read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



во мне, утонувшем в креслах первого класса, закрепился, не ушел даже после
Аахена -- границу мы проезжали примерно в половине одиннадцатого, -- делался
все более отчетливым и страшным, так что я был даже рад, когда таможенники
несколько меня отвлекли, причем мой горб вызвал у них больший интерес, чем
мое имя и мой паспорт, и я твердил себе: ах этот негодник Вит-лар, все-то он
проспал! Скоро одиннадцать, а он еще не добрался до полиции, держа под
мышкой банку для консервирования, тогда как я по его милости с утра пораньше
спасаюсь бегством, хочу внушить себе страх, чтобы у побега был некий
движитель; ах, до чего же страшно мне было в Бельгии, когда железная дорога
пела: "Где у нас кухарка, Черная кухарка? Здесь она, здесь она быть должна,
быть должна!.."
Сегодня мне тридцать лет, из-за возобновления процесса, из-за
ожидаемого оправдательного приговора я должен снова передвигаться и слышать
в поездах и трамваях текст: "Здесь она, здесь она быть должна, быть должна".
Но если отвлечься от моего страха перед Черной кухаркой, страшного
появления которой я ожидал на каждой станции, сама по себе поездка была
приятной. Я остался один в купе -- кухарка, возможно, ехала в соседнем, --
знакомился по очереди с бельгийскими и французскими таможенниками, засыпал
минут на пять, просыпался с легким вскриком и, чтобы предстать перед Черной
кухаркой не совсем уж беззащитным, листал еженедельник "Шпигель", который
еще в Дюссельдорфе купил через вагонное окно, снова, как и много раз прежде,
подивился тому, как это журналисты все знают, нашел даже статейку про своего
менеджера, доктора Деша из концертного агентства "Вест", а в ней
подтверждение тому, что я и без них знал: концертная агентура Деша держалась
всего на одной опоре, и опорой этой был Оскар, барабанщик, -- довольно
приличная фотография. И "несущая опора" почти до самого Парижа рисовала себе
тот крах агентуры "Вест", который неизбежно последует за моим арестом и
страшным появлением Черной кухарки.
Всю свою жизнь я не боялся Черной кухарки! Лишь во время побега, когда
я хотел чего-то бояться, она заползла мне под кожу да так там и осталась,
хотя, по большей части в спящем виде, осталась до сегодня, когда я справляю
свое тридцатилетие, она принимает разные обличья: например, словцо "Гете"
заставляет меня порой вскрикнуть от страха и нырнуть под одеяло. Сколько я
ни изучал с молодых ногтей короля поэтов, его олимпийское спокойствие всегда
вызывало у меня тягостное чувство. А уж нынче, когда переодетый Черной
кухаркой, он больше не предстает передо мной светлым и классическим, а,
напротив, превосходя сво ей чернотой самого Распутина, стоит перед моей
железной кроватью и вопрошает в честь моего дня рождения: "Где у нас
кухарка, Черная кухарка?" -- я пугаюсь ужасно.
"Здесь она, здесь она", -- выпевал поезд, увозя беглеца Оскара в Париж.
По совести, я ждал представителей Интерпола уже на парижском Северном
вокзале -- на Гар-дю-Нор, как говорят французы. Но лишь носильщик, от
которого до того разило красным вином, что принять его за Черную кухарку
было невозможно при всем желании, заговорил со мной, и я доверчиво вручил
ему свой чемоданчик, чтобы он донес его почти до турникета. Я ж так и знал,
полиция да и кухарка не пожелают выкладывать деньги на перронный билет, они
заговорят с тобой и схватят тебя уже после турникета. А стало быть, ты
поступишь мудро, если еще перед турникетом возьмешь свой чемоданчик. Вот мне
и пришлось его тащить до самого метро, потому что даже полиция не соизволила
явиться, чтобы взять у меня багаж.
Не стану вам ничего рассказывать про всемирно известный запах метро.
