сопротивлялась, но, вся трепеща как лист, смотрела на него умоляющими
глазами. Он было хотел что-то сказать, но только губы его кривились, а
выговорить он не мог.
давешнее.
Невыразимым взглядом глядел он на нее. Вдруг он отнял руку, отвернулся,
быстро отошел к окну и стал пред ним.
себя на стол, не глядя и не оборачиваясь к Дуне.) Берите; уходите скорей!..
оборачиваясь. Но в этом "скорей", видно, прозвучала какая-то страшная
нотка.
и вырвалась из комнаты. Чрез минуту, как безумная, не помня себя, выбежала
она на канаву и побежала по направлению к -му мосту.
обернулся, осмотрелся кругом и тихо провел ладонью по лбу. Странная улыбка
искривила его лицо, жалкая, печальная, слабая улыбка, улыбка отчаяния.
Кровь, уже засыхавшая, запачкала ему ладонь; он посмотрел на кровь со
злобою; затем намочил полотенце и вымыл себе висок. Револьвер, отброшенный
Дуней и отлетевший к дверям, вдруг попался ему на глаза. Он поднял и
осмотрел его. Это был маленький, карманный трехударный револьвер, старого
устройства; в нем осталось еще два заряда и один капсюль. Один раз можно
было выстрелить. Он подумал, сунул револьвер в карман, взял шляпу и вышел.
клоакам, переходя из одного в другой. Отыскалась где-то и Катя, которая
опять пела другую лакейскую песню о том, как кто-то, "подлец и тиран",
каких-то писаришек. С этими писаришками он связался, собственно, потому,
что оба они были с кривыми носами: у одного нос шел криво вправо, а у
другого влево. Это поразило Свидригайлова. Они увлекли его, наконец, в
какой-то увеселительный сад, где он заплатил за них и за вход. В этом саду
была одна тоненькая, трехлетняя елка и три кустика. Кроме того, выстроен
был "вокзал", в сущности распивочная, но там можно было получить и чай, да
сверх того стояли несколько зеленых столиков и стульев. Хор скверных
песенников и какой-то пьяный мюнхенский немец вроде паяца, с красным носом,
но отчего-то чрезвычайно унылый, увеселяли публику. Писаришки поссорились с
какими-то другими писаришками и затеяли было драку. Свидригайлов выбран был
ими судьей. Он судил их уже с четверть часа, но они так кричали что не было
ни малейшей возможности что-нибудь разобрать. Вернее всего было то, что
один из них что-то украл и даже успел тут же продать какому-то
подвернувшемуся жиду; но, продав, не захотел поделиться с своим товарищем.
Оказалось, наконец, что проданный предмет была чайная ложка, принадлежавшая
вокзалу. В вокзале хватились ее, и дело стало принимать размеры
хлопотливые. Свидригайлов заплатил за ложку, встал и вышел из сада. Было
часов около десяти. Сам он не выпил во все это время ни одной капли вина и
всего только спросил себе в вокзале чаю, да и то больше для порядка. Между
тем вечер был душный и мрачный. К десяти часам надвинулись со всех сторон
страшные тучи; ударил гром, и дождь хлынул, как водопад. Вода падала не
каплями, а целыми струями хлестала на землю. Молния сверкала поминутно, и
можно было сосчитать до пяти раз в продолжение каждого зарева. Весь
промокший до нитки, дошел он домой, заперся, отворил свое бюро, вынул все
свои деньги и разорвал две-три бумаги. Затем, сунув деньги в карман, он
хотел было переменить на себе платье, но, посмотрев в окно и прислушавшись
к грозе и дождю, махнул рукой, взял шляпу и вышел, не заперев квартиры. Он
прошел прямо к Соне. Та была дома.
Капернаумова. Софья Семеновна поила их чаем. Она молча и почтительно
встретила Свидригайлова, с удивлением оглядела его измокшее платье, но не
сказала ни слова. Дети же все тотчас убежали в неописанном ужасе.
приготовилась слушать.
и так как мы видимся с сами, вероятно, в последний раз, то я пришел
кой-какие распоряжения сделать. Ну, вы эту даму сегодня видели? Я знаю, что
она вам говорила, нечего пересказывать. (Соня сделала было движение и
покраснела.) У этого народа известная складка. Что же касается до сестриц и
до братца вашего, то они действительно пристроены, и деньги, причитающиеся
им, выданы мною на каждого, под расписки, куда следует, в верные руки. Вы,
впрочем, эти расписки возьмите себе, так, на всякий случай. Вот, возьмите!
Ну-с, теперь это кончено. Вот три пятипроцентные билета, всего на три
тысячи. Это вы возьмите себе, собственно себе, и пусть это так между нами и
будет, чтобы никто и не знал, что бы там вы ни услышали. Они же вам
понадобятся, потому, Софья Семеновна, так жить, по-прежнему, - скверно, да
и нужды вам более нет никакой.
заторопилась Соня, - что если до сих пор я вас мало так благодарила, то...
не сочтите...
теперь в них не нуждаюсь. Я себя одну завсегда прокормлю, не сочтите
неблагодарностью: если вы такие благодетельные, то эти деньги-с...
потому даже мне и некогда. А вам понадобятся. У Родиона Романовича две
дороги: или пуля в лоб, или по Владимирке. (Соня дико посмотрела на него и
задрожала.) Не беспокойтесь, я все знаю, от него же самого, и я не болтун;
никому не скажу. Это вы его хорошо учили тогда, чтоб он сам на себя пошел и
сказал. Это ему будет гораздо выгоднее. Ну, как выйдет Владимирка - он по
ней, а вы ведь за ним? Ведь так? Ведь так? Ну, а коли так, то, значит,
деньги вот и понадобятся. Для него же понадобятся, понимаете? Давая вам, я
все равно, что ему даю. К тому же вы вот обещались и Амалии Ивановне долг
заплатить; я ведь слышал. Что это вы, Софья Семеновна, так необдуманно все
такие контракты и обязательства на себя берете? Ведь Катерина Ивановна
осталась должна этой немке, а не вы, так и наплевать бы вам на немку. Так
на свете не проживешь. Ну-с, если вас когда кто будет спрашивать, - ну
завтра или послезавтра, - обо мне или насчет меня (а вас-то будут
спрашивать), то вы о том, что я теперь к вам заходил, не упоминайте и
деньги отнюдь не показывайте и не сказывайте, что я вам дал, никому. Ну,
теперь до свиданья. (Он встал со стула.) Родиону Романычу поклон. Кстати:
держите-ка деньги-то до времени хоть у господина Разумихина. Знаете
господина Разумихина? Уж конечно, знаете. Это малый так себе. Снесите-ка к
нему завтра или... когда придет время. А до тех пор подальше спрячьте.
хотелось что-то сказать, что-то спросить, но она в первые минуты не смела,
да и не знала, как ей начать.
голубчик, Софья Семеновна! Живите и много живите, вы другим пригодитесь.
Кстати... скажите-ка господину Разумихину, что я велел ему кланяться.
Так-таки и передайте: Аркадий, дескать, Иванович Свидригайлов кланяется. Да
непременно же.
Орловский Гай Юлий
Посняков Андрей
Шилова Юлия
Лукин Евгений
Майер Стефани
Сапковский Анджей