новых, конечно; но и старые забываются. Да, похоже на то... И, скорее всего,
здесь и закончишь свои дни. Жалко. Ну, всех не одолеешь. Еще виски, да?
"Повторяем краткую сводку..." Да, наверное, свои тридцать, и полная. И
вообще пора ужинать. Древен был Мафусаил, но подснежники любил. Древен был
Мафусаил... Самое главное в этой жизни - чтоб паутина пережила паука. Как
там у этого - как его? - Тютчева! Тютчев его зовут! Как это у него...
давай сегодня поужинаем по-английски. Вареное мясо.
* Перевод с английского А. Сумеркина, с обширной авторской правкой
___
кресла, была пустой. И через час они опять опустеют. Большую часть дня, я
полагаю, здесь никого нет; пустота - обычное состояние этого помещения. Будь
оно наделено сознанием, оно бы расценивало наше присутствие как помеху. И
это не ху же, чем что-либо другое, демонстрирует значимость происходящего,
во всяком случае, важность нашего собрания. Вне зависимости от того, что
привело нас сюда, соотношение не в нашу пользу. Хотя мы и можем быть
довольны своим числом, в категориях пространств а это бесконечно малая
величина.
когда же дело касается поэзии, в голову приходят специфические соображения.
Начать с того, что поэзия, ее сочинение или чтение, - разъединяющее
искусство, куда менее общес твенное, нежели музыка или живопись. К тому же
поэзия имеет некоторый вкус к пустоте, начиная, скажем, с пустоты
бесконечности. Но еще важней, что в исторической ретроспективе соотношение
поэтической аудитории и остального общества не в пользу первой. Та ким
образом, нам следует быть довольными друг другом, хотя бы потому, что наше
присутствие здесь, при всей его кажущейся незначительности, - продолжение
той самой истории, которая, по некоторым слухам, доходящим до нас,
закончилась.
поэтическая аудитория, кажется, никогда не превышала одного процента от
всего населения. Оценка эта не опирается на какое-то определенное
исследование,- лишь на уровень интеллектуаль ного состояния мира, в котором
мы живем. В самом деле, общая атмосфера нередко оказывалась такой, что
приведенная цифра представляется даже несколько завышенной. Ни греческая, ни
римская эпоха, ни славное Возрождение, ни Просвещение не убеждают нас в том
, что поэзия собирала громадные аудитории, и уж вовсе нет оснований говорить
о каких-то легионах или армиях ее читателей.
обязаны своей репутацией не современникам, а потомству. Из этого не следует,
что потомки - это количественный эквивалент ценности. Они лишь обеспечивают
классиков, хотя задним ч ислом и с некоторой натяжкой, количеством
читателей, на которое те вправе претендовать с самого начала. В сущности,
реальные их обстоятельства были не столь блестящи; они искали покровителей
или стекались ко двору подобно тому, как сегодняшние поэты гнез дятся в
университетах. Несомненно, это было связано с надеждой на великодушие, но
также подогревалось и поисками аудитории. Грамотность оставалась привилегией
немногих, и где еще певец мог рассчитывать на сочувственный слух или
внимательный взгляд для св оих строк? Цитадели власти часто оказывались
цитаделями культуры; яства здесь были лучше, компания менее серая и более
любезная, чем где-либо, включая монастыри.
навсегда. Конечно, это плата за демократию, за власть народа, народу, для
народа, лишь один процент которого читает стихи. Если есть у современного
поэта что-то общее с его ренессансным коллегой, то это в первую очередь
жалкий тираж его сочинений. В зависимости от темперамента можно найти
удовольствие в рассмотрении архетипических аспектов этого затруднения,
гордиться собой как средством передачи священной традиции или обре сти
утешение в своей, имевшей так много прецедентов покорности судьбе. Нет
ничего психологически более приятного, чем связывать себя со славным
прошлым, хотя бы потому, что оно более понятно, чем настоящее, не говоря уже
о будущем.
его призвание. И я здесь не для того, чтобы говорить о затруднениях поэта,
который, если разобраться, никогда не бывает жертвой обстоятельств. Я здесь
для того, чтобы поговори ть об участи аудитории, о вашей, так сказать,
судьбе. Поскольку в этом году я на зарплате у Библиотеки Конгресса, то
отношусь к своей работе на манер госслужащего, и никак иначе. Вот почему
меня заботит поэтическая аудитория в этой стране; и чиновник, си дящий во
мне, находит существующее соотношение в один процент чудовищным,
скандальным, чтобы не сказать трагичным. Ни мой темперамент, ни уколы
авторскому самолюбию, причиненные ничтожными тиражами, здесь ни при чем.
