смягчить неприятное для Штрума известие, но в глазах его не было
ласковости, одна лишь любопытствующая недоброта.
поддержка начальства, ему не нужна любовь друзей, душевная общность с
женой, он умеет воевать в одиночку. Вернувшись в главный корпус, он
поднялся на второй этаж.
кабинета вслед за доложившей ему о приходе Штрума секретаршей и сказал:
Ковченко усадил Штрума на диван и сам сел рядом.
приветливость Дубенкова. Вот, вероятно, так же улыбался он, когда Гавронов
произносил свою речь об открытии Штрума.
Не мы все это напридумывали. Она под бомбами была? Теперь это не считается
заслугой, Виктор Павлович; каждый советский человек идет под бомбы, если
только ему прикажет родина.
на должность препаратора. Энэровскую карточку мы ей сохраним. Вот, - могу
вам обещать.
были одни законы, а в лаборатории Штрума другие?
советские законы. А по советским законам Лошакову нельзя увольнять.
утвердили в мою лабораторию талантливого юношу Ландесмана?
работать успешно, но есть еще обстоятельства, с ними должно считаться
руководство института.
сказал Штрум, - почему вы тормозите возвращение из Казани моей сотрудницы
Анны Наумовны Вайспапир? Она, кстати, кандидат наук. В чем тут
противоречие между моей лабораторией и государством?
поймите вы это.
окончательно созрел для грубого разговора. - Вот что, уважаемый, - сказал
он, - так работать я дальше не могу. Наука существует не для Дубенкова и
не для вас. Я тоже здесь существую ради работы, а не для неясных мне
интересов отдела кадров. Я напишу Алексею Алексеевичу, - пусть назначит
Дубенкова заведовать ядерной лабораторией.
работу, в частности я.
Ковченко не обиду, а веселое удовольствие.
допустим, чтобы вы оставили институт, - он нахмурился и добавил: - И вовсе
не потому, что вы незаменимы. Неужели вы думаете, что некем уж заменить
Виктора Павловича Штрума? - и совсем уж ласково закончил: - Неужели некем
в России заменить вас, если вы не можете заниматься наукой без Ландесмана
и Вайспапир?
Ковченко скажет те слова, что все время, как незримый туман, вились между
ними, касались глаз, рук, мозга.
знаменитого ученого, совершившего замечательное открытие, умевшего быть
надменным и снисходительным, независимым и резким.
ожидая удара по щеке, смотрел на человека в вышитой украинской рубахе и
ждал.
волнуйтесь. Ну что вы, ей-Богу, из-за такой ерунды затеваете волынку.
54
Почти все вопросы в анкете были те же, что и до войны. И потому, что они
были прежними, они казались Виктору Павловичу странными, как-то по-новому
тревожили его.
аппарат, которым Штрум пользовался в своей работе, соответствует ли
монтируемая в лаборатории установка тем сложным опытам, которые будут
проведены с ее помощью, хороша ли защита от нейтронного излучения,
достаточна ли дружба и научная связь Соколова и Маркова со Штрумом,
подготовлены ли младшие сотрудники к производству утомительных расчетов,
понимают ли они, как много зависит от их терпения, напряжения и
сосредоточенности.
Людмилы, о ее матери, о дедушке и бабушке Виктора Павловича, о том, где
они жили, когда умерли, где похоронены. В связи с чем отец Виктора
Павловича, Павел Иосифович, ездил в 1910 году в Берлин? Государственная
тревога была серьезна и хмура. Штрум, просмотрев анкету, сам заразился
неуверенностью в своей надежности и подлинности.
лист в ночной час: Штрум, Виктор Павлович? Ведь, кажется, мать была с
отцом в гражданском браке, ведь они разошлись, когда Вите исполнилось два
года, ему помнится, в бумагах отца стояло имя Пинхус, а не Павел. Почему я
Виктор Павлович? Кто я, познал ли я себя, а вдруг, по существу своему, я
Гольдман, а может быть, я Сагайдачный? Или француз Дефорж, он же
Дубровский?
стиль. Что знал он об этом темном декабрьском дне, мог ли уверенно
подтвердить, что именно в этот день родился он? Не указать ли, чтобы снять
с себя ответственность, - "со слов".
мужчина, настоящий мужчина не смолчал бы после отстранения Чепыжина".
(обл., край, район и село) районирования... Штрум написал: Харьков. Мать
рассказывала ему, что родился он в Бахмуте, а метрику на него она
выправила в Харькове, куда переехала через два месяца после рождения сына.
Как быть, стоит ли делать оговорку?
довоенное время и какой-то чуть-чуть особенный сейчас.
знал, что будет вскоре значить для сотен тысяч людей ответить на пятый
вопрос анкеты: калмык, балкарец, чеченец, крымский татарин, еврей...
мрачные страсти, что страх, злоба, отчаяние, безысходность, кровь будут
перебираться, перекочевывать в него из соседнего шестого пункта
"социальное происхождение", что через несколько лет многие люди станут
заполнять пятый пункт анкеты с тем чувством рока, с которым в прошлые
десятилетия отвечали на шестой вопрос дети казачьих офицеров, дворян и
фабрикантов, сыновья священников.
вопроса анкеты. Накануне вечером ему позвонил по телефону Ландесман, и
Штрум ему сказал, что ничего не получится с его оформлением. "Я так и
предполагал", - сказал Ландесман злым, упрекающим Штрума голосом. "У вас
непорядок в анкете?" - спросил Штрум. Ландесман фыркнул в трубку и сказал:
"Непорядок выражен в фамилии".
международных отношений не примут ни одного еврея.
уходили глубоко в землю, его ветви широко расстилались над просторными
листами анкеты: социальное происхождение матери и отца, родителей матери и
отца... социальное происхождение жены, родителей жены... если вы в
разводе, социальное происхождение бывшей жены, чем занимались ее родители
до революции.