Чтение 127–й страницы книги ~Падение Гипериона~

- Да ни хрена подобного! Я там чуть не умер со скуки, и скука
смертная там будет всегда. Вот здесь - настоящая жизнь. - И Силен
провозгласил тост за себя.

"В каком-то смысле, - подумала Ламия, - он прав". Именно на Гиперионе
пересеклись пути Бродяг и граждан бывшей Гегемонии. Гробницы Времени были
мощным катализатором для развития торговли, туризма и транспорта в
галактике, которая приспосабливалась к жизни без нуль-Т. Она попыталась
представить себе будущее таким, каким видели его Бродяги: огромные флоты
расширяли горизонты человечества, генетически перестроенные люди обживали
газовые гиганты, астероиды и миры, еще более суровые, чем Марс и Хеврон до
терраформирования. Возможно, эту вселенную увидит ее дочь... или ее внуки.

- О чем вы задумались? - нарушил Консул затянувшееся молчание.

Ламия улыбнулась.

- О будущем. И о Джонни.

- О да! - подхватил Силен. - О поэте, который так и не стал Богом.

- Как по-вашему, что случилось с его второй личностью? - негромко
спросила Ламия.

Консул развел руками.

- Вряд ли она пережила гибель Техно-Центра. А вы что об этом думаете?

Ламия покачала головой.

- Мне остается лишь завидовать. Сколько людей его видело! Даже Мелио
Арундес столкнулся с ним в Джектауне.

Они выпили за Мелио, который пять месяцев назад улетел с первым же
спин-звездолетом ВКС, возвращавшимся в Сеть.

- А я его так и не встретила. - Ламия хмуро уставилась в свой бокал с
бренди. Она чувствовала, что слегка пьяна. Надо будет обязательно принять
антиалкогольные таблетки, чтобы не причинить вред ребенку. - Я
возвращаюсь, - объявила она, поднимаясь. - Завтра мне нужно встать
затемно, чтобы полюбоваться вашим взлетом на фоне рассвета.

- Может, переночуете на корабле? - предложил Консул. - Из гостевой
каюты открывается чудесный вид на долину.

Ламия отрицательно покачала головой.

- Мой багаж в старом дворце.

- Мы еще увидимся, - сказал Консул. Они снова обнялись, быстро, чтобы
скрыть блеснувшие в глазах слезы.

Мартин Силен проводил ее до Града Поэтов. Они прошли освещенную
галерею и остановились у дверей ее комнаты.

- Ты действительно висел на дереве, или это было что-то вроде
фантопликации, а сам ты спал во Дворце Шрайка? - спросила Ламия.

Поэт ткнул пальцем в то место на груди, откуда торчал стальной шип.

- Был я китайским мудрецом, воображавшим себя бабочкой, или бабочкой,
воображавшей себя китайским мудрецом? Ты об этом, детка?

- Об этом.

- Да, - ответил Силен негромко. - Я был и тем, и другим. И оба были
настоящие. И обоим было больно. И я буду вечно любить и лелеять тебя за
то, что спасла мне жизнь. За то, что ходила по воздуху. Такой ты и
останешься в моей памяти. - Он взял ее руку и нежно, почтительно, почти
благоговейно, поцеловал. - Пойдешь к себе?

- Нет, хочу немного прогуляться по саду.

Поэт нахмурился:

- У нас здесь есть патрули - роботы и люди - и Грендель-Шрайк еще не
выходил на "бис"... Но будь осторожна, ладно?

- Не забывай, - поддразнила его Ламия. - Я гроза Гренделей. Хожу по
воздуху и превращаю их в хрупких стеклянных чертиков.

- Угу, только из сада не выходи. Ладно, детка?

- Ладно, - сказала Ламия и коснулась своего живота. - Мы будем
начеку.

Он ждал в саду, в уголке, куда не проникал свет.

- Джонни! - вырвалось у Ламии, и она бросилась вперед по дорожке.

- Нет. - Он покачал головой и поспешно сдернул шапку.

Те же рыжевато-каштановые волосы и светло-карие глаза, та же улыбка.
Только одет как-то странно: куртка из толстой кожи, подпоясанная широким
ремнем, тяжелые башмаки, в руке трость.

Ламия застыла в нерешительности.

- Конечно, - прошептала она и хотела дотронуться до него, но под
рукой оказался воздух, хотя характерного для голограмм мерцания не было.

- Тут сохранились довольно плотные поля метасферы, - пояснил он.

