Чтение 127–й страницы книги ~Посмотри в глаза чудовищ~

оккультных организаций Нового Света:

Пятый Рим использовал Римский крест. "Гугеноты Свободы" - как раз
этот,

Потаенный.

Посвященным всегда приходилось опасаться зеркал, но в последние
несколько лет эта угроза возросла. Только из моих знакомцев четверо
расстались с жизнью при весьма странных обстоятельствах - но всегда
перед зеркалом. Один, бреясь, нечаянно перерезал себе сонную артерию,
другой задохнулся, проглотив язык - рассматривал болячку на небе: и
так далее.

Что-то слишком самостоятельны сделались господа гугеноты. Не пора
ли сделать им окорот?..

Так я подумал, а сам спросил:

- Что еще интересного?

- Там приборчик бритвенный, - сказал Коломиец. - К дереву прибит.
Пена совсем свежая. Утром кто-то брился.

Я посмотрел на лейтенанта Файбусовича. У него была честная густая
щетина. Да и не мог он в таком состоянии бриться, стоя перед деревом:

- На еврейских знаках читать можешь? - я показал ему записку.

- Не-ет:

- Тогда слушай,- я перевел.- Так что этот Розуотер где-то здесь и
шляется.

- GJYR,- повторил медленно Коломиец. - Куда же они ее засунули: -
Он огляделся. - Так: значит, значит, значит: Степаныч, ты за мной не
ходи. Я, кажется, понял кое-что.

- Я тоже,- сказал я. - Если кого увидишь, кроме меня - стреляй
первым. Лучше в голову.

- Учи, учи, - как бы обиделся он. - Не мартыш, понимаю.

- Я присмотрю за твоей спиной,- сказал я.

Он усмехнулся.

- Лучше не надо. Кроме шуток, Степаныч: тебе этого знать не
положено. Ни что, ни где: А глаз на жопе я себе давно отрастил. Трудно
ко мне подкрасться.

Он ушел, а я сам занялся осмотром мертвого лагеря. Даже не то
чтобы осмотром: После той ночи и мои способности серьезно ослабли, но
не иссякли совсем. Я закрыл глаза. Никого живого не было вокруг -
кроме, понятно,

Коломийца. Вот он идет, идет: Я сосредоточился на том, что было
под ногами.

Как бы из тумана проступали фигуры людей: немое старое кино.
Быстро- быстро разбивали упаковку и вололи куда-то ажурные
металлические конструкции (чем-то неуловимо напоминающие того
человека-змею, которого я видел в мистерии) и тяжелые ящики. Потом
люди сидели вокруг стола, а один, отойдя и став странно большим,
высыпал в котел щепоть светящегося порошка, отчего котел тут же
заполыхал. Дальше было сияние, будто в аппарате оборвалась пленка, и
уже сквозь это сияние я видел как бы снятые снизу фигуры великанов с
копьями, пролетающих надо мной. Потом тела свалили под стену, и
безголовый великан ушел куда-то и канул в бездну. И опять снизу я
видел, как голый человек ходит бесцельно туда и сюда, подходит ко мне,
лежащему и ничего не чувствующему, берет за руку, задает какие-то
вопросы:

Меня вернул к действительности далекий глухой взрыв. Я тут же
нащупал

Коломийца: жив и не напуган. Лучше всего ощущается страх:

Зеркальце хранило именно страх. Застарелый, как табачный дым в
курилке. Я постарался настроиться на хозяина зеркальца: странная
пустота. Такое бывает рядом с некоторыми памятниками.

Коломиец вернулся. Он выглядел очень довольным, как юнкер, только
что совращенный супругой полковника.

- Что, еще одного дракона прикончил? - спросил я.

- Вроде того, - сказал он.- Очень вредный для дела мира и
социализма был дракон.

- Орден-то хоть дадут? - спросил я.

- Лучше бы квартиру, - сказал практичный Коломиец.- А еще лучше и
то, и другое.

- И очередное звание,- добавил я.

- Не трави душу, Степаныч,- вздохнул он.

Рюкзак он снял легко, и только по тому, как взбугрились мускулы на
руке, я понял, что весил груз килограммов шестьдесят.

- Все в дом, все в дом:- пробормотал он. - Этот: живой и бритый:
не объявлялся?

- Нет его нигде.

- А следы свежие: Ты в вертолет не лазил?

- Только заглянул.

- Это хорошо, это ты правильно. Вдруг там мины или чего похуже:

С этими словами он скрылся в чреве "сикорского". Я ждал. Через
некоторое время раздался голос:

- Здесь порядок. Давай в мотор заглянем:

И мы заглянули в мотор. Собственно, я был нужен только как
подставка.

- И здесь порядок, - Коломиец легко спрыгнул. - Ну что, полетим?

- А ты умеешь?

- Обижаешь, Степаныч:

- Тогда пойдем, нашу добычу притащим.

Но сначала мы похоронили мертвых. Правда, девяти иудейских мужей,
потребных для чтения кадеша, поблизости не было:

Оказалось, что с похоронами мы поторопились. В воротах висел,
вывалив черный язык, голый белый человек.

- О, елы:- вздохнул Коломиец. - А это-то еще откуда взялось?

- Видно, одиноко ему стало, - сказал я.

Коломиец залез на ящик и обрезал веревку. Тело тяжело упало на
влажную землю.

Покойник был лет тридцати. Все волосы с его тела были сбриты -
грубо, с порезами. На плече горела алая татуировка: орел, терзающий
змею. А на животе чем-то белым, вроде зубной пасты, был начертан
древнетуранский знак "сломанная лестница".

- Сам он - или кто постарался?.. - пробормотал Коломиец
неуверенно.