Чтение 127–й страницы книги ~Нечистая сила~

вином и фруктами.

- Едем. Расходы прошу оплатить по счету.

- Ладно. Садись. За эмвэдэ не пропадет...

Приехали. Червинская уже была здесь.

- Сейчас от Кюба принесут уху, - сообщила она.

- Это любимое блюдо Распутина? - спросил Хвостов.

- У него не поймешь... Свинья все сожрет! Червинская недавно окончательно
порвала отношения с Сухомлиновыми и заодно с Побирушкой копала под бывшим
министром глубокую яму (именно от них общество столицы насыщалось сплетнями
о мнимой измене Сухомлинова). Раздался звонок - лакей доставил от Кюба
горячую уху. Не успели с ним расквитаться, как ввалился и Распутин...
Белецкий вспоминал, что не только он, но "даже Андронников и Червинская были
поражены некоторою в нем переменою: в нем не было более апломба и
уверенности в себе". Это объяснялось одним: Распутин был угнетен, что не он,
а Побирушка провел Хвостова в министры... Расселись. Червинская, как
хозяйка, стала черпать из золоченой "тюрины" ароматную уху. Надо было
разрядить обстановку, и Хвостов отказался есть:

- Пока отец Григорий не благословит... Распутин, входя в роль, широким
мановением руки перекрестил уху и тарелки с закусками. Отдельно осенил все
бутылки.

- Позволь? - сказал Хвостов, берясь за мадеру.

- Лей, - отвечал Распутин, потом обернулся к Побирушке.

- Не князь, а мразь! Што ты у меня под ногами-то выкручиваешься?

- Тихо, тихо, не шуметь, - вступилась Червинская. Побирушка повел себя
неглупо:

- Чего ты орешь? Смотри, встретили честь честью. Алексей Николаич и
Степан Петрович едят уху, которую ты благословил. Мы старались, к Елисееву
заезжали, чтобы тебе же мадера была...

Все так, и Распутин взялся за ложку, ворча:

- Ладно. Каша сварена. Хоша и без меня... Хвостов умело вошел в разговор:

- Григорий Ефимыч, мы собрались здесь не для того, чтобы лаяться, а чтобы
раз и навсегда договориться о нашей совместной работе. Твои советы и
поддержка твоя окажут, безусловно, самое благотворное влияние на исход
грядущих событий...

Распутин поздравил Хвостова, но с упреком:

- Ты бы уже тогда, при убивстве Столыпина, мог бы в министерах бегать, да
прошлепал. Надо было меня еще в Нижнем Новгороде кормить. Я к тебе тады с
перепою пришел, а ты...

Белецкий не дал ему излить былые обиды:

- Уха отличная! Григорий Ефимыч, заверяю тебя, что охрана твоя в надежных
руках. За это ты не волнуйся.

- Мне твои сыщики осточертели, - отвечал Распутин. - Бывало, в нужник на
улице забежишь, так они и тамо подглядывают. Не дадут посидеть с полным
уважением.

- Это их служба! Но зато теперь покушений на тебя, как при Маклакове да
Джунковском, не будет... Спи крепко.

Сами не заметили - когда и как, а восьми бутылок уже не было: пустые, их
отставили в сторону. Хвостов поцеловал Гришке руку.

- Родной ты мой, знаешь, как я тебя люблю?

- Ври мне! Рази же собака палку любит?

- Любит.

- Врешь!

- Честно скажу: видел пса, лизавшего палку.

- Так это ее салом намазали. А пес-то - дурак, обрадовался, что вкусно
пахнет, и давай ее нализывать...

Их оставили за столом объясняться в любви, а Белецкий вышел в соседнюю
комнату, где передал Побирушке пять тысяч рублей:

- Не давай ему все сразу - пропьет и забудет, что брал. Вручай по
тысчонке, чтобы иметь поводы с ним видеться...

Побирушка малость погодя залучил Распутина в спальню, оставив дверь
приоткрытой, чтобы Белецкий видел, как он отсчитывает сотенные бумажки.

Распутин сложил их вдвое, задрал рубаху и сунул деньги в брючный карман.

Порядок! Вернулись за стол. Все уже распоясались, раскраснелись, мужчины
скинули пиджаки, а Побирушка, по настоятельной просьбе Червинской, залез к
ней под платье и, не скрывая своего крайнего отвращения к женскому телу,
расстегнул ей пуговицу на лифчике... Мадам снова воспрянула.

- Фу! А то уже дышать не могла... Такая вкусная уха. Господа, а вы совсем
не ухаживаете за своей единственной дамой...

Мужикам было не до нее: они обгладывали вопрос о проведении в
обер-прокуроры Синода чиновника Волжина.

- А ен гадить в карман не станет? - беспокоился Гришка.

- Прекрасный человек! - отвечал Хвостов, уже пьяный.