- Угу, - согласилась она, совершенно не понимая, о чем он. - Вы
другой Китс. Близнец Джонни.

Юноша улыбнулся и протянул руку к ее выпуклому животу.

- То есть что-то вроде дяди?

Ламия молча кивнула.

- Это ведь вы спасли ребенка... Рахиль?

- Вы видели меня?

- Нет. - У Ламии вдруг перехватило дыхание. - Но я чувствовала ваше
присутствие. - Она помолчала. - Уммон говорил о Сопереживании, ипостаси
людского Высшего Разума. Это ведь не вы?

Он покачал головой, и его кудри сверкнули в тусклом свете фонарей.

- Нет, я всего лишь Тот, Кто Приходит Раньше. Предтеча. И чудес
особых не совершал - разве что ребенка подержал, пока его у меня не
забрали.

- Так вы не помогали мне... драться со Шрайком? Ходить по воздуху?

Джон Китс засмеялся.

- Нет. Так же, как и Монета. Все это, Ламия, сделали вы сами.

Она замотала головой.

- Быть не может.

- Почему же? - Он опять улыбнулся и снова протянул руку, словно хотел
коснуться ее живота, и Ламии показалось, что она ощущает давление его
ладони.

- О строгая невеста тишины, дитя в безвестье канувших времен...
[Д.Китс. "Ода греческой вазе" (пер. Г.Кружкова)] - прошептал он. - Матери
Той, Кто Учит, несомненно положены кое-какие поблажки!

- Матери Той... - Ламию внезапно замутило. Слава Богу, рядом
оказалась скамейка. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой
неуклюжей, но седьмой месяц - есть седьмой месяц, и сесть ей удалось с
немалым трудом. Аналогия с дирижаблем, причаливающим к башне,
напрашивалась сама собой.

- Той, Кто Учит, - повторил Китс. - Даже предположить не могу, чему
Она будет учить, но это изменит всю вселенную и положит начало тому, что
не утратит важности и через десять тысячелетий после нас.

- Мой ребенок? - вымолвила она, чувствуя, что ей не хватает воздуха.
- Наш с Джонни ребенок?

Двойник Китса потер щеку.

- Слияние человеческого духа и логики ИскИнов, которое безуспешно
искали Уммон с Техно-Центром, - сказал он и отступил на шаг. - Хорошо бы
оказаться здесь, когда Она будет учить тому, чему должна научить. Увидеть
все собственными глазами.

Голова Ламии шла кругом, но что-то в его тоне насторожило ее:

- В чем дело? Ты разве уйдешь? Куда?

Китс вздохнул:

- Техно-Центр исчез. Здешние инфосферы слишком малы, чтобы вместить
меня... даже частично. Остаются ИскИны кораблей ВКС, но, боюсь, это не для
меня. Не терплю приказов.

- А больше негде?

- Метасфера, - с таинственным видом ответил он и оглянулся. - Но там
львы, и тигры, и медведи. А я еще не готов.

Ламия пропустила эту тираду мимо ушей.

- Есть идея, - заявила она. И туг же изложила се.

Двойник ее возлюбленного обнял ее своими бесплотными руками и сказал:

- Вы чудо, мадам. - И вновь отступил в сумрак.

Ламия покачала головой.

- Всего лишь беременная женщина. - Она положила руку на живот и
пробормотала: - Та, Кто Учит, надо же. - Затем обратилась к Китсу: - Раз
уж ты у нас архангел, посоветуй, как ее назвать?

Ответа не последовало, и Ламия огляделась по сторонам.

В саду никого не было.

Ламия пришла в космопорт на рассвете. Проводы получились не слишком
веселые. Мартин, Консул и Тео страдали от головной боли, поскольку пилюли
от похмелья исчезли вместе с Сетью. Одна Ламия была в чудесном
расположении духа.

- Чертов бортовой компьютерное утро чудит, - проворчал Консул.

- Это как? - улыбнулась Ламия.

Прищурившись, Консул посмотрел на нее.

- Прошу провести стандартную проверку перед взлетом, а этот кретин
выдает мне стихи.

- Стихи? - Мартин театрально выгнул бровь.

- Да... послушайте... - Консул нажал кнопку комлога, и Ламия вновь
услышала знакомый голос:

Прощайте, Призраки! Мне недосуг

С подушкой трав затылок разлучить;

Я не желаю есть из ваших рук,

Ягненком в балаганном действе быть!

Сокройтесь с глаз моих, чтобы опять

Вернуться масками на вазу снов;