Чтение 125–й страницы книги ~Виконт де Бражелон или десять лет спустя~

- Конечно. Пока принцесса была на английской земле, я молчал, но те-
перь, когда она вступила на землю Франции, когда мы приняли ее от имени
принца, при первом же оскорблении, которое вы в порыве вашей необычайной
привязанности нанесете королевскому дому Франции, мне придется принять
одну из двух мер: либо я при всех громко расскажу о вашем безумии, и вас
с позором отошлют в Англию, либо, если это вам будет приятнее, я при
всех всажу вам кинжал в грудь. И вторая мера мне кажется более подходя-
щей: я думаю, что изберу именно ее.

Бекингэм стал белее кружев своего воротника.

- Виконт де Бражелон, - спросил он, - это речь дворянина?

- Да, герцог, только этот дворянин говорит с сумасшедшим. Излечитесь,
милорд, и он будет говорить с вами иначе.

- О виконт де Бражелон, - прошептал герцог сдавленным голосом, подно-
ся руку к горлу, - вы видите, я умираю.

- Если бы это случилось сейчас, герцог, - с неизменным хладнокровием
заметил Рауль, - я поистине счел бы вашу смерть великим счастьем. Это
событие предотвратило бы всякие дурные толки о вас и об августейших осо-
бах, которых так ужасно компрометирует ваша преданность.

- Да, вы правы, вы правы, - растерялся молодой англичанин. - Да, да,
умереть... Лучше умереть, чем так страдать.

И он поднес руку к изящному кинжалу с рукояткой, осыпанной драгоцен-
ными камнями.

Рауль отвел его руку.

- Берегитесь, герцог, - сказал он. - Если вы не убьете себя, ваш пос-
тупок будет смешон. Если убьете, вы забрызгаете кровью подвенечный наряд
английской принцессы.

Бекингэм задыхался. Его губы дрожали, щеки пылали, глаза блуждали,
точно в бреду.

Вдруг он проговорил:

- Виконт, я не встречал более благородного человека, чем вы. Вы дос-
тойный сын самого совершенного из дворян. Оставайтесь в ваших палатках!

И он бросился на шею Раулю.

Все присутствующие, видевшие злобу одного из собеседников и твердость
другого, были изумлены таким исходом и принялись шумно аплодировать.
Раздались приветственные возгласы.

Де Гиш тоже обнял Бекингэма, правда, не очень охотно. Это послужило
сигналом. Англичане и французы, до этой минуты смотревшие друг на друга
с неприязнью, стали обниматься, как братья.

Тем временем показался кортеж принцессы. Если бы не Бражелон, короле-
ву с дочерью встретили бы два войска, вступившие в бой, и цветы, забрыз-
ганные кровью.

При виде развевающихся знамен все успокоились.

XXXVIII

НОЧЬ

Согласие воцарилось среди палаток. Англичане и французы состязались в
любезности по отношению к высоким путешественницам и в предупреди-
тельности друг к другу.

Принцессу встречали радостными кликами. Она явилась точно королева,
окруженная всеобщим почтением, точно богиня, вызывавшая чувство благого-
вения у тех, кто ей поклоняется.

Королева-мать очень ласково приветствовала французов. Франция была ее
родиной, и она была в Англии слишком несчастна, чтобы Англия могла зас-
тавить ее забыть о Франции. Она научила свою дочь любить страну, где обе
они когда-то нашли приют и где теперь их ожидала блестящая будущность.

Когда церемония кончилась, зрители рассеялись и трубные звуки и шум
толпы стали лишь доноситься издали, когда спустилась ночь, покрыв звезд-
ным пологом море, порт, город и окрестные поля, - де Гиш вернулся к себе
в палатку. Он упал на табурет с выражением такой печали на лице, что
Бражелон не сводил с него взгляда, пока не услышал его глубоких вздохов.
Тогда он подошел к нему. Граф сидел, откинувшись назад, прислонясь пле-
чом к стене палатки и опустив голову на руки: его грудь вздымалась, пле-
чи вздрагивали.

- Ты страдаешь, мой друг? - спросил Рауль.

- Жестоко.

- День был утомительным, правда, - продолжал молодой человек, глядя
на де Гиша.

- Да, и сон меня освежит.

- Хочешь, чтобы я ушел?

- Нет, мне нужно поговорить с тобой.

- Но прежде я должен кое о чем спросить тебя, де Гиш.

- Пожалуйста.

- Будь, однако, откровенен.

