Тента. Послышались легкие зашуги и удивленный девичий голосок, зовущий на
помощь. Последнее, что запомнил Скилл - сильные мужские руки, несущие его
куда-то вдаль.
собачий лай. Скилл открыл глаза - небольшая комнатушка, простенький ларь,
убогая утварь. Но ничего, Скилл не привык к дворцам. Ему случалось бывать
в них редко, да и то, после этих посещение дворцы почему-то занимались
пожарами.
чем обкидал. Тело было сплошь в синяках и ссадинах, болели ребра и
разбитое колено, но не было ни одного серьезного перелома, который мог
надолго приковать его к постели. Морщась от боли, Скилл перевернулся на
живот и встал. Его шатало. Тогда он ухватился руками за идущую под низким
потолком балку и осторожно шагнул вперед. В этот миг дверь распахнулась.
На пороге стояла миловидная девушка. Она изумленно, даже недоверчиво
посмотрела на шатающегося Скилла, затем повернула голову и крикнула:
отдавая треть урожая царю Ксерксу и десятину Ариману. Так как жил на земле
Аримана. Особых достоинств у него не было. Скуповат, глуповат, трусоват,
вдобавок некрасивая и сварливая жена, выражение лица которой без всяких
слов свидетельствовало, что незваный гость пришелся ей не по душе. Но были
и положительные стороны. Ораз был милосерден, традиционно гостеприимен и
имел очаровательную дочь. Он предложил гостю отдохнуть в его доме
несколько дней, пока не подживут раны. Скилл поначалу не рассчитывал
задерживаться в этой деревушке столь долго, ему надо было спешить на
выручку Черного Ветра и нэрси, но, заглянув в черные бархатистые глаза
дочери Ораза, он подумал, а почему бы и впрямь не воспользоваться столь
любезным приглашением. И остался.
любопытствуя, стал расспрашивать гостя, что за дела привели его в эти
края. Скиф был достаточно умен, чтобы утаить правду - кто мог поручиться,
что Ораз той же ночью не побежит с доносом к пекиду [пекид - сельский
староста], а утром не прискачут всадники Аримана - и поэтому врал
напропалую. Он сочинил историю о напавших на торговый караван жестоких
разбойниках, которых было очень много - "никак не меньше сотни".
Повествование получилось столь захватывающим, что даже у Скилла холодела
кровь. Он пронзал грабителей "острыми стрелами по шесть человек сразу",
бросал их в пропасть, разрывал "на восемь тысяч клочков", но все было
напрасно. Он был один, а врагов слишком много.
разбойников в Красных горах отроду не было, да и не могло быть. По слухам,
там жили дэвы, но разве мог подобный болтун спастись от дэвов! Хозяин не
поверил рассказу гостя, Скиллу того и было нужно.
великолепным виноградом, который здесь рос в изобилии, а на четвертый рано
утром собрался в дорогу, рассуждая:
словно только что вышедший из зиндана вор. Все его имущество составляли
лук, доспех и латаный халат. Все остальное пропало вместе с вьюками
Черного Ветра, а акинак унесла река.
себя, что когда-нибудь он разбогатеет и вернется в эти края, чтобы
расплатиться с гостеприимными хозяевами. А может, даже и женится на
симпатичной дочке хозяина. Почему бы и нет?
Гарду, самый большой город Арианы.
ходить пешком, к тому же болела не до конца зажившая нога. Утомленный
дорогой, Скилл прилег под деревом и быстро заснул. И приснился ему
странный сон.
солнце, ноги вязнут в огненном песке. Пустыня нескончаема. Скилл узнает
ее. Это Говорящая пустыня. Он никогда не бывал здесь раньше, но уверен,
что не ошибся. Это наверняка Говорящая пустыня, ибо все здесь издает звук.
Солнечные лучи, шипя, обжигают кожу - зловещее шипение. Ветер поет
заунывную песнь смерти, завывая на все лады, словно стая черных волков -
с-ууу, у-ууу, а-ууу! Что-то шепчут комки пустынного лишайника, катящиеся
по барханам. И поет песок. Пение это напоминает тихий заунывный свист;
свист, вгоняющий в тоску. О, как я ненавижу вас, поющие пески...
жуткий! Он открыл глаза и зажмурился от ярких лучей полуденного солнца.
