Чтение 127–й страницы книги ~Искушение Фраги~

взять его сына и заколоть перед истуканом с золотыми усами.

- Гордись, отец, его выбрал сам Перун! Дух твоего сына будет прислуживать
ему в загробном мире. Выдай нам сына и мы уйдем!

- Не отдам вам Иоанна! Ваши боги - не боги, а деревяшки. Они не едят, не
пьют и не говорят, на что им мой сын? Разве не знаете, что ваши истуканы
вырублены топором из стволов и обтесаны? Не боги они, а бесы! Истинный же Бог
один - это он сотворил все в мире и самого человека по образу и подобию
своему.

Разъярились волхвы, когда услышали такой ответ. Двое их посланцев,
оттолкнув Феодора, хотели схватить Иоанна, но отважный варяг выхватил меч и
стал оборонять сына. Посланцы, выкрикивая угрозы, отступили. Вскоре
подосланная волхвами толпа ворвалась во двор.

Феодор с Иоанном укрылись на втором этаже хором.

- Отдай сына, и сам уцелеешь! - кричали волхвы.

- Не отдам! Если ваш Перун всемогущ, то пускай явится за ним и сам возьмет
моего сына! Зачем же мешаете ему? - решительно отвечал христианин.

- Не слушайте его, киевляне! Разве не видите, что он оскорбляет наших
богов? Бросайте факелы! Жгите христиан! - завопили в испуге волхвы.

Полетели факелы. Деревянные хоромы вспыхнули, занявшись сразу с нескольких
концов. Ворвавшись внутрь, разъяренная толпа растерзала Иоанна и Феодора.

Узнав о том, как погибли варяги, загрустил князь Владимир. Зорким своим
сердцем почувствовал он, что боги языческого пантеона не больше, чем
позолоченные истуканы. Однако истинный Бог тогда не был ему ведом. Душа
киевского князя страдала, искала, но все еще не видела истины.

ЧЬЯ ВЕРА ЛЮБА БУДЕТ, ТУ И ПРИМЕМ

Как-то во время пира, когда, напрасно пытаясь развеселить Владимира,
носились перед ним пестрые скоморохи, к Святославичу подошел дядя его -
Добрыня, родной брат матери Владимира Малуши. Был Добрыня старшим воеводой
княжеским. С детства пестовал он Владимира и воспринимал боль его как свою.

- Позволь спросить тебя, княже... Давно уже вопрос этот покою мне не дает.

- Спрашивай!

- Отчего невесел ты? Какую думаешь думу? Дружина твоя сильна, границы
крепки. Народ русский хвалу тебе воспевает, ибо вновь вернул ты ему покой и
мир, - продолжал Добрыня.

Владимир нахмурился, испытующе взглянув на дядю. Поймет ли тот его? Не
осудит?

- Не верю я истуканам, дядя, - сказал он отрывисто. - Видно, правду
говорят мудрые греки: не более в них истины, чем в колодах деревянных. Позор
народу нашему пням поклоняться и жертвы им приносить. Нужна нам иная вера.

Серьезно выслушал его Добрыня и, как в детстве, когда Владимир был еще
несмышленым отроком, дал дельный совет:

- Ты погоди, князь, отказываться от истуканов. Это всегда успеется. Прежде
узнаем, какая у кого вера. Много у нас в Киеве торговых гостей - есть и
магометане, и хитрые иудеи хазарские, и латинской веры люди, и премудрые
греки. Их и расспросим.

Полюбился Владимиру совет Добрыни.

- Быть по сему! Вели купцам заморским: как в другой раз на Русь поедут,
взяли бы с собой ученых людей. Пусть расскажут нам ученые мужи о своей вере.
Чья нам люба будет, ту мы и примем со всем нашим народом.

Прослышав об этом, к Святославичу стали прибывать мудрецы, уговаривая
славного русского князя перейти в их закон.

Первыми пришли камские болгары.

- Ты князь великого народа, а истинный закон тебе неведом. Образумься же и
служи Магомету. Нет веры правильнее, чем магометанство, - сказали они.

- Во что же вы верите? - спросил Святославич.

- Нет Бога, кроме Аллаха, а Магомет - пророк его. Учит нас Магомет:
творите обрезание, не ешьте свинины, а по смерти пророк даст каждому до
семидесяти прекрасных жен.

Не понравился князю Владимиру такой закон и стал думать он, как отослать
магометан.

- Правду ли говорят купцы мои, что по вере вашей нельзя вина пить? -
спросил он.

- Правда.

- Что ж молчите о том? Нет, не люба нам такая вера. Руси есть веселие
пити, не может она без того быти...

Ушли ни с чем магометане, и уйти-то даже не успели, а в дверях гридницы
уже выросли немцы-католики.

- Ну а вы-то пьете вино? - улыбнувшись, спросил у них Святославич.

Переглянулись красноносые немцы.

