петли и вставленная в них монтировка брякали, но выдерживали.
- Докладывай, Щукин! Что там у тебя? - прорвался визгливый начальственный
голос.
- Докладываю, - передал Глеб вместо Щукина, сидевшего в фургоне. -
Разблокировать двери невозможно. Между створок образовалась небольшая щель.
Сейчас я всажу сквозь нее гранату из подствольника и вся группа захвата -
инвалиды. Я же предупреждал, все действия согласовывать со мной.
- Он вас слышит! Он вас слышит! - заверещал голос Коняхина. - Он в эфире!
- Эй, в консервной банке? - позвал Глеб. - Кончайте стучать, мужики, и
патроны не жгите. Скоро от дыма у вас дышать будет нечем. Слушайте меня
внимательно. Сейчас, в течение одной минуты предлагаю выбросить из фургона
все стволы. Щель вы сделали подходящую, автомат пройдет...
В ответ из железного склепа затрещали очереди - просто так, в никуда.
Стенки фургона, внутри обшитые деревом, уже напоминали шкуру ежа от рваных
выходных пулевых отверстий. Глеб дождался, когда окончится этот акт
отчаяния.
- Щукин! - позвал он. - Ты не понял? Время пошло. Бензину - полный бак. Из
этой консервной банки получится хорошая духовка. Не жарить же тебя в
собственном соку.
- Оружие не сдавать, Щукин! - закричал начальник. - Обработайте пол! Они -
под вами! Им больше некуда спрятаться! Огонь!
- Пожалей ребят, - сказал Глеб. - Тебе там хорошо командовать, а им тут
сейчас будет жарко. Запихал людей в душегубку, а теперь командуешь...
Щукин! Время-то идет!
Голос с украинским акцентом пропал из эфира - возможно, начальник перешел
на другой канал, однако Глеб не стал искать его: из щели на землю выпал
первый автомат...
А когда вывалился седьмой, Анатолий Иванович оттащил их к колесу и деловито
сказал:
- Два не сдали, Глеб. Должно быть девять.
- Ты что, успел сосчитать?
- У меня абсолютный слух, - признался снайпер. - Два замылили.
Головеров постучал автоматом в борт.
- Мужики, еще пара стволов за вами! Через несколько секунд из фургона
вылетели два пистолета-пулемета "Кедр".
- Теперь пора бы и поплясать! - вдруг спохватился Грязев и легким кувырком
перекатился от заднего колеса в траву. - Барыню, с присядкой.
- Саня, кончай! - запоздало предупредил Головеров.
- Я же обещал тебе сплясать! - засмеялся он и, вскочив на ноги, на самом
деле пошел в присядку вокруг грузовика. Снайпера ковыряли чернозем возле
его ног, расчерчивали затвердевшую, блестящую корку проселка, а он прыгал,
перебирал ногами, высоко вскидывая колени, словно танцевал на углях.
Никакая это была не барыня - скорее всего, пляска шамана, колдуна,
вошедшего в экстаз ритмичных стремительных движений, притягивающих,
странным образом чарующих воображение.
Одиночные выстрелы снайперов прекратились сразу в обеих точках. Возле
асфальтового котла возникло какое-то шевеление, заложники таращились на
плясуна сквозь пулевые пробоины...
Глеб нажал тангенту на радиостанции.
- Эй, хохол? Ты что замолчал? Ты меня слышишь? Пока идет концерт, давай
встретимся и поговорим. Щукин оружие сдал, Коняхин лежит под бугром, я его
хорошо вижу. И тебя вижу. Пора вести переговоры, ваши-то не пляшут.
Он подождал минуту - эфир молчал на всех каналах. Саня Грязев исполнял
танец заклинания огня.
- Операцию ты провалил, - напомнил Головеров своему неведомому противнику.
- Не хватало еще наделать трупов... Ты меня понял? Не слышу?
- Выходи к насыпи один, без оружия, - отозвался совсем другой, ранее не
слышимый в эфире голос. - Я выйду, когда ты будешь на середине...
- Нет, приятель, я тебя переплясал - я и буду диктовать! - оборвал Глеб. -
Условия такие: убираешь с позиций своих снайперов и идешь ко мне.
Встречаемся на середине между фургоном и дорогой. Любой выстрел с твоей
стороны - считай, одного человека потерял.
- А где гарантии, что твои люди не станут стрелять?
- Мои люди не произвели ни одного выстрела, - заявил Головеров. - Тебе
этого мало?
- Хорошо, - помедлив, отозвался тот. - Выйду ровно через три минуты.
Когда парламентер спустился с насыпи, Грязев подскочил к колесу, возле
которого сидел Глеб, выбил чечетку.
- На переговоры пойду я! Если пасли только тебя - могут запросто снять. И
своих не пожалеют.
- Иди, - разрешил Головеров. - Обеспечь безопасный выезд, ну все как
полагается.
- Понял! - Саня сбросил плащ. - За воздухом приглядывай. Вроде, вертолет
мелькал на горизонте.
Переговоры длились минут двадцать. Сначала парламентеры стояли друг против
друга, затем стали топтаться на месте, прогуливаться взад-вперед, и,
наконец, уселись на землю, прямо на проселке. Глеб лежал возле колеса на
животе и слушал эфир - пока вроде бы все шло честно, на всех каналах была
тишина.
Или объявили радиомолчание, зная, что находятся под контролем? И сейчас
намереваются переиграть? Взять реванш?
Вдруг парламентеры встали и решительным шагом направились в сторону трассы.
Что-то говорили на ходу, показывали руками...
"Ковбой" приполз под грузовик, потянулся к куче оружия, отобранного у
группы захвата.
- Вроде так не договаривались! Куда он пошел?
- Куда надо, туда и пошел, - Глеб дал ему по рукам. Синий микроавтобус
обогнул асфальтовый раскатчик и поехал навстречу. Окна его были
зашторены...
- Никому не верю! - "Ковбой" стукнул кулаком по земле. - Падлы, обязательно
какую-нибудь гадость сделают!
Парламентеры скрылись в микроавтобусе. Эфир по-прежнему оставался чистым,
но в небе появился вертолет - пролетел над трассой, сделал разворот и пошел
на посадку, прямо на дорожное полотно, поближе к микроавтобусу.
- А это как понимать? - теперь не выдержал Анатолий Иванович.
Вертолет опустился на асфальт, двигателей не выключил. Пригибаясь, под
лопастями пробежали двое и тоже скрылись в микроавтобусе. Прошло минут
пятнадцать, прежде чем Грязев снова появился на дороге, с кем-то поговорил,
пожал руку и прихрамывая, не спеша побрел к фургону. И пока он шел,
непринужденно поглядывая по сторонам, в вертолет сели четверо, однако он
тут же выключил турбины и вместе со звенящим воем оборвалось напряжение.
Глеб поджидал Грязева возле переднего бампера грузовика, солдатики на
всякий случай сидели под машиной.
Саня примостился на бампере, медленно разулся - на бинтах расплылись
огромные кровавые пятна.