ради вас. Вы мне верите?
го. У него чуть было не вырвалось:
проблеск надежды!..
померкнет...
осуществить.
Правда, в первые месяцы 1917 года французское правительство вынуждено
было отпустить вожжи, но за этим последовали крутые меры, волна доносов.
Власти, трусливо спасовавшие перед революционными стачками и весенними
беспорядками, мстят после их подавления за свой страх, за свою трусость.
Начинается период борьбы с мнимыми заговорами "пораженцев" - период про-
вокаций, применявшихся во всех союзных странах. Огромная фабрика клеветы
заволакивает своим зловонным чадом небеса Европы и Америки. Немаловажная
отрасль военной промышленности! "Сговор с врагом" - вот готовый лживый
трафарет, оправдание любого гнусного доноса! "Священное единение против
измены" - так именовалась новая лига, основанная в сентябре; она позорно
насаждала бациллы взаимной ненависти, подозрений. Каждый вооружается для
борьбы против своего соседа; люди боятся собственной тени.
у нее срывается. Еще раз поехать к Францу - значит обратить на себя вни-
мание. А письма читают. Как же сговориться с ним насчет плана бегства? И
какого плана? Нечего и думать о том, чтобы пешком пройти через всю Фран-
цию: он будет арестован завтра же. Надо двигаться быстро, надо брать
хитростью. По пути Францу придется сесть в один из поездов прямого сооб-
щения, где состоится его встреча с Аннетой, - она проводит его до грани-
цы. Но поезда на Швейцарию проверяются при отходе и по прибытии. А кто
выведет Франца из городка, где он интернирован, и доведет до поезда, су-
лящего ему свободу? Кто будет его проводником через границу? Одному че-
ловеку не под силу все это осуществить. А ведь Анкете некому отк-
рыться...
своей квартире и держит в руках треснувшее блюдо из китайского фарфора,
одну из немногих вещей, оставшихся ей на память об изящной обстановке
старого булонского дома, где две сестры провели медовый месяц дружбы.
Сейчас Сильвия как раз у Аннеты. Красивое блюдо, нарисованный на нем
альпийский вид, глубокие синие тона горных вершин и горизонта - все это
воскрешает в их памяти, картины прошлого. Сильвия дает сестре адрес хо-
рошего мастера, который сумеет починить блюдо. Фамилия знакомая: Питан.
редила ее, что Питан постоянно в отлучке и лавка чаще бывает закрыта,
чем открыта. Однако Аннета отправилась по данному ей адресу в пред-
местье. Ей повезло: Питан дома.
добным, однако его грубые руки, как только в них попадают осколки фарфо-
ра, нежно, почти благоговейно касаются опавших лепестков этого ломкого
цветка, рожденного огнем... Но кто же отправляется в такое далекое путе-
шествие ради починки? Впустив Аннету, Питан не обнаруживает ни торопли-
вости, ни удивления. Он вежливо усаживает ее и, стоя перед ней (стоя, он
только чуть-чуть выше сидящей Аннеты), выслушивает гостью, устремив на
нее мягкие, бархатные глаза. Этот человек, в жизни которого, по-видимо-
му, женщине не было места, никогда не смущается, разговаривая с женщина-
ми. Он без всяких затруднений находит с ними простой и естественный тон.
То детское, инстинктивное, что свойственно каждой из них, даже самой ис-
порченной, сближает его с ними. Этот простодушный человек сразу угадыва-
ет все их уловки, их желания, как бы искусно они их ни замазывали, и ни-
чему не удивляется. Он их не осуждает и не вступает в пререкания, даже
если они ему лгут, если они говорят "да" вместо "нет". Он слушает, бла-
гожелательно кивая головой, хотя его серьезный взгляд показывает, что он
слышит "нет", но, глядя на его добродушную улыбку, им не приходит в го-
лову сердиться. Они видят в нем товарища, - на удочку его не поймаешь и
сообщником не сделаешь, - сердечного и снисходительного товарища, кото-
рый принимает их такими, как они есть, и уважает.
глазами Аннеты, этими ОКНА, - ми без занавесей, быстро устанавливается
доверие. А имя Марка, произнесенное Аннетой, окончательно растапливает
лед молчания. Желтое лицо Питана сияет, он усмехается в бороду.
внушает ему уважение к матери Марка, и Питан спешит его засвидетельство-
вать.
походить на вас. Оттого-то я вас и знаю.
только выждать. Чем дальше он от вас уходит, тем ближе к вам подходит.
их: Марк. Они - друзья. Поговорив о Марке, Питан спрашивает Аннету:
му ею предлогу.
тите, что я пошла окольным путем, вместо того чтобы сказать напрямик.
они добились того, что все теперь подозревают друг друга. "Поменьше го-
ворите! Молчок! Берегитесь тех, кто вас слушает!.." Когда вы пришли
(откровенность за откровенность!), я тоже решил держать язык на привязи.
что хотите.
не того покроя, чтобы играть друг с другом в прятки.
слегка вздрагивает, но не прерывает ее. Он дает ей досказать. Затек, по-
кашливая, обращается к ней:
эту женщину поставить на карту свою жизнь, свою честь. У пего не хватает
духа спросить ее об этом. Она догадывается.
нопленного, то не лучше ли для него оставаться в безопасности, чем идти
на риск?
мянцем. (Как еще молода ее кровь!)
Это мне не по возрасту. У меня этого и в мыслях нет. Я думаю только об
их дружбе - не о дружбе со мной: что я для них? - об их взаимной дружбе.
взглядом. Она говорит, как бы в свое оправдание:
тут не приходится.
такого свойства, что оно убеждает его. Он смотрит на Аннету, и в этом
взгляде - глубокое уважение.
пальцами щепотку пыли с полу и подносит ко лбу.
табурет, садится подле нее и переходит на шепот), у вас нет физической
возможности сделать все сразу, поспеть одновременно туда и сюда. Вам
нужна подмога... Не говоря уже о том, что у вас есть и другие обязаннос-
ти: ваш сын. Тут нельзя рисковать, если есть другой выход. Попасться -
значит набросить тень на его имя, на его будущность. Он вас за это не
поблагодарит. Я же рискую только собой. О таком бобыле, как я, в наше
время и задумываться не стоит. Разрешите уж мне - ведь я знаю все ходы и
выходы - устроить вам это дело! На свой страх и риск! Сделаем, что смо-
жем.
тех, для кого идете на риск!
Вместе с вами друзей уже трое. А со мной - четверо. Дружба - это магнит.
Контровский Владимир
Земляной Андрей
Якубенко Николай
Максимов Альберт
Сертаков Виталий
Орлов Алекс