приходится звать на помощь те силы, которые оно раньше обуздывало.
что было ему в последние дни рассказано о здешних фабриках.
он делал деньги, перевозя вещи с места на место - как будто от этого
менялось количество труда, пошедшего на их создание. Теперь, в красном
амбаре он добывал деньги не обманом, а грабежом.
Умирали в тридцать лет и рожали увечных детей. Ткачи трудились, часть их
труда он оплачивал, а часть - крал и снова пускал в оборот.
изъеденный чахоткой, ткач. - Он ведь ворует весь труд, сверх необходимого,
- вот ему и выгодней, чтоб человек работал как можно больше.
самое страшное. Варвар бережет раба, как дорогую вещь, а Даттам обращался
с людьми, как общинник с волом, взятым напрокат у государства.
скелетом, как карнавальная шуба: в ведомостях мироздания их части называли
по-старому: лапками и ребрами, шейками и зевами, - но, кроме разве что
последнего названия, эти имена не соответствовали сути, а были частью
перевернутого мира, не освященного, в отличие от Ирова дня, обычаем и
древностью.
ткачих при жизни томиться над огненными жаровнями, где превратили людей из
опоры государства в корм для машин, на озеро, где в синей ядовитой воде
тяжело умирала отравленная рыба, не ведая о празднике: краска из глицерина
убивала, как гремучая смесь.
прогрессом, нет! Произрастает - хворями, которыми раньше не болели.
Варварами, которых раньше не было. Механизмами, которых раньше не строили.
Безумными идеями, наконец. Мир - стареет, и время - не колос, но сорняк.
Сорняки не искоренишь, сколько их ни полоть, - но полоть приходится все
чаще, чтобы добрые злаки не сгинули совсем. Завод! Заколдованное место,
где хозяйничают духи чахотки - по мнению народа. И по документам - тоже
заколдованное место, в земельном кадастре значится озеро и пустошь. Ну,
что ж, - народ сегодня это место расколдует, как в документах написано, -
так оно и должно быть...
Девушка была в белых атласных штанишках и такой же кофточке - траур, и
головка клонилась: но не от горя, а от жемчугов и рубинов. "Да, тут же еще
и медовый месяц", - рассеянно подумал Арфарра. Он знал: три дня назад
Даттам, вместо того, чтобы броситься в храм, бросился в посад Небесных
Кузнецов. Тут уж девушка кинулась ему на шею, и все было, как поют в
песнях, если не считать того, что Даттам наверняка понял: чего не спасти,
того не спасти, и нашел самый романтический способ не соваться в
маслобойку.
зале.
храмовыми землями. Теперь это земли государственные. По какому праву вы
здесь сидите?
поступил этот трус, наместник Рехетта. Было мерзко - арестовывать старого
друга. Еще мерзостнее - прятаться за народным гневом. Но еще мерзостнее -
думать о том, что только государь вправе выносить смертные приговоры, что
Даттама придется отправлять в столицу, что там хитрый койот найдет, чего
доброго, кому уплатить вергельд за свою жизнь. Даттам вернулся и протянул
Арфарре бумагу.
возвращаются империи. Господин Даттам получает эти земли в управление, и
вместе с ними - чин епарха. Всем иным должностным лицам вмешиваться в его
дела - запрещается.
и вернул его Даттаму.
преступника Баршарга и сожгли свое письмо мятежнику, но у меня найдутся
свидетели, - сказать, что вы писали в нем о государыне Касии. Я уже не
говорю о мешке денег, который вы ему прислали.
между тем весьма многие при дворе отдали бы за это все три своих души или
даже половину имущества.
провинцию золото для чеканки монет, вы же под видом серебра ввозили,
помимо прочего, платину, и чеканили в храме фальшивую монету. Эта платина
лежит на храмовых складах, и мной опечатана.
документов, принадлежит она заморскому купцу Бредшо. Варварская мысль, не
правда ли? Он, наверное, считал, что у нас это ценный металл.
подсовываете вместо себя на плаху.
мне теперь что, так и ходить до могилы вам признательным?
каре за укрывательство, и вручил ее Даттаму.
встречают сына Ира. Думаю, что ваши ревнители блага народного их давно
приметили. Нет старательней шпиона, чем сектант и добродетельный отец
семейства.
пристань.
Руки Ванвейлена были скручены за спиной, и сам он - приторочен к длинному
гибкому шесту, вдетому одним концом в уключину на палубе. Перед
Ванвейленом на корточках сидел стражник в парчовой куртке. Стражник был
крив и с бородой, похожей на большой репей, и под мышкой его торчал
шелковый сверток.
плывем. В поместье Даттама. Слышишь?
толпы. "Откуда толпа?" - изумился он было, а потом вспомнил, что сегодня
праздник. Иров день.
в похлебке, и он покамест плохо еще соображал, что происходит.
Ванвейлена.
войны и служат лености? Или ты не видел позавчерашнего указа? Вот собаки!
Только государыня запретила машины, как они новые ставят!
брата затянуло в Даттамову мялку, - отрезали ноги да и выкинули с работы,
ты, мол, сам пьян был!
Прищурившись, Даттам увидел и Сына Ира, медленно пробирающегося в толпе, и
в который раз пожалел, что его не было в ойкумене, когда на этот раз
рождался Ир. Ир был редкий природный феномен, и, по слухам, рождался в
виде золотого шара, который не рос в объеме, а как бы высветлялся
наподобие луны.
шакуники считали, что желтые монахи морочат народ. Но Даттам полагал, что
желтенькие для этого слишком глупы - наверняка тут какой-нибудь природный
феномен, вроде сгущения первоначального эфира или иных, вызывавших у
Даттама живое любопытство причин.
необыкновенными голубыми глазами, и многие, говорят, видели над его
головой сияние. Даттам никакого сияния не видел.
двое мальчишек рассыпали в толпе жареное зерно, и посреди желтого круга
плясали ряженые зверями и чиновниками.
одного зерна будешь сыт, да пятью мешками не наешься. А чиновники там
справедливые, за постой берут лишь положенное: с шерстинки - по шкуре, с
ложки - по котелку, и с подорожной - по человеку.
баржа-тихогрузка, с храмовым флагом над мачтой. Какого беса? Никаких барж
сегодня быть не должно....
Лукьяненко Сергей
Шилова Юлия
Орлов Алекс
Куликов Роман
Шилова Юлия
Каменистый Артем