яблоки, и простоватого, но самодовольного покупателя-горожанина заставил
благодарных слушателей покатиться со смеху. Дреф посмеялся вместе со
всеми, однако вертикальная складочка меж бровей не разгладилась. Он часто
поглядывал в окно, за которым тени становились длиннее, а небо покрывалось
багрянцем. Наконец он извлек карманные часы - обычную "луковицу" в простом
металлическом корпусе, которая тем не менее вызвала восхищенный ропот
обитателей Дерриваля, ибо никто из них в жизни не владел подобным
сокровищем. Пора идти, заявил Дреф. Нельзя терять ни минуты, если он
намерен поспеть к почтовому дилижансу на тракт Равенства. Нет, никаких
провожаний, он не хочет доставлять друзьям лишние хлопоты. Последовали
теплые слова и прощальные объятья. Вертикальная складочка обозначилась еще
резче. Дреф сын-Цино откланялся и покинул Народную коммуну
экспроприационистов Дерриваля со всей быстротой, на какую были способны
его длинные ноги.
бывший кабинет маркиза во Дерриваля. Войдя, она закрыла дверь, но запирать
не стала, ибо никому не могло взбрести в голову нарушить ее покой. Люди
безотчетно обходили стороной рабочий кабинет своего бывшего сеньора -
комната сама по себе внушала страх, к тому же там хранилась жуткая
коллекция препаратов, плававших в химических растворах за стеклом бутылей
и банок. Даже в ту буйную ночь, когда барский дом взяли штурмом, лишь
немногие нападавшие осмелились, переступить порог кабинета. Стелли,
понятно, была среди этих немногих, поскольку содержимое кабинета давно
вызывало у нее интерес особого рода. Она знала, что ей нужно, и легко
нашла искомое, не сомневаясь, что это именно то: выстроенные в ряд на
полке большие стеклянные банки с законсервированными внутренними органами
явно недавнего происхождения, погруженными в прозрачную жидкость. Одна из
этикеток гласила: "Человек, муж. пола; подвид - серф; от роду - двадцать
лет; недоразвит, причины не установлены". Вот и все, что осталось от Зена
сын-Сюбо. Если эта находка кого-нибудь и удовлетворила, так только Стелли,
благо остальные о ней не узнали. Осматривая кабинет, Стелли, однако,
обнаружила нечто такое, о чем никто до тех пор и не подозревал.
Почерневшая от старости угловая комнатка, примыкающая к кабинету, хранила
в своих стенах настоящее сокровище - тусклое древнее зеркало из
серебристого полированного металла в изысканной резной раме слоновой кости
работы неизвестного мастера той далекой эпохи, когда Возвышенные впервые
проявили свой чародейный дар. Зеркало словно излучало чары; Стелли и сама
не сумела бы ответить, как разгадала его тайну. Она знала только одно:
что-то побудило ее заговорить вслух, обратиться к зеркалу с вопросом. И
чудесное зеркало, почему-то настроенное на восприятие простых смертных,
откликнулось. Исполнило ее просьбу, и даже более того. Она и думать не
смела, что получит такое преимущество перед своими собратьями-серфами.
Откуда ей было знать, что в их глазах она может заменить собою
Возвышенных? Но зеркало наделило ее невероятным могуществом, и с его
помощью она, будучи женщиной и всего двадцати четырех лет от роду, не
только вошла в Совет Экспроприационистов, но заставила всех остальных
уважать себя. Они ловили каждое ее слово, хотя не имели привычки слушать
других. Они почитали ее и во всем ей подчинялись. Просто-напросто боялись
ее. А ей это нравилось. Власть опьяняла ее.
зеркало и поставила перед собой.
неверно поймут, уточнила: - Покажи, чем в эту самую минуту занят Дреф
сын-Цино.
показывало то, о чем она просила. А иной раз, напротив, показывало - что
тоже было непонятно. Показало и теперь. Тусклая поверхность пошла волнами
и прояснилась. Туман рассеялся, и Стелли узрела высокого худого мужчину,
который спешил по грязному полю. Она узнала местность - старый дуб вдалеке
и еще две-три знакомые приметы. Мужчина явно направлялся не к тракту.
Стелли удовлетворенно кивнула.
Дерривалей. Там его встретила светловолосая женщина.
повиновалось. Она ясно разглядела эту женщину - огромные глаза, белокурые
локоны, лицо сужается к подбородку. Дочь покойного маркиза! Стелли снова
удовлетворенно кивнула. Открытие это, как ни странно, ее не удивило. Дреф
всегда чересчур много воображал о себе, пусть ни перед кем в этом не
признавался, даже перед самим собой. Он всегда стремился возвыситься - за
чужой счет. Ему наплевать на народ. Он даже не убежденный республиканец и
уж тем более не экспроприационист. На самом деле он элитист, враг народа,
и его надлежит разоблачить.
