грот-мачте-флаг Красного креста. Затем подняли сигнал: "Имею раненых".
миноносец "Качеро". Между ними завязалась перестрелка. Другой японский
миноносец, "Сазанами", четырехтрубный, открыл огонь по "Бедовому". Это
произошло в 3 часа 25 минут по левую сторону острова Дажелет, в пяти-шести
милях от него. Неприятельские снаряды падали возле миноносца, делая недолет
или перелет. На мостике "Бедового" все всполошились. Мичман О'Бриен-де-Ласси
побежал в кочегарку сжечь сигнальные книги, карты и секретные документы.
скомандовал:
флаг, висевший на флагштоке, моментально исчез.
наших флагов?
прося пощады у противника.
осторожно, а потом начал огибать его с криками:
клинкетов холодильника, явился к флаг-капитану и сказал:
его нельзя трогать.
момент почти весь экипаж миноносца находился на верхней палубе. Командир
Баранов, разгладив атласную бороду, стоял
вытянувшись, словно на смотру. Японский офицер, как потом узнали-командир
миноносца "Сазанами", капитан-лейтенант Айба, поднявшись на палубу, вдруг
выхватил тесак из ножен. Первое впечатление было, что он, оголтевший от
счастья, сейчас начнет рубить головы пленникам, поэтому многие вздрогнули,
Другие в ужасе раскрыли глаза. Но он пробежал мимо людей, направляясь к
радиорубке, и прежде всего перерезал провода. А тем временем японские
матросы кинулись на корму и подняли на флаг-штоке флаг Восходящего солнца.
объявил на английском языке:
находился и капитан 2-го ранга Семенов. Ему почему-то сразу стало легче:
противником на японском языке. Капитан-лейтенант Айба слушал и много раз
переспрашивал наших офицеров. Каково же было его удивление, когда он узнал,
что вместе с судовыми офицерами попался к нему в плен и сам командующий
эскадрой, вице-адмирал, генерал-адъютант Рожественский со своим штабом.
Маленький и юркий, похожий на подростка, японский офицер оскалил редкие зубы
и, радуясь, втянул в себя воздух с таким шумом, словно схлебнул с блюдца
горячий чай. На его желтом, аккуратно выбритом лице с черными раскосыми
глазами появилось выражение и торжества и растерянности, как будто случились
нечто такое, чего он не мог представить даже в своей фантазии.
умрет, если вы его возьмете.
судовых офицера в качестве заложников.
вниз. С волнением открыл указанную дверь. Адмирал, лежа на койке, устало
посмотрел на незнакомое лицо, не выразив ни удивления, ни беспокойства.
Айба, торжествуя, осторожно зашагал от каюты на цыпочках, словно охотник,
внезапно открывший крупную добычу.
судовых офицеров берут на японский миноносец в качестве заложников, приказал
призвать их к нему. Когда они пришли в каюту, он сидел на койке, свесив
ноги, в одной ночной рубашке, поникший, с мертвенно-бледным лицом и
обгорелой бородой. Забинтованная голова его медленно поднялась и слабо
закачалась, черные глаза налились слезами. Скривив рот, он обрывающимся
голосом произнес:
вдруг заплакал. Это было так же невероятно, как было бы невероятно увидеть
плачущим матерого волка среди маленьких собачек, на которых раньше он
наводил только ужас. Офицеры смотрели на своего начальника молча. Прощаясь с
ними, он каждого из них расцеловал.
четырех заложников.
первый удар обрушится на него со стороны левых двух
сближались с ним быстрее, чем правые: Смертельная угроза, нависшая над
преследуемым кораблем, все усиливалась. Только тьма
возможность избежать страшных бедствий, но пока она наступит-будет уже
поздно.
враждебно косились на солнце, которое скатывалось к горизонту так медленно,
словно оно находилось в союзе с японцами.
всякий случай приготовил корабль к взрыву.
знали, что может произойти при гибели населенного корабля; они, случайно
уцелевшие, пережили ужас и на "Буйном", когда под огнем неприятеля спасали с
флагманского броненосца адмирала с его штабом. За что, за чьи преступления
их подвергают еще раз жесточайшим пыткам? Бледные и посеревшие, еле
передвигая одеревеневшие, как у ревматиков, ноги и часто оглядываясь, без
надежды в застывших глазах, они спускались по трапам вниз, в отведенное им
помещение, как в мертвецкую.
отдавая последние распоряжения о приготовлении корабля к бою, и вернулся на
мостик. В это время два крейсера слева-"Отава" и "Нийтака"-приблизились
кабельтовых на сорок и открыли огонь по "Донскому". Это было в половине
седьмого, как раз в тот момент, когда закатывалось солнце. Там, на далекой
родине, оно теперь светило с полуденной высоты, разливая горячий блеск на
весеннюю землю, принося людям радость. А здесь, в этих чужих водах-о, скорее
бы догорели его последние лучи, заливающие, крейсер багровым светом!
к поручням мостика, согнулся над ними и о чем-то задумался.
согнутую спину своего начальника, промолвил старший офицер.
голове и еще раз обратился к нему, заговорив более громко и уже официальным
тоном:
заплаканное. Слезы, застрявшие на усах и бороде, загорелись от заката, как
рубины. Он пожал руку своему помощнику и сказал:
девочках...
воспоминаниями о далекой семье, этот храбрый человек перестал быть военным
командиром.
как и тысячи других жизней, на жертву преступно затеянной войне.
подгоняя людей к местам, назначенным по боевому расписанию. На всех трех
мачтах взвились стеньговые флаги. "Донской" загремел орудиями левого борта.
До острова Дажелет оставалось приблизительно миль двадцать.
верхней палубе, появились разрушения в надстройках. То в одном месте, то в
другом вспыхивали пожары, но с ними успешно справлялись.
сторону. Благодаря такому маневру японцы сбивались с пристрелки, действие их
огня уменьшалось. Но через некоторое время подоспели еще четыре корабля,
которые находились справа, и, несмотря на большое расстояние, тоже открыли
по нашему крейсеру стрельбу. Как после узнали, это был отряд адмирала Уриу,
состоявший из крейсеров "Нанива", "Токачихо", "Акаси", "Цусима", Таким
образом, "Донской" очутился под перекрестным огнем.
убитых и раненых увеличивалось. Постепенно одна за другой, выходя из строя,
замолкали пушки.
Лукин Евгений
Березин Федор
Андреев Николай
Лукьяненко Сергей
Гуревич Георгий
Орловский Гай Юлий