порт Наяда, и с высоты трех тысяч футов она разглядела старую баржу,
которую тянули против течения манты. Уж не "Бенарес" ли это?
Травяное море возникло как раз в тот миг, когда его малахитовую
безбрежность. Озарили лучи заходящего солнца. Миллионы травинок
затрепетали, потревоженные тем же ветром, который подгонял дирижабль.
Ламия с чашкой кофе уселась в свое любимое кресло, распахнула окно и
любовалась открывшимся ей видом, пока не стемнело. Как раз перед тем, как
в рубку внесли лампы, ее терпение было вознаграждено: внизу показался
ветровоз, который шел с севера на юг. На носу и на корме раскачивались
фонари. Высунувшись из окна, она ясно услышала рокот большого колеса и
хлопанье парусов при смене галса.
Переодевшись в халат и прочитав несколько стихотворений, она вернулась на
палубу и просидела там до рассвета: вдыхала доносящийся снизу запах
молодой травы, грезила и время от времени дремала.
продуктов, взять балласт и сменить команду, но Ламия сходить на землю не
стала. Наконец освещенная прожекторами станция осталась позади, и внизу
замелькали огоньки опор подвесной дороги.
загерметизировать гондолу, окна закрыли, но в разрывах облаков Ламия
успела разглядеть вагончики, плывущие от вершины к вершине, и сиявшие в
звездном свете ледники.
каменные стены казались холодными, как лед. Вскоре по левому борту
замаячил белый Град Поэтов, и дирижабль опустился к башне, установленной
на восточном краю нового космопорта.
что она прилетит позже, на скиммере Тео Лейна. Но ей хотелось побыть
наедине со своим мыслями, и она предпочла медленный дирижабль обществу
бывшего генерал-губернатора.
толпе знакомое лицо. Консул! Рядом с ним, щурясь от утреннего солнца,
стоял Мартин Силен.
радиосвязь восстановлена и на орбиту выведены новые УКВ-ретрансляторы.
пожал ей руку:
Консул - систему Гипериона покидала большая часть кораблей ВКС, а с ними и
добрая половина Роя. С десяток разномастных катеров заняли вей полоску дюн
возле корабля Консула. Бродяги осматривали Гробницы Времени, а офицеры ВКС
в последний раз замерли у могилы Кассада.
обитателей, в их числе художники и поэты. Впрочем Силен иначе как
"позерами" их не называл. Они дважды пытались избрать его мэром, и он
дважды отказывался, потешаясь над незадачливыми избирателями. Но при этом
старик влезал во все дела города, руководил реставрационными работами,
разрешал споры, распределял жилье, организовывал подвоз по воздуху
припасов из Джектауна и южных районов. Град Поэтов больше не был Мертвым
Городом.
интеллекта значительно снизился.
вибрировал от громкого смеха, когда Мартин Силен читал непристойные стихи,
а группа актеров разыгрывала пародийные сценки. Помимо Консула и Силена,
за столик Ламии уселись шестеро Бродяг, в том числе Свободная Дженга и
Центральный Минмун, а также Рифмер Корбе III, вырядившийся в хламиду из
лоскутков меха и высокий колпак. Запоздавший Тео Лейн рассыпался в
извинениях. Он поделился с гостями свежайшими анекдотами из Джектауна и
присел отведать десерт. Лейна прочили на пост мэра Джектауна - приближался
Четвертый Месяц, а вместе с ним выборы. Тео симпатизировали и местные, и
Бродяги, да и сам он не давал повода думать, что откажется от такой чести.
продолжить возлияния и послушать музыку. Ламия, Мартин и Тео расположились
на балконе, а Консул играл им Гершвина и Студери, Брамса и Люзера, "Битлз"
и снова Гершвина. Закончил он поразительным Вторым концертом для
фортепиано с оркестром до-минор Рахманинова.
беседовали.
Власть толпы? Новый каменный век?
ладонях бокал с бренди. - А если серьезно, я ни секунды не сомневаюсь в
том, что мы выкарабкаемся!
его сортира.
последних мультиграмм сообщалось о его избрании. Кто-то произнес имя
Ленара Хойта.
- спросил Консул.
которого Дюре все еще носит на груди, сохранил свою силу, шансы у него
есть.
пощипывая струны инструмента. В сумерках его все еще можно было принять за
сатира.
пытались проникнуть сотни людей, но удалось это только одному -
неприметному Бродяге по имени Специальный Аммениет.
исследовали Гробницы и следы темпоральных полей. Когда Гробницы
распахнулись, на некоторых проступили иероглифы и странно знакомая
клинопись, позволившие выдвинуть обоснованные гипотезы о назначении
сооружений.
Рахиль/Монета. Никто не знал, по какому признаку он отбирает кандидатов,
но очереди выстраивались громадные. Дальнейшая судьба Сола и его дочери
пока оставалась неизвестной. Ламия часто ловила себя на мыслях о старом
ученом.
газовыми гигантами. Ее портал никого не впускал, но Бродяги, выращенные и
подготовленные к жизни в юпитерианских условиях, не оставляли попыток
проникнуть туда. Специалисты - и Бродяги, и эксперты ВКС - неоднократно
указывали, что Гробницы - не привычная нуль-Т, а совершенно иная форма
космической связи. Туристы в подобные тонкости не вникали.
нее не было. Бродяги считали, что внутри прячутся армии Шрайков. Мартин
Силен видел в ней фаллический символ, служащий исключительно украшением
долины. Остальным казалось, что она имеет какое-то отношение к Тамплиерам.
Древа.
камне расшифровали. В них говорилось о вселенской битве и великом воине,
который явился из прошлого, чтобы помочь разбить Повелителя Боли. Юные
матросы с факельщиков и авианосцев зачарованно созерцали Гробницу. Этим
кораблям, возвращавшимся на планеты бывшей Сети, предстояло разнести
легенду о Кассаде во все уголки галактики.
но из третьей, похоже, можно было попасть в лабиринты многих миров. После
исчезновения нескольких исследователей, администрация Бродяг, ссылаясь на
то, что лабиринты расположены в иных эпохах прошлого и будущего -
отстоящих на сотни тысяч лет от настоящего - и в иных пространствах,
запретила вход в пещеры всем, кроме специалистов.
через несколько часов, ярусов уже не было, зал уменьшился до привычных
размеров, а в середине его сиял светящийся квадрат. Входившие в него
исчезали. Никто не вернулся назад.
высеченных на камне и сильно поврежденных временем надписей. До настоящего
времени им удалось разобрать всего три слова - на земной латыни:
"Колизей", "Рим" и "Вновь населите". Пошли слухи, что светящийся квадрат
позволяет попасть на исчезнувшую Старую Землю и что жертвы тернового
дерева перенесены именно туда. Сотни желающих ожидали своей очереди.
меня, я был бы уже дома.