преступница пс определению, потому как уродилась Возвышенной, - вышли из
рощи и полями направились к поросшим лесом холмам. День убывал,
приближались сумерки. Однако магическое устройство зеркала в оправе
слоновой кости нарушало законы природы, и Стелли ясно видела, как ее
братец и бывшая молодая госпожа дошли до крутой узкой тропинки, которая
заросла травой и кустарником, и стали подниматься по ней, причем дорогу
показывала она. Они добрались до высохшего каменистого русла, где когда-то
стекал поток, и дальше по этому руслу до маленькой ровной площадки, по
другую сторону которой вздымалась отвесная гранитная скала выше ста футов.
Тут бы им и остановиться. Но нет. На глазах у Стелли спутница ее брата
уверенно подошла к старому замшелому пню, где между корней лежал плоский
камень. Под камнем оказалась выемка, а в ней - рычаг, который дочь маркиза
несколько раз повернула в разные стороны. Несомненно, условный знак, -
зеркало позволило разглядеть все до мельчайших подробностей. После этого
Дреф и его подружка опустились на землю. Через несколько минут скала
шевельнулась и начала испускать слабое свечение - днем бы его никто не
заметил. Стелли впилась взглядом в зеркало. Скала задрожала и начала
оплывать, как лава. Свечение усилилось, что-то вспыхнуло, и из скалы
выступил эдакий стареющий мотылек во всем сером: мастер Кинц во Дерриваль
собственной персоной, почти не изменившийся с того времени, как его видели
в последний раз. Племянница обнялась с дядюшкой. Они что-то сказали друг
другу - зеркало не воспроизводило звуков, - и Дреф и старик Возвышенный
обменялись рукопожатием. Затем они еще о чем-то поговорили, и мастер Кинц
попел гостей прямо в скалу; все трое, казалось, ступили в гранит да в нем
и исчезли. Тут зеркало погасло, словно потеряв из виду Дрефа и его
спутницу.
Спасибо. - И дернула сонетку, призывая посыльного.
домик на каменном фундаменте под соломенной кровлей по-прежнему прятался
среди высоких деревьев. Сама природа укрыла его столь надежно, что
охранные чары единственному его обитателю, как правило, были не нужны.
Время в доме словно остановилось. Тот же порядок, удобство и простота,
какие Элистэ хорошо помнила, та же потертая мягкая мебель с продавленными
сиденьями и небогатые украшения на стенах, тот же старый чугунный чайник
над огнем, те же высокие деревянные шкафы с пыльными томами и загадочными
предметами, которые Элистэ называла "штуковинами". Да и сам Кинц был все
тем же бледным, хрупким, как бабочка, кротким и обманчиво неискушенным
ночным созданием; как всегда, деликатным, любящим и суетливым. Сидя на
своем обычном месте у камина с кружкой сдобренного пряностями сидра в
руках - той самой, в красный цветочек, из которой всегда пила у дядюшки
Кинца, - Элистэ как будто бы снова вернулась в детство. Вот сейчас он
предложит ей поиграть в "Голубую кошечку" - ведь все осталось по-старому.
Впрочем, нет, не совсем; в одном отношении знакомое окружение существенно
изменилось - на сцене впервые возник Дреф сын-Цино, а его присутствие
никогда не оставалось без последствий.
новостями. Дядюшке Кинцу, как ни странно, было почти нечего рассказать. Он
и в лучшие времена крайне редко появлялся в родовом гнезде Дерривалей, а
после гибели старого маркиза вообще ни разу не наведывался туда. Бывшие
серфы, огорченно сообщил Кинц, похоже, учинили в поместье большие
волнения, насилия и беды. Наблюдать столь бурные страсти было бы для него
больно и неприятно, выбило бы из колеи и помешало заниматься любимым
искусством, а этого он не мог допустить. Кинцу, судя по всему, не
приходило в голову, что восставшие крестьяне, чего доброго, захотят и с
ним свести счеты. Однако он знал про вооруженные отряды и их регулярные
вылазки в горы - при всей своей очевидной рассеянности он каким-то образом
всегда бывал в курсе того, что творится вокруг, - и, в свою очередь,
уплотнил чародейную завесу, скрывавшую домик от чужих глаз. До сих пор ему
не докучали, он вел привычную мирную жизнь.
благоразумно опустив кое-какие подробности и сосредоточившись на самом
главном. Из ее рассказа он получил представление о происходящем в столице
- о страданиях и гибели Возвышенных, о господстве экспроприационизма, о
главной Чувствительнице и ее "кормильцах", о безобразиях, безумстве и
кровопролитиях на улицах, об аресте Шорви Нирьена и о бегстве Элистэ на
дне ящика с книгами под самым носом у Буметты. Дядюшку Кинца, однако,
избавили от описаний "Приюта Прилька", "Тепла и радушия у Воника", Лишая и
"Сундука". К сожалению, ей волей-неволей пришлось упомянуть, что она
Акунин Борис
Ларссон Стиг
Пехов Алексей
Ильин Андрей
Орловский Гай Юлий
Маккэфри Энн