между двумя и десятью тысячами (я говорю только о больших издательствах). В
последней переписи, виденной мною, зафиксировано 250 млн. населения
Соединенных Штатов. Следовател ьно, издательства, публикуя того или иного
автора, его первую или вторую книгу, рассчитывают только на 0,001 процента
от всей нации. По-моему это абсурд.
печатного станка и недостаточная грамотность. Теперь, при наличии того и
другого, указанное выше соотношение не имеет оправдания. В сущности, даже
если бы мы придерживались одного процента, следовало бы печатать не от двух
до десяти тысяч, но два с половиной миллиона экземпляров каждой книги. Есть
ли такое количество читателей в стране? Я полагаю, что есть, и даже намного
больше. Сколько именно, можно определить, конечно, с
социологическое дробление народонаселения на группы, классы и категории. Все
это предполагает наличие неких общих характеристик, присущих той или иной
социальной группе, предписывая опред еленное обращение с нею. Что запросто
ведет к ограничению духовных потребностей людей, к их интеллектуальному
расслоению. Завсегдатаями поэтического рынка принято считать людей с
университетским образованием, именно на них ориентируется издатель. Считает
ся, что голубым воротничкам ни к чему Гораций и фермеру в комбинезоне не
нужны Монтале или Марвелл. От политика, если на то пошло, не ждут знания
назубок Джерарда Мэнли Хопкинса или Элизабет Бишоп.
только хочу заметить, что распространение поэзии нельзя измерить рыночным
спросом, поскольку любое его исследование не способно оценить имеющиеся
возможности. Когда речь идет
компьютеры, заведомо средневековый. Все мы грамотны, и поэтому любой из нас
является потенциальным читателем поэзии: на этот постулат должна опираться
книготорговля, а не на зауженное пре дставление о спросе. Ибо в делах
культуры не спрос рождает предложение, а наоборот. Вы читаете Данте потому,
что он написал "Божественную комедию", а не потому, что вы ощутили такую
потребность: вам бы никогда не приснился ни этот человек, ни его поэма.
сейчас. Она должна быть так же повсеместна, как окружающая нас природа, у
которой поэт заимствует свои метафоры, и так же необходима, как
бензоколонки, если не сами автомобили.
главных улицах, но и у заводской проходной. Издания в мягких обложках тех,
кого мы зовем классиками, должны быть дешевыми и продаваться в
супермаркетах. В конце концов, мы и впрямь жи вем в стране массового
производства, и почему бы то, что возможно для автомобилей, не сделать и для
сборников стихов, которые завезут вас намного дальше. Или намного дальше вам
ни к чему? Пусть так, но если это и правда, то лишь потому, что у вас нет
под ходящих средств передвижения, а не потому, что расстояния и пункты
назначения, о которых я толкую, не существуют.
Но это не так; здесь есть здравый экономический смысл. Поэтическая книга
тиражом 2,5 млн экземпляров и по цене, скажем, в два доллара окажется
прибыльней, чем десятитысячный тираж по цене 20 долларов за штуку. Придется
столкнуться, конечно, с проблемой складирования, но, с другой стороны,
потребуется охватить всю страну. Кроме того, если правительство признает,
что собирание библиотеки так же важно для вашей внутренней жизни , как
бизнес-ланч для внешней, налоговые льготы могут быть предоставлены тем, кто
читает, пишет, издает поэзию. В проигрыше, правда, окажутся бразильские
дождевые леса. Впрочем, надеюсь, что дерево, выбирая меж книгой стихов и
грудой канцелярских бумаг, предпочтет первое.
необходимо, поскольку противоположная тенденция ведет к поражению независимо
от того, насколько хорошо изучен спрос. Вполне уместно, не беспокоясь о том,
к кому я обращаюсь с этой т рибуны, предположить, что при нынешней дешевой
технологии открывается возможность превратить наше общество в просвещенную
демократию. Думаю, что возможностью этой следует воспользоваться до того,
Шилова Юлия
Флинт Эрик
Шилова Юлия
Никитин Юрий
Майер Стефани
Лондон Джек