Духи с этим запахом, как я недавно прочел, можно купить и опрыскаться ими.
Обратил я внимание лишь на то, что, во-первых, метро, подобно железной
дороге, хотя и в другом ритме, задает вопрос про Черную кухарку, а
во-вторых, что она должна быть, как и мне, известна остальным пассажирам и
внушать им страх, ибо все вокруг меня излучали страх и ужас. Мой план
выглядел так: доехать на метро до Порт-д'Итали, а оттуда взять такси и
поехать в аэропорт Орли; особенно пикантным и оригинальным я представлял
себе арест раз уж не на Северном вокзале, то тогда в знаменитом аэропорту
Орли -- и кухарка, одетая стюардессой. Один раз мне пришлось сделать
пересадку, я порадовался, что у меня такой легкий чемоданчик, и дал вагону
метро унести меня к югу, а сам размышлял: где же ты выйдешь, Оскар, --
Господи, сколько событий за один день: сегодня утром неподалеку от
Герресхайма тебя облизывала корова, ты был весел и не испытывал страха, а
теперь ты в Париже, -- так где же ты выйдешь и где она, черная и страшная,
выйдет тебе навстречу. На Place d'ltalic или уже у Рптфе?
Я вышел за одну остановку до Porte у Maison Blanche, потому что
рассуждал так: они, конечно, думают, что я думаю, что они стоят у Porte.
Зато она знает, что думаю я, что думают они. И вообще мне надоело. Сам побег
и кропотливые труды по сохранению страха меня утомили. Оскар не желал больше
ехать в аэропорт, он счел Maison Blanche более оригинальным, чем Орли, и
оказался прав: на этой станции метро был эскалатор, который помог мне
испытать некоторые высокие чувства и услышать в его равномерном перестуке:
"Где у нас кухарка, Черная кухарка? Здесь она, здесь она!"
Оскар пребывает в некотором смущении. Побег его подходит к концу, а
вместе с побегом подходит к концу и его повествование: окажется ли эскалатор
на станции метро Maison Blanche достаточно высоким, крутым и символичным,
чтобы своим равномерным перестуком ознаменовать заключительную часть его
записок?
Но тут мне припоминается мое собственное, мое сегодняшнее
тридцатилетие. И всем тем, кому эскалатор кажется чересчур громким, кого не
страшит Черная кухарка, я предлагаю в качестве завершающей картины тридцатый
день своего рождения. Ибо не есть ли тридцатый день рождения самый
однозначный из всех прочих? Он заключает в себе число три, он позволяет
предвидеть число шестьдесят и тем делает его излишним. Когда сегодня утром
вокруг моего праздничного пирога загорелось тридцать свечек, я готов был
заплакать от радости и умиления, но постеснялся из-за Марии: в тридцать лет
больше нельзя плакать.
Едва меня приняла первая ступенька эскалатора -- если вообще допустить,
что у эскалатора есть первая ступенька, -- я начал смеяться. Несмотря на
страх -- или как раз из-за него, -- я смеялся. Эскалатор медленно и круто
шел наверх -- а наверху стояли они. Времени у меня оставалось примерно на
полсигареты. Двумя ступеньками выше резвилась бесцеремонная парочка.
Ступенькой ниже ехала старая женщина, в которой я поначалу, без всяких,
впрочем, оснований, заподозрил Черную кухарку. На ней была шляпка,
украшенная фруктами. Пока я курил, мне пришли в голову -- и я, в общем-то,
постарался -- разные ассоциации по поводу эскалатора: сперва Оскар изображал
поэта Данте, который возвращается из ада, а наверху, где эскалатор
кончается, его поджидают шустрые репортеры из "Шпигеля" с вопросом: "Привет,
Данте, ну как там в аду-то?" Такую же игру я повел с королем поэтов, с Гете,
и люди из "Шпигеля" расспрашивали меня, как оно там было внизу, у матерей.