- Как всегда.

- Ты знаешь, почему Бекингэм был в бешенстве?

- Подозреваю.

- Он любит принцессу, думаешь ты?

- По крайней мере, это можно предположить, глядя на него.

- И тем не менее это не так.

- О, на этот раз ты ошибаешься, Рауль. Я прочитал страдание в его
глазах, в его жестах, во всем, что я видел, начиная с сегодняшнего утра.

- Ты поэт, мой дорогой, и видишь во всем поэзию.

- Главное, я вижу любовь.

- Там, где ее нет.

- Там, где она есть.

- Полно, де Гиш, ты ошибаешься.

- О нет, я совершенно уверен! - вскричал де Гиш.

- Скажи мне, граф, - спросил Рауль, пристально глядя на друга, - чем
вызвана твоя исключительная проницательность?

- Я думаю, - не вполне уверенно произнес де Гиш, - самолюбием.

- Самолюбием? Так ли это, де Гиш?

- Что ты хочешь сказать?

- Я хочу сказать, мой друг, что обычно ты не так печален, как сегодня
вечером.

- Виной тому усталость.

- Усталость?

- Да.

- Послушай, друг мой, мы вместе бывали в походах. По восемнадцать ча-
сов мы не слезали с коней; они падали от усталости и голода, мы только
смеялись. Ты печален не от усталости, граф.

- Значит, от досады.

- От какой досады?

- Вызванной сегодняшним вечером.

- Безумием лорда Бекингэма?

- Конечно. Разве не обидно для нас, французов, представителей нашего
короля, видеть, как англичанин ухаживает за нашей будущей герцогиней,
второй дамой королевства?

- Ты прав, но мне кажется, что лорд Бекингэм не опасен.

- Да, но он несносен. Приехав сюда, он чуть было не нарушил наших от-
ношений с англичанами. Без тебя, без твоей изумительной осторожности и
твердости мы обнажили бы шпаги посреди города.

- Ты видел, он переменился.

- Да, конечно, и это изумляет меня; что ты ему сказал? Ты говоришь,
что страсть не уступает с такой легкостью; значит, он не влюблен в нее?

Де Гиш произнес эти слова с таким выражением, что Рауль поднял голо-
ву.

Благородное лицо молодого человека выражало нескрываемое неудо-
вольствие.

- Повторяю тебе, граф, то, что я сказал ему. Слушай: "Герцог, вы
смотрите с оскорбительным вожделением на сестру своего короля; она не
ваша невеста и не может быть вашей возлюбленной. Вы оскорбляете нас,
приехавших встретить молодую девушку, чтобы проводить ее к будущему суп-
ругу".

- Ты это сказал ему? - краснея, спросил де Гиш.

- В точно таких выражениях; я даже пошел дальше.

Де Гиш вздохнул.

- Я сказал ему: "Какими глазами посмотрите вы на нас, если заметите в
нашей среде человека, достаточно безумного или достаточно несчастного,
чтобы испытывать что-нибудь, кроме самого чистого уважения, к принцессе,
будущей супруге нашего господина?.."

Эти слова так явно относились к де Гишу, что граф побледнел, задрожал
и машинально протянул руку Раулю, закрыв другою глаза и лоб.

- "Но, - продолжал Рауль, не останавливаясь при виде этого движения
друга, - слава богу, французы, которых называют легкомысленными, неск-
ромными, беспечными, умеют слушаться голоса разума и нравственности в
вопросах чести. И, - прибавил я, - знайте, герцог, мы, французские дво-
ряне, служа своим королям, приносим в жертву не только жизнь и бо-
гатство, но и наши страсти. Когда же демон подсказывает нам дурную
мысль, которая воспламеняет сердце, мы тушим это пламя, хотя бы залив
его собственной кровью. Таким образом, мы сразу спасаем честь своей ро-
дины, своего повелителя и нашу собственную. Вот, милорд, как поступаем
мы. Так должен поступать каждый мужественный человек". Вот, мой дорогой
де Гиш, - продолжал Рауль, - что я сказал герцогу Бекингэму, и он приз-
нал справедливость моих слов.

Де Гиш, до сих пор слушавший Рауля склонив голову, выпрямился. Он
схватил руку Рауля. Его щеки, прежде мертвенно-бледные, теперь пылали.

- Ты хорошо говорил, - сказал он сдавленным голосом. - Ты славный
друг, Рауль; благодарю тебя. Но теперь, умоляю, оставь меня одного.