- Веруем мы в пощенье по силе. Если же кто пьет и кто ест - то все во
славу Божию, как учил нас Павел.

Нахмурился Владимир. Не показалась ему вера католическая.

- Ступайте домой, немцы. Не приняли отцы наши вашей веры, не примем и мы.
Хотим поклоняться Богу истинному, но не папе римскому.

Едва ушли ни с чем посрамленные немцы, а в гридницу уже чванные хазарские
евреи входят. Хотят они сразу посрамить веру христианскую и говорят, что верят
христиане в того, кого они распяли и смерти позорной на кресте предали.

- Ну а вы во что веруете, иудеи? - спрашивает Святославич.

- В единого Бога Авраамова, Исаакова и Иаковлева.

- А закон у вас какой?

- Обрезание, заячины не есть, свинины, субботу хранить, - отвечают
раввины.

Усмехнулся русский князь.

- Почти как у магометан. Ну а где земля ваша?

Смутились иудеи.

- Земля наша в Иерусалиме. Но наш Бог прогневался на наших отцов и отнял у
нас землю, а нас изгнал и рассеял по миру.

Осерчал Владимир.

- Как же вы, иудеи, других учите, если до того прогневали Бога, что лишил
он вас земли и рассеял по чужим странам? Ступайте и не приходите больше! -
приказал он.

Через несколько недель прибыло в Киев пышное посольство от греков из
Константинополя. Благодушно принял Владимир послов.

- А вы, греки, во что веруете?

- Веруем во единого Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым
же всем и невидимым. И во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия,
Единородного...

Задумался Владимир. Вспомнил он мученический конец Феодора и Иоанна,
вспомнил, что и бабка его Ольга, и многие славные мужи русские были
православными христианами, но все равно сомневался еще Святославич.

- Говорили мне евреи: греки, мол, в того веруют, кого они на кресте
распяли и позорной смерти предали. Верно ли это? Мыслимо ли то, чтобы
всесильный Бог позволил распять себя иудеям, ибо захотел бы и взглядом одним
обратил палачей своих в пепел?

С достоинством склонил голову греческий посланец.

- Воистину в Того веруем, ибо так учили и пророки: один, как Господу
нашему суждено родиться, а другие - что быть Ему распяту и погребенну, а в
третий день воскреснуть и взойти на небеса. Евреи предавали таких пророков
избиению, но вс„ равно сбылось по их пророчеству. Воскрес Иисус и взошел на
небеса к Отцу своему. Хотели евреи предать Его позору, а послужило это лишь к
славе Его великой.

Полюбился этот ответ князю Владимиру и попросил он грека рассказать о его
вере. Долго говорил грек. Поведал он князю о сотворении мира, о гордости и
высокоумии сатаны и низвержении его с неба. После рассказал об Адаме и Еве и
их грехопадении, об изгнании из рая, об убийстве Авеля Каином, о грехах
людских и о том, как забыли они Господа, о наказании потопом и обо всем, что
было на земле до пришествия Господа нашего Иисуса Христа и вознесенья его.

Внимательно выслушал Владимир мудрого грека.

- Узнал я от тебя о том, что было. Теперь же скажи, что будет. Ведаешь ли
о том?

- Поставил Господь один день, когда придет Он со славой судить живых и
мертвых, и не будет конца Его Царствию. Воздаст Он всем жившим и живущим по их
делам и праведные отправлены будут в рай, а грешники обречены на муки вечные.

Сказав так, показал грек Владимиру полотно, на котором изображено было
судилище Господне. Сидит на престоле Господь Вседержитель. По правую руку в
великом веселии идут в рай праведники, по левую же руку с плачем и стенанием
шествуют грешники в вечную муку.

Долго смотрел русский князь на это полотно.

- Хотел бы я, чтобы народ мой был с теми кто справа, а не с теми, кто
слева, - молвил он тихо.

- Если желаешь быть с праведными, то крестись, - твердо сказал ему грек.

Эти слова глубоко запали Владимиру в душу, однако он не дал сразу
согласия.

- Подожду еще немного! - ответил он, отпуская греческих послов в
Константинополь.

Вскоре Святославич созвал на совет старшую дружину и многих из славных
мужей киевских и сказал им:

- Ведайте же: были у меня болгары-магометане, говорили со мной... Нет у
них веселия в законе, страх один. Были латиняне... После приходили иудеи и
ругали все законы, кроме своего. Нет чести в таком хулении. Были наконец и
премудрые греки. Говорили: если кто примет нашу веру и будет праведен, тот
хоть и умрет, да после встанет. Полюбился мне, мужи киевские, больше иных
закон греческий.

Отвечали князю осторожные киевские старейшины:

- Сам ведаешь, Святославич, разве кто на торгу свое ругает? Все только
расхваливают, и ни один своего не хулит. Если хочешь узнать доподлинно у кого
какой закон, давай пошлем мудрых мужей наших по свету: пускай своими глазами