Чертыхаясь и кляня себя за то, что слишком разоспался, скиф привстал и
застыл в изумлении, словно соляной столб. Повсюду, куда ни кинь взгляд,
простирались угрюмые рыжие барханы. Непостоянные, словно женщины, они
волнами сбегали в лощины и бросали друг в друга горстями песка.
руки кровью жалкого человечишки, он просто перенес его вглубь самой
страшной на свете пустыни, где нет ни оазисов, ни колодцев с солоноватой
водой, где не проходят караваны, так как ни один, даже самый отважный
купец не рискнет сократить свой путь к городам Мергда, зная, что
непременно поплатится за это жизнью; здесь нет даже надежды.
голову руками. Раздался негромкий вой. Скиф открыл глаза. То пел песок,
огромный песчаный холм, высотой в полполета стрелы. Перекатывая барханы,
он надвигался на Скилла и угрожающе пел.
к коленям. Скилл не двигался. Он был обречен и хотел умереть. Быть
погребенным песком и умереть быстро, а не сходить долгие часы с ума от
солнца и дикой жажды.
столь легкую смерть. Холм изменил направление своего движения и заструился
в сторону, обтекая Скилла. Было странно видеть, как песчинки, словно
крохотные разумные существа, обгоняют одна другую и бегут, бегут, бегут к
одной лишь им известной цели.
Подобные неприятные истории с ним уже случались, бывало и хуже. Хотя нет,
хуже не бывало. И в песках Тсакума, и в Черном городе, и в лапах дэвов
была хоть крохотная надежда на спасение. Здесь этой надежды не было.
Солнечных земель. Никому никогда не удавалось пересечь ее, но маг Гутам
утверждал, что объехал пустыню на верблюде и что это заняло у него четыре
луны. Скилл прикинул в уме. Если Ариман забросил его в центр пустыни, а
кочевник почти не сомневался, что бог зла именно так и сделал, то для
того, чтобы выбраться из песков, ему потребуется целая луна. Это в том
случае, если ехать на верблюде и иметь воду. Но Скилл не имел ни воды, ни
верблюда. Что же делать? Сидеть и ждать чуда? Зарыться головой в песок,
торопя спасительное забвение? И слушать, как смеется, торжествуя, Ариман?
направление. Он пойдет на запад, в земли арахозов. И, может быть, судьба
смилостивится над ним.
звездам. Скилл размеренно шагал по песку. Он отдохнет утром, а ночь надо
использовать для ходьбы.
подступившей жажде. Вскоре он заснул.
пошарил рукой сбоку от себя и загреб ладонью полную горсть песку. Увы, сон
оказался явью, и эта явь продолжалась. Поскребя сухим распухшим языком по
обметанному коркой небу, Скилл решительно поднялся и продолжил путь.
одного живого существа. За день пути Скилл не видел даже мохнатого
тарантула, даже ящерку-геккона. Вот бы сейчас повстречать пустынного
дракона и напиться его крови. От неловкого шага лук ударил по спине,
словно напоминая, что он бесполезен. Отдав Скиллу оружие, Зеленый Тофис
забыл вернуть стрелы. Но Скилл был готов убить дракона голыми руками, а
затем выпить его теплую, противную, но такую живительную кровь. Скиф
невольно усмехнулся - точно о том же он мечтал, очутясь в песках Тсакума.
преграждала огромная песчаная гора. "В прошлый раз, - подумал Скилл, -
Черный Ветер взобрался на такой же холм, и мы увидели Черный Город. В
прошлый раз...". Оступаясь и с трудом переставляя скользящие ноги,
кочевник полез наверх. Вот он достиг вершины, стер капельку липкого пота
и...
финиковых пальм, но ведь и Черный Город поначалу показался миражом.
ним исчезнет и надежда. Ноги заплелись, и скиф покатился по песчаному
склону. Проделав несколько лихих кульбитов через голову, Скилл
распластался на песке. Холм закончился, мираж не исчез.
остаток сил, кочевник пополз к воде. Шаг, еще, еще... Внезапно над Скиллом
нависла тень. Тень в Говорящей пустыне, которая не знала ни капли дождя,
могла означать лишь одно - появился еще один мираж, страж первого миража.