с Вены. Все это примерно и описано -- в частности, венский стул.
___
поэзии, ежегодный. Местоимение "мы" в стихотворении -- участники
фестиваля в июле 73-го года.
чего Голландия капитулировала. Там один из самых моих любимых
памятников -- жертвам бомбардировки работы Цадкина. И потом, это родина
Эразма, первого, по-моему, наиболее ответственного антисемита в
европейской истории. В общем, я исполнился всяких чувств, гуляя там, и
написал эти стишки. Я показал их своему голландскому приятелю, который
понимает по-русски, и он засмеялся: оказывается, помимо трагедии, там
был и другой момент. Голландцы говорили, что Роттердама не жалко,
потому что это был самый уродливый город страны, и даже хорошо, что его
разбомбили.
эту мою мысль о том, что у Корбюзье есть общее с Люфтваффе *(41),
выраженную в 73-м году, почти через двадцать лет стал высказывать принц
Чарльз, критикуя современных архитекторов. Он так и выразился: это хуже
Люфтваффе. Они были замечательные люди -- Корбюзье, Гропиус и другие,
но наваляли много. Особенно все это заметно, когда приезжаешь в
Роттердам из Амстердама или Лейдена.
___
стихотворение, хотя первые две строчки были уже раньше. С одной
стороны, это -- пейзаж, с другой -- автопортрет.
как в первый раз оказался в Амстердаме -- довольно сильное впечатление.
диковатым, странным, и ты немного боишься завернуть за угол, потому что
не очень-то знаешь, что там может произойти. Когда я покинул отечество,
у меня это чувство пропало быстро, но я его помню -- по крайней мере, в
Австрии, в Вене *(42), оно присутствовало. Оно присутствовало до
перемещения в Штаты, где от этого сразу избавляешься: здесь иной
ландшафт, другая жизнь, все совершенно иное. В то время как в Европе,
где организация городского пространства примерно знакомая, была
некоторая настороженность.
в Новой Голландии *(43). В Голландии сами ноги знают, куда идут, и даже
в помещении ты приблизительно представляешь, как все будет
распланировано. Ты попадаешь в известную тебе идиоматику. Это родной
город -- откуда же Петр все взял?
что Нью-Йорк это бывший Новый Амстердам. А теперь разница между ними в
том, что в Нью-Йорке роль амстердамских каналов выполняют небоскребы,
особенно сделанные из стекла. Зеркальная плоскость, вытянутая вверх. То
есть птичка, летая среди всего этого, вполне может сойти с ума.
детства. Не говоря о том, что мне сейчас передвигаться легче по
горизонтали, из-за возраста и всяких болячек.
вещи бросаются в глаза. Первое: Рембрандт -- наименее голландский
художник. Дело в том, что, начиная даже с Луки Лейденского, в
голландской живописи -- колоссально много иронии и сарказма: везде
кто-нибудь подмигивает. Да, само собой, конкретность большая. Но и
обязательно кто-то корчит рожи и делает нечто неподобающее, не имеющее
отношения к сюжету. Есть, конечно, художники, которые только этим и
занимаются -- ага, например, ван Остаде. Но и у остальных такое
непременно есть. Рембрандт поэтому производит впечатление человека
серьезного, мрачноватого. Вот та голландскость, о которой я говорю, у
него прорезается только в "Ночном дозоре", где карлики присутствуют в
качестве такого сюрреалистического элемента. Вообще, когда смотришь на
всех голландцев, понятно, откуда Брейгель и Босх: та же тенденция,
доведенная до.
мачтовыми кораблями, на интерьеры соборов... Я еще в Эрмитаже --
замечательная у нас коллекция голландцев -- удивлялся, почему так много
церковных интерьеров: не особенно ведь и интересно. Потом понял, что
все это -- тоска по вертикальной линии. Ну да, комплекс
неполноценности, и без Фрейда тут не обошлось. Но попросту -- желание
вертикали, ибо в реальности этого не дано. Мачта и соборная колонна как
бы заменяют Альпы.
меня как-то пригласил университет города Лейдена прочесть Хейзинговскую
*(45) лекцию, об истории. Происходило это в Лейденском соборе, что было
чем-то с ума сводящим, поскольку читать надо с кафедры. Вот именно, как
проповедь. Видишь далеко внизу море голов. Конечно, сейчас в соборах
устраиваются концерты рок-музыки и так далее, но мне было колоссально
неловко, и я начал лекцию -- называлась "Профиль Клио" -- с просьбы к
Всемогущему простить меня за все это дело.
Если б 21 год тому назад, когда я покинул пределы возлюбленного
отечества, у меня хватило бы ума, или воображения, или знания, чтобы
осесть там, я был бы, наверное, более уравновешенным и, может быть,
более здоровым человеком. Хотя никакой гарантии нет, все одни догадки.
___
Голландии, в то же время, и тоже, в известной степени -- автопортрет.
___
*(46) и я. Это был мой первый или второй приезд в Париж, который я не
очень-то знал. И мы вечером, гуляя, действительно, дошли до
Люксембургского сада. Там я и увидел Марию Стюарт. На следующий день
пришел еще раз. И, как это случается со многими иностранцами,
Люксембургский сад стал для меня этаким своим местом. Узнавание: Летний
сад, Люксембургский сад. И решетка немножко похожа. После я в
окрестностях несколько раз живал -- на Пляс Одеон, возле театра
"Одеон". Стихи эти начал писать в Париже, а дописывал в Анн Арборе.
сложное, скорее неприязненное отношение. Франция -- страна культуры, по
существу, сугубо декоративной. Французская культура отвечает на вопрос
не "Во имя чего жить?", но "Как жить?". За исключением Паскаля и
Пруста. И Бодлера. И, и, и. Из исключений можно составить правило. В
общем, это не столько наружность, которая обманывает, сколько обман
ради наружности. Вот вы идете в Париже по улице или там по набережной
-- замечательные дома, подъезды, кафе, цветы: все отвечает немецкому
слову "gemuetlich"-- "уютно". Все как бы зовет тебя: зайди -- и тебе
будет хорошо. Но не тут-то было -- да и зайти не приходит в голову.
моря. Или на юге, около Тулона, около Марселя. Из-за того же самого.
внедриться. Если вы говорите по-французски с еле заметным акцентом,
ваше дело труба, потому что на вас будут смотреть как на чучмека. Вот у
них такой комплекс, может быть, даже оправданный. Отчасти то же самое в
Англии -- в обеих этих странах человек классифицируется именно по
акценту. Если вы, например, с севера или из какого-нибудь промышленного
района, ваше продвижение в обществе этим предопределено. Что на меня
производит не очень приятное впечатление.
французское сочинение -- с британской королевой.
формы, и это, конечно же, hommage *(47) Иоахиму дю Белле *(48), без
которого и сонет и вообще все мы не знаю, где бы и были. Возможно даже,
что Франция для меня -- реальность слишком литературная, чтобы стать
еще и буквальной. Возможно, что человек моего рода занятий из Франции
как бы уже уехал.
___
authentic. Дело в том, что Лиссабон -- город с самой большой, быть
может, плотностью городской скульптуры на квадратный метр.
Стихотворение начинается с подлинной детали. Я помню, что шел по улице
и вдруг увидел памятник неучастию Португалии в какой-то войне, то ли
14-го года, то ли в последней. Ну, и отсюда все началось.
ощущению, на Красную Пресню, но есть места -- чистый кинематограф. Ну,
Мацумото Сэйте
Сертаков Виталий
Зыков Виталий
Мичурин Артем
Флинт Эрик
Свержин Владимир