Чтение 126–й страницы книги ~Экспансия

Э й с л е р. - В Берлине, в двадцать девятом, мне кажется...

П р е д с е д а т е л ь. - Значит, ваша опера обращена к немецким
рабочим?

Э й с л е р. - Не только... Это же опера, произведение искусства.

П р е д с е д а т е л ь. - Но это "произведение искусства" показывали
в Соединенных Штатах?

С л е д о в а т е л ь. - Да.

П р е д с е д а т е л ь. - Значит, эти слова из вашей оперы обращены
не только к немцам, но и к итальянцам, французам, американцам?

Э й с л е р. - Повторяю, опера написана по мотивам повести великого
Максима Горького... Слова песни соотнесены с ситуацией, которая
существовала в России в девятьсот пятом году...

П р е д с е д а т е л ь. - Могли бы вы написать подобную оперу в
Соединенных Штатах с призывом "захватить власть и победить" здесь, в этой
стране?

Э й с л е р. - Нет.

П р е д с е д а т е л ь. - Вы изменили своей позиции?

Э й с л е р. - Нет. Просто здесь я гость, путешественник... Ваше
рабочее движение будет само решать свои дела...

С л е д о в а т е л ь. - Вы когда-нибудь посылали приветствия в
Советский Союз?

Э й с л е р. - Конечно.

С л е д о в а т е л ь. - Вы ненавидите Сталина?

Э й с л е р. - Простите, я не понял вопроса?

С л е д о в а т е л ь. - Вы ненавидите Сталина? Мы слышали, что вы
говорили офицерам иммиграционной службы, что вы ненавидите Сталина.

Э й с л е р. - Я был бы идиотом, если бы говорил им это. Я считаю
Сталина весьма серьезным персонажем современной истории.

С л е д о в а т е л ь. - В советской энциклопедии, изданной в
тридцать третьем году в Москве, дано ваше фото и заметка: "Эйслер,
композитор, коммунист, глава пролетарского направления в германской
музыке..." Вы член коммунистической партии, мистер Эйслер?

Э й с л е р. - В России коммунистом называют каждого, кто так же
активен в своем творчестве, как я. Я не имею права - особенно после тех
пятнадцати лет, когда германские коммунисты сражались в подполье против
Гитлера, - считать себя членом партии, потому что все они были героями,
настоящими героями... Да и в любой стране, где коммунисты работают в
подполье, - они герои. А я не герой. Я просто композитор...

С л е д о в а т е л ь. - Как зовут вашу сестру, мистер Эйслер?

Э й с л е р. - Ее зовут Рут Фишер.

С л е д о в а т е л ь. - Вы получили от нее письмо, датированное
двадцать четвертым апреля сорок четвертого года?

Э й с л е р. - Что за письмо?

С л е д о в а т е л ь. - В этом письме миссис Фишер обвиняет вас в
том, что вы являетесь агентом ГПУ. Она пишет следующее: "Если местное
отделение ГПУ попытается устроить мне "естественную" смерть, то это у вас
не получится, - ни у тебя, ни у Герхарда Эйслера, являющегося шефом
германского отдела ГПУ в Соединенных Штатах. Это так легко вам не сойдет с
рук. Вы всегда играли терроризмом и всегда боялись нести ответственность
за это. Я сделала следующие приготовления на случай ваших террористических
актов: во-первых, три врача провели тщательное медицинское обследование и
засвидетельствовали, что я абсолютна здорова, так что нет никаких
оснований для моей естественной смерти. При этом я нахожусь под постоянным
врачебным надзором и тщательно слежу за своим состоянием. Доктора
проинформированы обо всем, и в случае какого бы то ни было ухудшения моего
здоровья они незамедлительно примут соответствующие шаги. Во-вторых,
престижные журналисты и политики получили копию этого письма, так же как и
ряд немецких иммигрантов..."

Мистер Эйслер, вы подтверждаете получение этого письма?

Э й с л е р. - Письмо совершенно сумасшедшее...

П р е д с е д а т е л ь. - Вы получили это письмо?

Э й с л е р. - Я неоднократно читал подобные послания...

С л е д о в а т е л ь. - Зачитываю цитату из журнала "Советский Союз
сегодня", май тридцать шестого года, страница тридцать три: "В день
Первомая трудящиеся всего мира наравне с "Интернационалом" и "Вставай,
проклятьем заклейменный" поют песни Эйслера и Брехта". Конец цитаты. Вы ни
разу не называли человека, который писал слова для таких ваших песен, как
"Вперед, мы не забыли", "Общий фронт", а ведь в этом журнале говорится,
что для вас писал Бертольт Брехт? Да или нет?! Почему вы молчите?!
Господин председатель, у меня больше нет вопросов к Эйслеру, я требую его
отправки в Голливуд для новых допросов на месте.

