Чтение 128–й страницы книги ~Наваждение~

несколько недель пользовалась гостеприимством Дрефа. Не то чтобы это нужно
было скрывать, отнюдь, но сама ситуация могла показаться в чем-то
двусмысленной, а дядюшка Кинц принадлежал все-таки к старому поколению.

Но ее тревоги оказались напрасными. Дядюшка выслушал рассказ очень
внимательно, а когда она закончила, заметил:

- Детка моя, да тебе удивительно повезло! - и, обратившись к Дрефу,
сказал: - Мы в большом долгу перед вами, мой мальчик.

Затем он поинтересовался, уж не родственник ли пресловутый Уисс Валёр
некоему Хорлу Валёру, с коим он, Кинц, познакомился много лет назад, во
время недолгого своего пребывания в общине Божениль.

О таком вопросе Дреф мог только мечтать. Ну, конечно, Хорл - родной
отец Уисса Валёра, доложил он ошарашенному дядюшке Кинцу и принялся
расписывать, в каком страшном положении очутились захваченные Уиссом
чародеи Валёры - об этом он несколько дней назад говорил Элистэ, правда,
не столь образно. Как же здорово у него подвешен язык, в тысячный раз
отметила про себя Элистэ; даже страшно становится. Дядюшка Кинц на глазах
у нее проникался чувствами Дрефа: взгляд его затуманился от ужасай
сострадания к доле злополучных родичей Уисса; к уделу неповинных
арестантов, Возвышенных и простых, что томятся во мраке; к Шорви Нирьену и
его сторонникам, оклеветанным и обреченным на позорную смерть; к...

Но зачем продолжать? Неужто Дреф не видит, что дядюшка уже на его
стороне? Через миг на его глазах за толстыми линзами очков выступят слезы.
И как быстро все вышло у Дрефа, это даже несправедливо! Она так и знала.
Дядюшка Кинц с его добрым сердцем стал легкой добычей.

- А не сможем ли мы их выручить? - спросил он, не дав Дрефу
закончить. - Хорла и его детей заставляют профанировать дар - немыслимо!
Чудовищно, да что там, просто жутко - и к тому же затрагивает всех тех,
кто посвятил себя изучению чародейных искусств. Сие граничит со
святотатством, с осквернением всего чистого и высокого. Этого нельзя
допустить. И мы не допустим.

- Что с вами, дядюшка? - поразилась Элистэ. Она никогда не слышала от
него столь горячих речей. В детстве она считала, что видит дядю насквозь,
но теперь усомнилась в этом.

- Ох, простите, дети мои. Конечно, старик замучил вас своими
сетованиями. Стало быть, так: мы сделаем все, что сможем, для несчастных
родичей Валёра, это дело решенное, тут не о чем говорить.

Элистэ подумала, что Дреф не удовлетворится подобным решением, и
оказалась права.

- А что с Шорви Нирьеном, сударь? - спросил он, приподнявшись из
кресла. - Ему вы не сможете помочь?

- Я мало что знаю о господине Нирьене, - мягко возразил Кинц.

- Узнаете, и очень много, если он уцелеет. Сударь, вы сами видели
несчастья, выпавшие на долю семейства Дерривалей, но их несчастья блекнут
перед бедами, что обрушились на всех вонарцев. Вы не видели, как Кокотта
за какие-нибудь четыре часа пожирает восемь десятков жертв. Вы не видели,
как Заза пышет огнем на безоружных мирных жителей...

- Столь великие плоды чародейства - и так пошло использовать!
Подумать только! Позор! Недопустимо!

И вновь Элистэ взглянула на дядюшку так, словно видела его в первый
раз.

- Тем не менее так их используют в Шеррине, - продолжал Дреф,
нащупавший уязвимое место хозяина. - И впредь будут использовать, пока у
власти Уисс Валёр со своими присными. Для таких, как они, чары - всего
лишь орудия пытки и смерти, с их помощью они порабощают соотечественников.
Шорви Нирьен - один из немногих, способных, как мне кажется, спасти
государство; а вы, быть может, единственный, кто способен спасти Нирьена.

- Вы очень его почитаете, дружок, этого Шорви Нирьена?

- Он человек необыкновенных способностей.

- Не сомневаюсь, особенно по части привлечения верных сторонников.
Что-то, однако, следует предпринять, это ясно. Вероятно, я слишком долго
пребывал в одиночестве, предаваясь своим занятиям. Это было прекрасно, но,
кажется, пришло время защищать все, что мне дорого, а это во что-то
обойдется. Значит, мне предстоит вновь окунуться в суету мирскую. Как
странно! Этот ваш Нирьен, как вы говорили, томится в застенке?

- Томился десять дней назад. Кто знает, где он теперь. Когда процесс
над ним кончится, его, понятно, отвезут из Дворца Правосудия назад в
"Гробницу". Там, на выходе, его разденут донага и свяжут запястья; затем -
в тюремный двор, на Бирсову повозку - и прямиком на площадь Равенства, в
пасть Кокотты...

Дядюшка Кинц содрогнулся.

