предписаниям кодекса Бусидо, совершить казнь собственным мечом, но, к
сожалению, он занят, и казнить будут другие.
наступающих сумерках мы быстро ехали по дороге. Раскаленное солнце
скрылось за холмом, огромная туча затянула догорающее небо. Быстро
наступила темнота. Мы проехали мимо того места, где недавно кремировали
тело капитана Тахамари. Его убили в перестрелке с американцами. Я закрыл
глаза и стал молиться за упокой души капитана.
Тебе остается три минуты для покаяния".
пробежала по моей спине, сердце мое усиленно билось. Я ощутил сочувствие к
пленному, как требует Бусидо.
просил убить его одним ударом. Адъютант тупой стороной меча слегка ударил
его по шее, примериваясь, как нанести удар, замахнулся двумя руками и с
размаху опустил меч на голову пленного. Голова свалилась в воду. Адъютант
сказал: "Теперь его душа летит в нирвану", - и засмеялся.
толстокожие эти кето, - сказал он, - у них даже на животе толстая кожа".
что рассказать. Поэтому я все и написал так подробно.
моей страны, все же мы очень жестоки. Да простит мне бог, да простит мне
моя мать!.."
Американский летчик, которому удалось бежать в джунгли из-под охраны
японского капрала Ичиро Терасима, был испытатель Питер Флеминг, который с
началом войны снова вернулся к штурвалу воздушного корабля.
городской комендатуре и "прославился" жестокими расправами с польскими
патриотами. После войны его судили и повесили в Варшаве как военного
преступника.
агентуры, угрожавшую интересам Советской России и ее союзников в Иране, на
иранскую территорию были введены советские, а также английские войска.
удовлетворенный разговором с министром иностранных дел Того, он поехал к
новому премьеру Тодзио, посетил брата императора, но и там и здесь Отт
получил отказ.
оказать дипломатический нажим на Японию, проявить жесткость в требовании
освободить Зорге. Риббентроп ответил, что обо всем доложено Гитлеру,
решение последует позже.
в концлагерь каждого, кто скажет хоть одно дурное слово о Рихарде...
Майзингер трудился над документом из двадцати двух пунктов, по которому
следовало, что Рихард Зорге ни в чем не мог быть виновен. Этот документ он
передаст в кемпейтай, генералу Накамура. Только ему, своему японскому
коллеге, - тот должен понять. Полицейский атташе послал доклады в
имперское управление безопасности в Берлин Гиммлеру, в абвер всесильному
адмиралу Канарису. Он просил шефа гестапо Мюллера подготовить архивную
справку о жизни Зорге в Германии. Свое письмо он начал словами: "Мейн
либер партайгеноссе Мюллер!" - мой дорогой партийный товарищ...
Германию, но ничего не получалось - японцы стояли на своем.
комнате свиданий тюрьмы Сугамо. Следователь предупредил - арестованному
можно задать только три вопроса: как он себя чувствует, считает ли себя
виновным, в чем он нуждается. И все - таково категорическое условие
встречи.
чиновниками, когда через противоположную дверь ввели Зорге. Всегда
элегантный, подтянутый, тщательно выбритый, он сейчас был в арестантской
одежде, в грубых больших ботинках, заросший густой щетиной. Рихард
держался уверенно, стоял с высоко поднятой головой. Рядом с Зорге тоже
находились три полицейских.
издали, через комнату. Посол задал первый вопрос:
охрану. - Не будем говорить об этом...
Он спросил еще:
посол. Передайте привет вашей семье.
инициалами Хельмы "X. О." и еще запонки - подарок Отта. "Запонки-то,
пожалуй, ни к чему", - усмехнулся Зорге, взглянув на свою арестантскую
куртку.
германским послом, протестовал против незаконного ареста. После встречи с
Оттом Рихарда Зорге снова вызвали на допрос. Допрос вел государственный
прокурор ‚сикава. Ой опять спрашивал - признает ли Зорге себя виновным в
причастности к подпольной организации. Рихард давал односложные ответы, но
по наводящим вопросам прокурора он все больше убеждался, что сидевший
перед ним маленький японец уже многое знает. Теперь главное заключалось в
том, чтобы заслонить остальных, приняв всю ответственность на себя. Это
решение созрело окончательно, когда через несколько недель после ареста
следователь на очередном допросе вытащил из письменного стола три
германских ярбуха, с помощью которых подпольщики шифровали свои
радиограммы.
прокурор, потрясая книжками. - Это ваш ежегодник?
равнодушно спросил Рихард.
Зорге, посланную в Москву: - "Все это означает, что войны в текущем году
не будет..." Это вы писали? - торжествующе спросил прокурор. - Вам не к
чему отпираться. Ключ шифра в наших руках. Теперь-то вы признаетесь, что
были шпионом Москвы?!..
гражданин Советского Союза... Но я хотел бы отложить допрос, сегодня я
слишком утомлен. Позже я сам напишу все, что найду возможным.
минуту...
и доложил, что Зорге признался в том, что он русский коммунист, и просил
перенести допрос.
до полного изнеможения арестованного! Иначе вы ничего не добьетесь...
знал, как надо вести допросы...
Зорге, а государственный прокурор ‚сикава.
трогать - могли произойти дипломатические осложнения. Исключение составлял
только Бранко Вукелич. Его считали французом, поскольку он представлял
французское телеграфное агентство. А Франция - поверженная страна, кто с
ней станет считаться! Вукелич стойко переносил самые ухищренные пытки.
Избитого, окровавленного, его приводили в комнату следователя, и он снова
молчал. Разъяренный прокурор как-то спросил: "Он кто - француз или
американский индеец, откусивший себе язык?! Заставьте же его говорить!" Но
Бранко Вукелича говорить так и не заставили.
умереть - его больное тело, снедаемое туберкулезом, не выдерживало долгих
мучений.
от руки писать он отвык, а привыкать снова к перу не хочет... Тяжба
арестованного с тюремной администрацией тянулась долго, но победил Зорге.
Прокурор распорядился принести арестованному машинку.
столе. С чего начать и зачем? Нужно ли все это? Нужно!
Орловский Гай Юлий
Посняков Андрей
Шилова Юлия
Афанасьев Роман
Шилова Юлия
Куликов Роман