Ч л е н к о м и с с и и. - Мистер Эйслер, вы написали "Балладу о
параграфе 218"?

Э й с л е р. - Да.

Ч л е н к о м и с с и и. - Вы помните слова?

Э й с л е р. - Конечно.

Ч л е н к о м и с с и и. - Вы написали "Балладу о ниггере Джиме"?

Э й с л е р. - Да.

Ч л е н к о м и с с и и. - Вы помните слова?

Э й с л е р. - Да.

Ч л е н к о м и с с и и. - Вы читали слова этой баллады перед тем,
как написать музыку?

Э й с л е р. - Да.

Ч л е н к о м и с с и и. - Вы написали "Песню о черством хлебе"?

Э й с л е р. - Да.

Ч л е н к о м и с с и и. - Вы читали слова перед тем, как писать
музыку?

Э й с л е р. - Конечно.

Ч л е н к о м и с с и и. - Господин председатель, я считаю, что все
члены комиссии должны тщательно проанализировать песни, которые я
упомянул, и в авторстве которых Эйслер сознался. Тексты этих песен нельзя
посылать по почте Соединенных Штатов. Это нечто такое, что выходит за
рамки политики, это должно быть отправлено на заключение медикам!
"Безумное безобразие" - бедные и слабые слова, чтобы определить эту мазню
на нотной бумаге! Такое "искусство" не имеет права на то, чтобы
существовать в цивилизованном обществе!

Э й с л е р. - Слова этих песен признаны великой поэзией.

Ч л е н к о м и с с и и. - Чем, чем они признаны?!

Э й с л е р. - Великой поэзией.

Ч л е н к о м и с с и и. - Мы в Америке иначе понимаем великую
поэзию! Ясно вам?! Помимо всего прочего, в словах ваших песен есть
высказывание против закона об абортах. Да или нет?!

Э й с л е р. - Да.

Ч л е н к о м и с с и и. - Песня смеет выступать против закона об
абортах?!

Э й с л е р. - Да.

Ч л е н к о м и с с и и. - Значит, с вашей, коммунистической, точки
зрения, вы вправе высказываться против закона об абортах?!

П р е д с е д а т е л ь. - Мы еще вернемся к вопросу о высказываниях
против закона об абортах.

Ч л е н к о м и с с и и. - Мистер Эйслер, вы где-то позволили себе
заметить, что наша комиссия мучает и травит вас...

Э й с л е р. - Да.

Ч л е н к о м и с с и и. - Наша комиссия по расследованию
антиамериканской деятельности создана в рамках закона и действует в рамках
закона. Чем же мы травим вас и мучаем?

Э й с л е р. - Если вы допрашиваете меня без перерыва в течение
двенадцати месяцев, собираете против меня факты, которые не имеют ничего
общего с правдой, если вы начали фантастическую кампанию в прессе против
меня, да и вообще против художников и артистов, вы просто-напросто хотите
уничтожить всех нас, особенно тех, кто не скрывает и никогда не скрывал
своей антифашистской, красной идеологии...

Ч л е н к о м и с с и и. - Мистер Эйслер, это вы написали
музыкальную поэму "Об убийстве"?

Э й с л е р. - Да, это я написал.

Ч л е н к о м и с с и и. - Господин председатель, я хочу привести
девять строк из этой - с позволения сказать - поэзии...

Э й с л е р. - Я не убежден, что вы достаточно компетентны в вопросах
поэзии.

П р е д с е д а т е л ь. - Все члены этой комиссии компетентны в
поэзии!

Ч л е н к о м и с с и и. - Цитирую: "Нет ничего ужаснее, чем
пролитая кровь, страшно и горько учиться убивать, мучительно видеть
молодых людей, погибших раньше времени на полях битв, но мы должны
научиться этому, - для того лишь, чтобы кровь никогда не проливалась
более!"

Э й с л е р. - Вы довольно точно перевели слова. Это антифашистская
песня написана мной... И когда Гейдрих был убит чехами на улицах Праги,
когда партизаны пролили его кровь, я был согласен с ними... Пойдите в
Голливуд... В каждом газетном киоске вы купите журналы с описанием ужасных
гангстерских зверств, вы купите их свободно, и мне очень не нравится это,
с позволения сказать, искусство... А моя поэма - это призыв к борьбе
против кровавых гангстеров.

Ч л е н к о м и с с и и. - Господин председатель, американские парни
погибали, сражаясь против Гитлера, но мне не нравится, когда кое-кто
приехал в эту страну из Европы и призывает народ к революции в Соединенных
Штатах!

П р е д с е д а т е л ь. - Мистер Эйслер, вам необходимо находиться
здесь, пока мы не освободим вас.

Э й с л е р. - Где я должен находиться?