- У них не принято тянуть время, - сухо заметил Дреф. - Тут многое
зависит от распорядка процесса - когда он начнется и сколько продлится.
Экспры, несомненно, постараются выжать из него все что можно, поэтому
процедура затянется. Может быть, суд отложат на несколько дней, чтобы
подогреть общественный интерес к нему брошюрами, памфлетами и
выступлениями в газетах. Да и сам процесс может затянуться не в пример
всем прочим. Я видел, как Народный Трибунал за какой-нибудь час отправлял
на смерть добрую дюжину человек, но Шорни Нирьен - особая статья. Пойдут
опросы свидетелей, предъявление улик, разумеется подтасованных, ритуальные
обличения...

- Как я рад, что столько времени прожил вдали от всего этого, -
пробормотал Кинц.

- Скорее всего, он еще жив и содержится в "Гробнице". Но долго ли? -
спросил Дреф, словно обращаясь к себе самому.

- Мальчик мой, я сделаю все, что в моих силах. Но вызволить вашего
мастера Нирьена из "Гробницы" - задача труднейшая, я не уверен, что моих
скромных способностей достанет на...

- Мастер Кинц, у нас будет время обсудить это на обратном пути. А
сейчас я бы хотел попросить вас собраться в дорогу. Завтра чуть свет нам
нужно ждать на тракте - а то не поспеем к дилижансу на Шеррин. Нельзя
терять ни минуты. В Фабеке отвратительные дороги, путешествие займет дней
восемь, если не больше. - Дреф, казалось, вернулся к тому, что не давало
ему покоя: - И если достигнем столицы, то не затем ли, чтобы узнать, что
Нирьен погиб?

- Вот тут-то я безусловно смогу вам помочь, - оживился дядюшка Кинц.
- Нам не придется путешествовать дилижансом. Глориэль доставит нас в
Шеррин.

- Глориэль?

- Это... она... то есть... Проще вам ее показать, чем объяснять.
Идемте, друг мой. И ты тоже, моя дорогая.

Дядюшка Кинц поднялся, взял горящую свечу и поспешил к черному ходу.
Элистэ и Дреф, растерянно переглянувшись, пошли следом.

Ночь уже вступила в свои права. Свеча Кинца по Дерриваля,
пробивающийся из окон свет и сияние почти полной луны позволили им
разглядеть какое-то непонятное и необычное устройство. На маленькой поляне
в нескольких ярдах от дома возвышалась платформа с круглым отверстием
посередине. С обеих сторон от платформы поднималось по высокой деревянной
мачте, оснащенной блоком. Между мачтами свисал огромный бесформенный
опавший тряпичный мешок; его удерживали канаты, пропущенные сквозь кольцо
в верхней части, - они проходили через блоки и были закреплены
специальными зажимами. К нижней части мешка с помощью многочисленных
веревочек, притороченных к ткани, крепилось нечто вроде огромной плетеной
корзины с перильцами. В корзине же находилось некое сложное механическое
устройство из стекла и металла, напоминающее приплюснутую полусферу.

- Что это, дядюшка? - спросила заинтригованная Элистэ.

- Минутку, дорогая моя, все увидишь сама. Свет. Нам нужно больше
света. - Кинц поднес свечу к двум фонарям на мачтах у помоста. - Ну вот.
Позвольте представить - Глориэль.

- Но что это?

- Воздушный шар, - вполголоса заметил Дреф, и Элистэ удивленно
взглянула на него. Дреф как зачарованный уставился на причудливое
устройство. - Я не ошибся, сударь?

- Отнюдь. Не многие бы узнали его в спущенном виде, но вы всегда
отличались сообразительностью.

- Давно он у вас, дядюшка Кинц?

- Пожалуй, больше года. И только благодаря тебе, моя милая. Если б не
твоя подсказка, я бы не догадался, что на свете есть подобные чудеса.

- И он взаправдашний? Он в самом деле летает?

- Как птица.

- И отнесет нас в Шеррин поверх этих грязных дорог?

- Нынче же ночью, дорогая моя. Правда, дух захватывает?

- Да! О да! И еще как! Я об этом и мечтать не могла - Дреф, вы только
подумайте!

- Этим я и занимаюсь, - ответил Дреф, не сводя глаз с огромного
тряпичного кокона. - Я думаю, мы отдадимся на милость любого случайного
ветерка. Если верить прочитанному, воздушный шар легко поднять в небо, был
бы он правильно сделан и наполнен разогретым воздухом, а еще лучше -
горючим газом. Но в полете им невозможно управлять. Глориэль может,
конечно, поплыть по воздушному океану в Шеррин, но с равным успехом ветер
понесет шар и в обратную сторону.

- Вы блестяще осведомлены, юноша, - кивнул дядюшка Кинц, - и сразу
определили самое уязвимое место этого чудесного изобретения. Я бился над
этой проблемой много недель. В конце концов я нашел выход и за несколько
месяцев сотворил Глориэль.

- То есть, сударь, вы изменили конструкцию шара?

- О нет, мой мальчик. Простите, я плохо объяснил. Глориэль - это не
шар, который сам по себе всего лишь огромный мешок из пропитанного
раствором шелка. Нет, Глориэль - Чувствительница, я создал ее, чтобы она
управляла полетом шара. Видите? - Кинц забрался на платформу и любовно
погладил сферу из стекла и металла, притороченную к корзине. От его