себе, ткнулся носом и бородой в мягкий бок.
поправить косы.
уступать!
захохотал, шлепнул княгиню по мягкому.
пришла прибрать со стола и вышла опять), Овдотья, поворочавшись,
посунулась носом к плечу мужа, погладила его по груди, спросила негромко!
глаза и, уже засыпая, пробормотал:
отчины отней, не откажусь...
слушая, как посапывает беременная жена (первый ребенок умер, едва
родившись, и затем был выкидыш. Дети что-то не задались Юрию). Потом,
чувствуя, как кровь ходит глухими толчками, встал, живо оделся, прошел на
галерейку. Вздрагивая от ночной весенней свежести, ждал рассвета. Небо
зеленело, яснело, розовело. Сторожа дремала внизу, у ворот. По стене,
плохо видный отсюда, расхаживал ратник.
и сам туда воротится!> Все то, что говорил о городе прежде отец, все те
места, что показывал ему Данила, мало занимавшие прежде Юрия, - все
вспоминалось теперь с великим значением. Он перебирал в уме переяславских
бояр: Терентия, Феофана, Гаврилу и прочих, вспомнил даже и того
послужильца, о котором баял батя, учились вместе, кажись, Федора, - и имя
вспомнил! Да не он ли нынче и грамоту привез? Всех их теперь надо было
помнить, каждого обадить, привлечь... Переяславль! Не эта же Москва
вшивая! Дедов град!
перильца, увидел скалящуюся рожу своего выжлятника, что, верно, сейчас
ходил кормить хортов - борзых псов, покивал, прокричал что-то в ответ, сам
не понял, что: мысли были все там. Он поежился, почесал ладони. Всегда
чесались, когда сильно чего хотел. Постучал мягкими сапогами нога о ногу.
Скорей бы уж батюшка вставал, чего решат!
Андрея?! <На коленях буду ползать, уговорю!> - подумал Юрий. Солнце
наконец брызнуло из-за дальнего леса, и желтый ясный свет лег на верхи
теремов, на кровли и смотрильные башенки. Напротив, на гульбище,
показались Александр с Борисом.
сдерживая голос, чтобы - ежели что - не разбудить родителя. Борис помотал
головой: нет еще! Юрий опять свесился через перильца и стал, поколачивая
нога о ногу, следить за проходящими и проезжающими по улице. <И чего
батюшка так цацкается с им!> - подумал Юрий, глядя вбок, туда, где, не
видная за церковью, стояла хоромина, в которой содержали рязанского князя.
Он вспомнил свою оплошность в бою и особенно озлился на Константина,
упрямого старого дурня.
Кремника. Солнце, поднявшись, начало греть Юрию плечи. Зазвонили колокола.
молчал. Оболокался для княжеской думы - молчал. Приостановясь, Юрию:
Да покланяйся тамо, носа не задирай! С почетом чтоб!
Понял только, что надо бежать, исполнять. Вздел лучшее платье. Ринулся на
ордынский двор. (Мысленно ринулся: выводили коней - от терема к терему два
шага, - ехали верхами, истово приглашали. И так же верхом, неторопливо,
явился баскак.)
нетерпением и со страхом лица, вислые и окладистые бороды, руки в
перстнях, бояре в долгих опашнях, в шапках, сидят по старшинству, по
званию и породе: думные бояре, тысяцкий Протасий, городовой боярин Федор
Бяконт - эти впереди, дальше - окольничьи, за ними ратные воеводы, старшая
дружина, свой двор. На почетном месте баскак. Княжеские сыновья, кроме
младшего, шестилетнего Афанасия, тут же. Данил, выждав время, подымает
бороду и говорит, больше для баскака, чем для всех остальных:
отказал вотчину свою, град Переяславль с волостью, деревни и селы, спроста
рещи, весь удел - мне, дяде своему, в наследие и в род...
Татарин смотрит печати, щурит глаза, кивает. Он понял.
Токтаю, царю ордынскому, дабы не было о том которы и обид во князьях.
(Баскак совсем сощурил глаза: думает, какие подарки пошлет ему князь Данил
сегодня вечером?)
тамошние бояра нас не позовут к себе сами на стол. И о том тоже просим
передать царю, дабы обид на нас от нашего старшего брата, великого князя
Андрея, перед царем не было!
бороду. Вс°! Можно отпустить баскака. Ропот стих. Потрясенная тишина.
Бяконтом:
Послать за ним московских гонцов, без грамоты, словесно да изъяснят! Юрию
- быть готовым тоже скакать в Переяславль. Протасию - готовить дружину.
Бяконту - собирать посольство в Орду. С подарками! Казны не жалеть!
через два часа. Выпускали их так, чтобы не углядели татары.
терема, опечатывает казну, расставляет владимирскую сторожу у городских
ворот, на мытном дворе, на торгу. Сам с дружинниками едет в Горицы и
требует выдачи завещания покойного князя. Горицкий настоятель трусит перед
великим боярином, тем паче что и покойный Гаврило Олексич и Окинф -
вкладчики монастыря. Грамота переходит в руки Окинфа и отсылается князю
Андрею. Перерывают княжеское хранилище и казну, ищут противень - противня,
второго списка грамоты, нет.
кормлений. Феофан сидит в загородном тереме Терентия Мишинича, трясется,
ждет, что схватят и предадут смерти за давнюю казнь Семена Тонильича.
Лексаныч ждет посольства. Окинф уже показал себя, и бояре, почуявшие, что
приходит конец их местам в думе, почету, должностям, доходам, всему, что
добыто трудами и ранами на службе у двух князей, отца и сына (а то и трех:
старики служили еще Александру Невскому), почуяв неминучую беду, начинают
украдом съезжаться к Терентию. Решают пригласить настоятеля Никитского
монастыря - тоже свидетеля завещательной воли Ивана. Вооруженные ратники и
холопы разоставлены в засадах - не нагрянул бы Окинф с ратью.
суйсь, там тебя ищет уже какой-то Окинфов холуй.
тебя, сам знашь. Да и... Не повестили ли ему, что ты грамоту увез? Так что
сиди, не кажи себя, поймают. Женка не знат ничего, и добро!
рискует теперь потерять не только место при князе, но и дом, и землю, и
едва ли не саму жизнь.
отправляются к Даниле: звать на стол. В Москве их после беседы с князем
вызывают в думу, показывают баскаку. Тот кивает головой, понимая, что
вечером будут новые дары. Соглашается послать от себя вестника к великому
хану в Сарай, куда уже везут княжеские сокровища - поминки от князя
Данилы.
москвичи. Полк, собранный Терентием (переяславцам никому не любо идти под
Андрея), занимает Клещин-городок и дороги на Ростов и Юрьев. На торгу, в
самом городе, бьют и волочат городецкого мытника. Посланной на Вески
Окинфовой стороже не пробиться в город, ее окружают и берут в полон.
Мужики грубо хватают под уздцы коней, упрямых крюками и арканами
сволакивают с седел. Блестят широкие лезвия рогатин, тут не до шуток.
Сторожа, сдаваясь, складывает оружие.
сапоге кровь.
смяли, уходить пора!
нахватанным добром, оружие... Скорей, скорей! Но у Владимирских ворот
толпа горожан.
Посняков Андрей
Каменистый Артем
Круз Андрей
Херберт Фрэнк
Доставалов Александр
Перумов Ник