вает похож на сестру, и на покойного директора "Трембиты", как сын быва-
ет похож на отца, появляется - неглиже: черные трусы, синяя майка, - в
перекрещенной раме окна, толкает ее!
арке, под сводами которой бьют уже не Мазепу, а бесчувственное мазепино
тело!
но-Бельмондо? Или повылазили-таки из квартир сонные бугаи-работяги,
пришли на выручку? Нет, это вот - вряд ли! Что же все-таки дальше?..
шаяся алкоголичка лет пятидесяти, в которой только весьма извращенное
воображение способно узнать ту юную гордую красавицу: "Будущей знамени-
тости - от меня"! - Д-дальше - К-коляня свистнул!
о грязную, в пивных лужицах, в рыбной чешуе пластиковую столешницу,
вставляет в рот два пальца и шипит. - В общем, не важно, - резюмирует,
удостоверившись, что свиста все равно не получится.
Один только залупнуться попытался, молоденький такой. Ты ж сам, говорит,
сказал! А Коляня ему: заткнись, мол, и матом, матом. Вот так вот прибли-
зительно!
гуешь?
который ужа раз обвела жуткую эту пивную забегаловку на задворках.
то совсем что-то память отшибает.
стойке.
молодой крепкий парень, сам явно непьющий. - Богдан был без сознания.
Богдану потом впарили, что это Коляня его спас. - Алина и не заметила,
как сама - мысленно, во всяком случае, принялась употреблять жаргонные
словечки. - На всю жизнь впарили! Привили чувство неистребимой благодар-
ности. А как спас, как у него получилось! - мелочами Мазепа не интересу-
ется. Верит в сильного человека и считает, что все тому по плечу. И под-
ружка, конечно, ничего не рассказала. Коляня отговорил. Припугнул. Хоро-
ша подружка! Не-ет, так запросто люди не спиваются!
тывающимися мужиками. Былая красавица хватанула полкружки сразу, вытерла
рукавом губы.
но. Гордый был! Сам себе доказывал, что не боится. Коляня вокруг него и
так вился, и эдак. Только все равно - ничего у нас с Богданом не склеи-
лось! А и чего могло быть? Мне - семнадцать, ему - пятнадцать. И семьи,
можно сказать, разные. Воспитание. Красота красотою, а воспитание! - и
алкоголичка значительно подняла указательный палец. - Потом родители
увезли его куда-то. На лето!
мый. Заговоренный, - и отхлебнула из другой кружки. - Даже странно, что
так поздно убили! Нарывался! Наглый был чересчур!
жалко ей эту несчастную или не жалко.
Ну, подкинет он мне тыщу. Ну, прогуляем ее!
после чего пьяно, истерично, надолго расхохоталась. - Да если б всех,
кто Коляню с удовольствием убил бы, собрать - они в эту ресторацию не
вместились бы!
рый! Ты же, который, говорит, сам сказал! А?
Только навряд. Его и самого уже давно в живых нету! - хохотала, хохота-
ла, хохотала!
не этот).
щину за плечо, та не отреагировала, и Алина поняла, что, кажется, не
жалко. Ей самой даже как-то грустно стало от того, что не жалко, но по-
делать она не могла ничего, разве что перед самой собою притвориться -
Алина и притворилась.
ния истерики первой любви, со всех ног побежала из гадючника - мимо ка-
ких-то облупленных железобетонных заборов, мимо железнодорожной насыпи,
мимо, мимо, мимо!
даже - с изумлением: ты же сам, понял, сказал!
век, чтоб таиться, чтоб двадцать лет выжидать!"
себе возразила:
своей любовью и своим расследованием, не умея отдать предпочтение ни то-
му, ни другому, причем, следует заметить, один предмет с другим входил
понемногу во все более острый конфликт, подобный тем, что разрабатывали
французские экзистенциалисты семнадцатого века: Корнель и Расин, - автор
готов предположить, что Алина и думать забыла про полковника в белом, и
запустившего - в соавторстве с судьбою - в ход всю эту историю (сам ав-
тор, во всяком случае, практически забыл) - полковник же в белом про
Алину помнил всегда, а в один прекрасный день прямо-таки пригласил ее в
свой обширный комфортабельный кабинет.
начал, едва Алина появилась в дверях. - Я предоставил вам столь уни-
кальную для журналиста возможность, а вы только пару раз ко мне и загля-
нули. И то все как-то в суете, в суете, за разрешениями, за позволения-
ми. Да что вы по стойке смирно-то стоите? Присаживайтесь, присаживай-
тесь! Помните, как вольно вы себя вели, когда впервые оказались в этом
кабинете? М-да-а! удивительный все-таки феномен - советский человек. Да-
же такой сравнительно независимый, как вы. Вроде бы и не служите у меня,
такая же вроде свободная, как и раньше. А вот походили к нам месячиш-
ко-другой - и пожалуйте: по стойке смирно! Шучу, шучу! Не делайте губку!
Хотя, как известно, во всякой шутке, ха-ха, есть доля шутки. Ну, как
продвигается сбор материала?
да прийти, послал ее, - кивнул белый полковник в секретаршину сторону, -
за пирожными. До сих пор искала.
рой? - продолжил полковник, когда секретарша вышла. - Профессионализм!
чутье! интуиция! - это все вы, разумеется, ухватили с полвзгляда.
на Мазепы, как нравственная чистота, неподкупность, бескомпромиссность в
борьбе с преступностью, - пел полковник.
органов с мафиозными структурами! коррупция! А я вот вам - на живом при-
мере!
нувшись на твердый, немигающий взгляд, тут же снова и опустила.
облике капитана нечто не соответствует набросанному мною несколькими
штрихами идеальному портрету советского милиционера? Или нет? Все соот-
ветствует? Верю-верю. Ваша профессиональная наблюдательность не пропус-
тила б ни одной подозрительной детальки. А ваша безупречная честность не
позволила бы их скрыть, несмотря даже на личную симпатию или, возможно,
и более глубокое чувство. Да вы пирожные-то ешьте. А то Валечка обидит-
ся: два месяца бегала, доставала!
быть, оторвал. Свободны, свободны. Если что вдруг - обращайтесь в любое
время. Хоть ночью, хоть прямо домой, - и полковник протянул карточку с
Лондон Джек
Дальский Алекс
Корнев Павел
Корнев Павел
Свержин Владимир
Шилова Юлия