загоняла свой автомобиль в гараж, опускала шторную дверь, направлялась
в дом, и там загорался телевизор. Раза два в месяц к ней приезжала дочь
с мужем, или это был сын с женой. Такая нормальная жизнь, да? Однажды я
в кухне мыл посуду, у окна. Она приехала, поставила автомобиль в гараж,
опустила белую дверь и стояла минут пять, или больше, глядя на эту
белую дверь. И это мне понравилось, потому что это и есть правда жизни.
Когда ты никому не нужен и стоишь, ничего не соображая, и смотришь на
белую дверь гаража. Вот это и есть правда. Нам все пытаются доказать,
что мы -- центр существования, что о нас кто-то думает, что мы в
каком-то кино в главной роли. Ничего подобного.
цену, уровень возможности -- номинал, да, номинал.
замечательно все это -- тем, что сообщает тебе твой подлинный размер".
А поскольку она высокого роста, это прозвучало еще более убедительно.
отечественное воспитание и существование зиждится на ощущении
коммунальности. Я имею в виду не коммунальную квартиру, а приятеля,
которому расскажешь и он поможет, и так далее. Все занимаются твоими
делами, все к тебе лезут в душу, и ты лезешь ко всем в душу. Ощущение
такое, что мы все связаны. Это неправда. Это -- просто делать нечего --
то ли физически, то ли психически. А чувство изоляции дает иной
комплекс, ну примерно вот этот: "Против Бога на земле жил старик в
одном селе".
все-таки ажиотаж. Хотя и здесь, конечно, -- ну, эти знаменитые
разговоры об одиночестве человека в большом городе. Это все так, но он
одинок оттого, что существуют внешние раздражители, которые обещают
удовольствия, но доставляют удовольствия другим, а не тебе.
там просто один в чистом виде. Действительно, один на земле, и это
замечательно, потому что это правда.
___
посвящение, по-моему, стоит. Мы познакомились в 72-м или в 73-м в
Кембридже, он там преподавал, а я гостил у своего приятеля. Мы довольно
сильно подружились, хотя разница у нас в возрасте значительная.
культурное прошлое и так далее и так далее.
телевидение. Я приехал с приятельницей, и нам почему-то дали двух
шоферов. Вспоминаю разные обстоятельства, которые не вошли в стихи.
республики. И точно -- было очень похоже. Когда самолет пошел на
посадку, на склоне холма я увидал выложенную камнем или чем еще
огромную надпись: "Viva Eccevaria!" Это тогдашний президент --
Эччеварриа. Ну, это понятно, это узнаваемо.
контроля. Три или четыре раза, пока добрались до студии, вооруженные
солдаты проверяли наши документы. Тогда в Латинской Америке было
довольно опасное время, в Мексике, в частности. И мне пришло в голову,
что непонятно: то ли эти войска охраняют телевидение, то ли только что
его захватили. Что примерно одно и то же.
обществе его и его жены. Еще были там замечательный поэт,
предшественник мой в Вашингтоне в качестве поэта-лауреата, Марк Стрэнд
*(27), и ныне покойная Элизабет Бишоп *(28) -- крупнейшее, по-моему,
явление в американской поэзии XX века. Она меня всT про Анну Андреевну
Ахматову расспрашивала.
в Юкатан. Это прекрасные места -- и совершенно не Эйзенштейн.
Феноменальная нищета и феноменальная по элементарной своей силе
природа. Несколько раз меня там чуть не застрелили. Один раз --
federales, правительственные войска, а другой раз в Виллаэрмоза, где
главный перевалочный пункт наркотиков из Гватемалы. Два американца,
которых я подобрал по пути, были в поисках наркотиков, и мы куда-то с
ними не туда заехали. И третий раз в нас стреляли под Меридой. Была
жуткая ночь, я заблудился на дороге в чудовищный ливень. Ливни там --
нечто совершенно специфическое: как бы гигантское мокрое одеяло лежит у
тебя на ветровом стекле, ничего не видно, никакие дворники не помогают.
И мы опаздываем на самолет. Я остановился у какой-то казармы, открыл
окно, что-то крикнул, и сразу -- клацает затвор. Я нажал на газ, и они
стали палить вслед. Они все были очень нервные в 75-м году *(29).
Женьке Рейну *(30), такое письмецо.
поэтических размерах, испанских. Все части-связки, написанные
четырехстопником, это фольклорный стих, испанский романсеро.
Стихотворение "Мерида", которое мне больше других нравится, чисто
строфически, повторяет ритм одного из самых моих любимых стихотворений
на свете -- Хорхе Манрике, плач по отцу *(31). Замечательные стихи, XV
или XVI век. Еще одно стихотворение -- "1867" -- воспроизводит ритм
танго. Есть еще пятистопный ямб. Тогда мне весь этот "Мексиканский
дивертисмент" нравился сильно. Давно это было.
___
достаточно важное; то есть ничего важного, разумеется, нет, но именно с
него начинается отход от стандартной, что называется, железной метрики.
Здесь я начинаю немножко разваливать размер. Это, как ни странно,
продиктовано не английской поэтической традицией, но французской. Я
помню, что принялся читать антологию французской поэзии, и мне
показалось, что можно повернуть дикцию больше к силлабике, усилить
силлабический элемент. Так случилось, что это были стихи про Лондон.
___
все равно что спрашивать, есть ли у меня особое отношение к России как
к родине русского языка. Конечно, я Англию не так хорошо знаю, только
какие-то ее части. Но эта страна для меня чрезвычайно-чрезвычайно
дорога. Прежде всего, из-за языка. Из-за истории. И -- из-за одной
определенной вещи: духа индивидуальной ответственности, который
отразился и в языке, и в истории. Дух, совершенно противоположный
отечественному мироощущению.
складывались обстоятельства, что года два я писать стихи не мог. Ну, и
отсюда всякие, понятные в нашей профессии фанаберии: что ты сходишь с
ума и так далее. Ничего особенного не происходило, никаких
экзистенциальных катастроф, но ощущение субъективное возникало -- что
я, ну, по-английски, broken *(32). И летом я был в Брайтоне -- как
всегда, сбегаешь из Штатов, потому что чрезвычайно жарко. Там принялся
писать эти стихи и понял, что прихожу в себя. Это как бы восстановление
равновесия. Достаточно важный момент.
Йорка, где просто был. В Ист Финчли, на севере Лондона, в то время жили
Диана и Алан Майерс *(33), которым все это посвящено. Аббатство в "Трех
рыцарях" -- собирательный образ, но впечатления -- от Pembroke Rotunda
*(34) в лондонском Сити. "Йорк" посвящен Одену *(35), потому что он там
родился.
___
Сент-Эндрюса, на заливчике. Я там оказался в 81-м году, если не
ошибаюсь.
кончился, и надо было удирать, потому что становилось чудовищно жарко.
В Шотландии у меня были знакомые, а у их дядюшки ферма недалеко от
этого самого Анструтера. Там я и прожил месяц в полном одиночестве, о
чем и идет речь. И то, что "в северной части мира я отыскал приют" --
это без иносказаний, буквально. Как говорит в таких случаях Милош
*(37), "strictly authentic" *(38).
___
что еще когда жил в отечестве, меня в мое отсутствие выбрали в
Баварскую академию des Schoene Kunst *(39). Членом Баварской академии
был в свое время Шикльгрубер. Вообще у меня отношение к Германии
довольно однозначное, окрашенное войной в сильной степени.