read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com


Он говорил негромко, мягко, точно желая ласковостью своего голоса
смягчить неприятное для Штрума известие, но в глазах его не было
ласковости, одна лишь любопытствующая недоброта.
- Благодарю вас, товарищ Дубенков, - сказал Штрум.
Штрум снова шел по двору и снова повторял: "Ладно, ладно". Ему не нужна
поддержка начальства, ему не нужна любовь друзей, душевная общность с
женой, он умеет воевать в одиночку. Вернувшись в главный корпус, он
поднялся на второй этаж.
Ковченко, в черном пиджаке, вышитой украинской рубахе, вышел из
кабинета вслед за доложившей ему о приходе Штрума секретаршей и сказал:
- Прошу, прошу, Виктор Павлович, в мою хату.
Штрум вошел в "хату", обставленную красными креслами и диванами.
Ковченко усадил Штрума на диван и сам сел рядом.
Он улыбался, слушая Штрума, и его приветливость чем-то напоминала
приветливость Дубенкова. Вот, вероятно, так же улыбался он, когда Гавронов
произносил свою речь об открытии Штрума.
- Что же делать, - сокрушаясь, проговорил Ковченко и развел руками. -
Не мы все это напридумывали. Она под бомбами была? Теперь это не считается
заслугой, Виктор Павлович; каждый советский человек идет под бомбы, если
только ему прикажет родина.
Потом Ковченко задумался и сказал:
- Есть возможность, хотя, конечно, будут придирки. Переведем Лошакову
на должность препаратора. Энэровскую карточку мы ей сохраним. Вот, - могу
вам обещать.
- Нет, это оскорбительно для нее, - сказал Штрум.
Ковченко спросил:
- Виктор Павлович, что ж вы хотите, - чтобы у советского государства
были одни законы, а в лаборатории Штрума другие?
- Наоборот, я хочу, чтобы к моей лаборатории именно и применялись
советские законы. А по советским законам Лошакову нельзя увольнять.
Он спросил:
- Касьян Терентьевич, если уж говорить о законах, почему вы не
утвердили в мою лабораторию талантливого юношу Ландесмана?
Ковченко пожевал губами.
- Видите ли, Виктор Павлович, может быть, он по вашим заданиям и сможет
работать успешно, но есть еще обстоятельства, с ними должно считаться
руководство института.
- Очень хорошо, - сказал Штрум и снова повторил: - Очень хорошо.
Потом он спросил:
- Анкета, да? Родственники за границей?
Ковченко неопределенно развел руками.
- Касьян Терентьевич, если уж продолжать этот приятный разговор, -
сказал Штрум, - почему вы тормозите возвращение из Казани моей сотрудницы
Анны Наумовны Вайспапир? Она, кстати, кандидат наук. В чем тут
противоречие между моей лабораторией и государством?
Ковченко со страдальческим лицом сказал:
- Виктор Павлович, что вы меня допрашиваете? Я отвечаю за кадры,
поймите вы это.
- Очень хорошо, очень хорошо, - сказал Штрум, чувствуя, что
окончательно созрел для грубого разговора. - Вот что, уважаемый, - сказал
он, - так работать я дальше не могу. Наука существует не для Дубенкова и
не для вас. Я тоже здесь существую ради работы, а не для неясных мне
интересов отдела кадров. Я напишу Алексею Алексеевичу, - пусть назначит
Дубенкова заведовать ядерной лабораторией.
Ковченко сказал:
- Виктор Павлович, право же, успокойтесь.
- Нет, я так работать не буду.
- Виктор Павлович, вы не представляете, как руководство ценит вашу
работу, в частности я.
- А мне плевать, цените вы меня или нет, - сказал Штрум и увидел в лице
Ковченко не обиду, а веселое удовольствие.
- Виктор Павлович, - сказал Ковченко, - мы ни в коем случае не
допустим, чтобы вы оставили институт, - он нахмурился и добавил: - И вовсе
не потому, что вы незаменимы. Неужели вы думаете, что некем уж заменить
Виктора Павловича Штрума? - и совсем уж ласково закончил: - Неужели некем
в России заменить вас, если вы не можете заниматься наукой без Ландесмана
и Вайспапир?
Он смотрел на Штрума, и Виктор Павлович почувствовал, - вот-вот
Ковченко скажет те слова, что все время, как незримый туман, вились между
ними, касались глаз, рук, мозга.
Штрум опустил голову, и уже не было профессора, доктора наук,
знаменитого ученого, совершившего замечательное открытие, умевшего быть
надменным и снисходительным, независимым и резким.
Сутулый и узкоплечий, горбоносый, курчавый мужчина, сощурившись, точно
ожидая удара по щеке, смотрел на человека в вышитой украинской рубахе и
ждал.
Ковченко тихо проговорил:
- Виктор Павлович, не волнуйтесь, не волнуйтесь, право же, не
волнуйтесь. Ну что вы, ей-Богу, из-за такой ерунды затеваете волынку.



