу серьезное сопротивление? Нас утопят в какие-нибудь
десять минут. Кто же имеет право взять на себя страшную ответственность за
те восемьсот жизней, которые находятся на борту крейсера?..
на ухо:
свои места, когда будет пробита боевая тревога.
решении:
прибрежные скалы.