- Если что - приструним, - посулил Степан...

Когда пришло время расходиться, все перецеловались с особым упоением.

Со стороны, глядя на них, можно было подумать, что такие ребята, как
Степан и Алешка, пойдут на смерть друг за друга. Хвостов остался ночевать у
Побирушки, в постель к нему перебралась Червинская; расчувствовавшись, он ей
признался:

- Гришка у меня долго не погуляет... Степан тоже!

- Ты это серьезно?

- Кровь брызнет... всех распихаю...

Горемыкин прав: Хвостов - слишком "игривый" мужчина!

****

Симанович велел инженеру Гейне усилить наблюдение за Борькой Ржевским,
лицом, близким к Хвостову, дабы выявить планы нового министра. Хвостов
оказался "просвечен" с неожиданной для него стороны. В конце 1915 года
завязался клубок, в котором трудно разобраться, но в котором даже сама
путаница была вполне логична... Манасевич-Мануйлов вскоре шепнул Белецкому:

- Хвостов долго не протянет, свернет шею... Ну кто же из нас, служа в
эмвэдэ, произносит вслух то, что думает?

- Затычка ему не помешала бы, - отвечал Белецкий. - Но если он не вставил
ее себе сам, так я за него вставлять не буду!

ФИНАЛ ШЕСТОЙ ЧАСТИ

И опять история ломает каноны литературы!

Мыслимое ли это дело - под конец романа вводить нового героя, который в
романе почти не будет действовать? Однако появление героя необходимо, ибо он
станет последним ставленником распутинской шайки и займет пост министра
юстиции на другой день после убийства Гришки Распутина... Сейчас главное - с
чего о нем начинать?

****

Жил да был бедный студент, каких на Руси тысячи.

Николай Александрович Добровольский - из дворян.

Наука - бог с ней, а вот где бы подзанять деньжонок?

Это было в Киеве, где он учился на юриста в университете. Помощи от
разоренных родителей хватило лишь на то, чтобы справить к мундиру подкладку
из белого шелка. Не зная, как выкарабкаться из бедности, студент нанялся в
любовники к одной старой даме, но она заразила его, и тем закончилась
недолгая карьера альфонса. В поисках верных путей в жизни Добровольский
спустился в игорный притон, где поставил десять копеек, а выиграл десять
рублей. Это решило судьбу - раз и навсегда! Ради одного "маза" в шалмане он
мог забыть о свидании с барышней. Ради приятных слов "ваша карга бита" он
был готов на любую подлость. Но ему в игре не везло... Однажды, когда
Добровольский, вконец продувшись, изнывал в буфете игорного клуба, к нему
подошел И.М.Маршак - владелец ювелирного магазина на Крещатике.

- Страдаете, молодой человек? - и дал в долг...

Маршак оказался щедрым человеком - молодой юрист много лет играл и кутил
на его подачки. А когда Добровольский отбывал военный ценз в кавалергардах,
Маршак и там не оставлял его своим вниманием. В письмах он с добродушным
юмором напоминал, что стоит ему предъявить векселя к оплате и Добровольский
вылетит из полка в чем мама родила - на всю жизнь опозоренный! Отслужив в
полку, Добровольский чиновничал в судебном ведомстве, женился на княжне
Друцкой-Соколинской, у которой было триста десятин земли на Смоленщине, но
игра пожирала все доходы от имения и службы.

Наконец он достиг положения прокурора в Киеве, и тут к нему в кабинет
затесался незнакомый юркий человек с громадным перстнем на оттопыренном
мизинце.

- Вы мне очень много должны, - сказал он прокурору. Это был Аарон
Симанович, державший в Киеве лавку подержанных вещей, где со стороны двора
он перекупал ворованные драгоценности. Добровольский пришел в ужас, когда
увидел в его руках векселя, данные в свое время ювелиру Маршаку.

- Маршак умер, - сообщил Симанович, - а перед смертью, любя меня, как
сына, завещал ваши векселя мне...

Капкан захлопнулся! Далее отношения развивались по всем правилам
кредитной науки: Симанович давал, как раньше давал Маршак, прокурор брал у
него, как раньше у Маршака, а за это покрывал аферы своего кредитора.

Добровольского перевели в Гродно вице-губернаторствовать, но неутомимый
маклер тронулся следом за должником, как лиса по следу робкого зайца.

Здесь, в Гродно, губернатор (стыдно сказать!) носил штаны в заплатках: не
было денег на покупку новых - все забирала игра. Отличный знаток
бухгалтерского учета, Добровольский много лет успешно подделывал губернские
сметы, пока не схватили за руку. Что делают цари, если губернаторы
проворовываются? Они сдают губернаторов на вечное хранение в Сенат, словно
закладывают в ломбард вещи, вышедшие из моды, и там они лежат, пока не
понадобятся...