54
Ночью, когда жена и дочь легли спать, Штрум взялся заполнять анкету.
Почти все вопросы в анкете были те же, что и до войны. И потому, что они
были прежними, они казались Виктору Павловичу странными, как-то по-новому
тревожили его.
Государство было взволновано не тем, достаточен ли математический
аппарат, которым Штрум пользовался в своей работе, соответствует ли
монтируемая в лаборатории установка тем сложным опытам, которые будут
проведены с ее помощью, хороша ли защита от нейтронного излучения,
достаточна ли дружба и научная связь Соколова и Маркова со Штрумом,
подготовлены ли младшие сотрудники к производству утомительных расчетов,
понимают ли они, как много зависит от их терпения, напряжения и
сосредоточенности.
Это была царь-анкета, анкета, анкет. Она хотела знать все об отце
Людмилы, о ее матери, о дедушке и бабушке Виктора Павловича, о том, где
они жили, когда умерли, где похоронены. В связи с чем отец Виктора
Павловича, Павел Иосифович, ездил в 1910 году в Берлин? Государственная
тревога была серьезна и хмура. Штрум, просмотрев анкету, сам заразился
неуверенностью в своей надежности и подлинности.
1. Фамилия, имя, отчество... Кто он, человек, вписывающий в анкетный
лист в ночной час: Штрум, Виктор Павлович? Ведь, кажется, мать была с
отцом в гражданском браке, ведь они разошлись, когда Вите исполнилось два
года, ему помнится, в бумагах отца стояло имя Пинхус, а не Павел. Почему я
Виктор Павлович? Кто я, познал ли я себя, а вдруг, по существу своему, я
Гольдман, а может быть, я Сагайдачный? Или француз Дефорж, он же
Дубровский?
И, полный сомнений, он принялся отвечать на второй вопрос.
2. Дата рождения... года... месяца... дня... укажите новый и старый
стиль. Что знал он об этом темном декабрьском дне, мог ли уверенно
подтвердить, что именно в этот день родился он? Не указать ли, чтобы снять
с себя ответственность, - "со слов".
3. Пол... Штрум смело написал: "мужчина". Он подумал: "Ну, какой я
мужчина, настоящий мужчина не смолчал бы после отстранения Чепыжина".
4. Место рождения старого (губ., уезд, волость и деревня) и нового
(обл., край, район и село) районирования... Штрум написал: Харьков. Мать
рассказывала ему, что родился он в Бахмуте, а метрику на него она
выправила в Харькове, куда переехала через два месяца после рождения сына.
Как быть, стоит ли делать оговорку?
5. Национальность... Вот и пятый пункт. Такой простой, не значащий в
довоенное время и какой-то чуть-чуть особенный сейчас.
Штрум, нажимая на перо, решительными буквами написал: "еврей". Он не
знал, что будет вскоре значить для сотен тысяч людей ответить на пятый
вопрос анкеты: калмык, балкарец, чеченец, крымский татарин, еврей...
Он не знал, что год от года будут сгущаться вокруг этого пятого пункта
мрачные страсти, что страх, злоба, отчаяние, безысходность, кровь будут
перебираться, перекочевывать в него из соседнего шестого пункта
"социальное происхождение", что через несколько лет многие люди станут
заполнять пятый пункт анкеты с тем чувством рока, с которым в прошлые
десятилетия отвечали на шестой вопрос дети казачьих офицеров, дворян и
фабрикантов, сыновья священников.
Но он уже ощущал и предчувствовал сгущение силовых линий вокруг пятого
вопроса анкеты. Накануне вечером ему позвонил по телефону Ландесман, и
Штрум ему сказал, что ничего не получится с его оформлением. "Я так и
предполагал", - сказал Ландесман злым, упрекающим Штрума голосом. "У вас
непорядок в анкете?" - спросил Штрум. Ландесман фыркнул в трубку и сказал:
"Непорядок выражен в фамилии".
Надя сказала во время вечернего чаепития:
- Знаешь, папа, Майкин папа сказал, что в будущем году в Институт
международных отношений не примут ни одного еврея.
"Что же, - подумал Штрум, - еврей так еврей, ничего не попишешь".
6. Социальное происхождение... Это был ствол могучего дерева, его корни
уходили глубоко в землю, его ветви широко расстилались над просторными
листами анкеты: социальное происхождение матери и отца, родителей матери и
отца... социальное происхождение жены, родителей жены... если вы в
разводе, социальное происхождение бывшей жены, чем занимались ее родители
до революции.
Великая революция была социальной революцией, революцией бедноты. В



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 [ 127 ] 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.