Потом мне надоели поэты, я сказал себе, что наверху нет ни людей из
"Шпигеля", ни известных господ с металлическими жетонами в кармане, а стоит
там она, кухарка, и эскалатор грохочет: "Где у нас кухарка, Черная кухарка?"
-- и Оскар отвечает: "Здесь она, здесь она".
Рядом с эскалатором была еще вполне нормальная лестница. По ней люди
спускались вниз, на станцию метро. На улице явно шел дождь. У людей был
мокрый вид. Это встревожило меня, потому что в Дюссельдорфе у меня уже не
хватило времени купить плащ. Однако беглый взгляд наверх -- и Оскар мог
убедиться, что господа с заметно незаметными лицами имеют при себе два
вполне гражданских зонта -- хотя это отнюдь не ставило под сомнение
существование Черной кухарки.
Как я заговорю с ними? -- тревожился я и наслаждался, медленно куря
свою сигарету, на создающем медленный подъем чувств, на обогащающем знания
эскалаторе: на эскалаторе человек становится моложе, на эскалаторе человек
становится все старше и старше. У меня был выбор -- покинуть лестницу то ли
трехлеткой, то ли шестидесятилетним, младенцем или стариком встретиться с
Интерполом, в том или в другом возрасте бояться Черной кухарки.
Наверное, уже очень поздно. У моей металлической кровати такой усталый
вид, да и мой санитар Бруно дважды прикладывал к отверстию на моей двери
свой озабоченный коричневый глаз. Под акварелью, изображающей анемоны, стоит
нетронутый пирог с тридцатью свечками. Мария, возможно, уже спит. Кто-то --
кажется, это была Густа, сестра Марии -- пожелал мне счастья на ближайшие
тридцать лет. У Марии такой сон, что можно просто позавидовать. Да, а что
пожелал мне ко дню рождения мой сын Курт, гимназист, образцовый ученик,
лучший во всем классе? Когда Мария спит, мебель вокруг нее тоже засыпает. Ах
да, вспомнил: Куртхен пожелал мне скорейшего выздоровления! А сам я пожелал
бы себе хоть ломтик от Марииного сна, потому что я устал и слова у меня
почти все иссякли. Молодая жена Клеппа сочинила глупый, хотя и с добрыми
намерениями стишок в честь моего горба. Вот и принц Евгений был уродом, а
взял, между тем, город и крепость Белград. Пора бы и Марии наконец понять,
что горб приносит счастье. Вот и у принца Евгения было два отца. Теперь мне
тридцать, но мой горб моложе. Людовик Четырнадцатый был одним из
предполагаемых отцов принца Евгения. Раньше красивые женщины на улицах часто
норовили прикоснуться к моему горбу, на счастье. Принц Евгений был уродом и
потому умер естественной смертью. Будь у Иисуса горб, им вряд ли удалось бы
пригвоздить его к кресту. Неужели я обязан теперь, только потому что мне
исполнилось тридцать, собраться и собрать вокруг себя учеников?
А ведь это была всего лишь эскалаторная идея. Меня уносило все выше и
выше. Перед и надо мной -- бесцеремонная парочка. За и подо мной -- старушка
в шляпе. На улице дождь, а наверху, совсем наверху стоят господа из
Интерпола. Ступени выложены ребристыми планками. Когда стоишь на эскалаторе,
надо еще раз хорошенько все обдумать: откуда ты пришел? Куда ты идешь? Кто
ты? Как твое имя? Чего ты хочешь? Запахи овевают меня: ваниль молодой Марии.
Масло из-под сардин в масле, которое моя бедная матушка разогревала и пила в
горячем виде, пока сама не остыла и не ушла под землю. Ян Бронски, который
неизменно употреблял одеколон, однако ранняя смерть уже задувала сквозь все
петли для его пуговиц. Зимней картошкой пахло в погребе у зеленщика Греффа.
И еще раз: запах пересохших губок на аспидных досках у первоклассников. И
моя Розвита, от которой пахло мускатом и корицей. Когда господин Файнгольд



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 [ 130 ] 131
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.