- Дать лекарство? Вызвать врача?
- Нет, ни к чему. Тут врач бессилен.
- Зачем же ты произносишь эти придыхательные звуки? Кого информируешь о
боли, если никто не может помочь?
Так на каждом шагу: "Зачем охаешь, зачем чертыхаешься, зачем напеваешь себе
под нос?"
- А ты зачем задаешь ненужные вопросы? Что пристал?
Но Гилика не смутишь. Смущение у него не запроектировано. Нет в хвосте
блока смущения.
- В мои обязанности входит сличать факты с теорией и информировать о
несоответствии. Мне вписали в память, что человек - венец творения. Ныне я
информирую обслуживаемый венец, что его слова не несут информации и не
соответствуют своему назначению. У Гилика нет блока зависти, но, по-моему,
он завидует живым существам. И хотя блок сомнения у него не предусмотрен,
видимо, самомнение образовалось самопроизвольно. Венцом творения он считает
себя, себе подобных. Впрочем, подобную точку зрения и на Земле высказывали
некоторые академики. И как на Земле, я начинаю запальчиво отстаивать
человечество:
- А вы, машины, способны существовать самостоятельно? Способны
самостоятельно создать культуру? Хотел бы я посмотреть, что у вас получится.
- Такого прецедента не было в шаровом, - важно заявляет Гилик. - И
напрасно. Очень поучительный был бы эксперимент.
Оба мы не знали, что мне придется познакомиться с таким экспериментом в
самом ближайшем будущем.
...Ць, Цью, Цьялалли, Чачача, Чауф, Чбебе, Чбуси, Чгедегда...
Гурман, изучающий ресторанное меню, кокетка на выставке мод, книголюб,
завладевший сокровищницей букиниста, ребенок в магазине игрушек в слабой
степени ощущают то, что я чувствовал, произнося эти названия - реестр
планет, предложенных мне для посещения. Любую на выбор.
...Шаушитведа, Шафилэ, Шафтхитхи...
И Гилик, прыгая по столу, пояснял чирикающим голоском:
- Шафилэ. Желтое небо. Суши нет. Две разумные расы, подводная и крылатая.
Три солнца, два цветных и тусклых. Ночи синие, красные и фиолетовые
вперемежку. Шафтхитхи. Зеленое небо. Форма жизни - электромагнитная.
Миражи, отражающие ваши лица. ...Эаи, Эазу, Эалинлин, Эароп...
- Эту хочу, - сказал я.
Почему я выбрал именно Эароп? Только из-за названия. Я знал, что "роп"
означает "четыре", "э-а" - просто буквы. Эароп - четвертая планета
невыразительного солнца, обозначенного в каталоге буквами Эа. Но все вместе
звучало похоже на "Европа". Не мог же я не побывать на той космической
Европе.
- Небо безвоздушное, чернозвездное, - прочирикал киберчертенок. - Солнце
красное, класса М. Залежи германия. Заброшенный завод устаревших машин,
программных, типа "дважды два". Персонал эвакуирован. Собственной ЖИЗНИ
нет. Интереса для посещения не представляет, опасность представляет.
Автоматы-разведчики с планеты не возвращаются. Рекомендую соседнее небесное
тело - Эалинлин. Небо красное. Гигантские поющие цветы, мелодичными звуками
привлекающие птиц-опылителей. Симфонии лугов, баллады лужаек. Все
композиторы летают вдохновляться...
Хозяевам виднее. Я не стал спорить.
- Даешь поющие цветы, - сказал я. - Закажи мне рейс.
Я был в приподнятом настроении; предстояло первое самостоятельное
путешествие по шаровому. Граве, моя верная нянька, не мог сопровождать
меня, готовился к докладу в межзвездной академии, кажется, обо мне; он даже
хотел сплавить меня подальше. Гилика же сдавали в капитальный ремонт, я
очень надеялся, что ему привинтят к хвосту блок деликатности. В результате
я остался безнадзорным и свободным, как птица: лечу, куда хочу. На Ць, Цью,
Цьялалли, Чачачу... на великолепную Эалинлин с поющими покрытосеменными.
Итак, Эалиелин.
О межзвездных перемещениях в шаровом я уже рассказывал. Ввинчивают,
вывинчивают, вкручивают, выкручивают, швыряют обалдевшего на пол кабины. И
когда, собравшись с силами, выползаешь за дверь, перед тобой другая
планета, система, другие миры. Вот малиновое солнце Эа спектрального класса
М, вот певучая Эалинлин, а чуть левее, почти по дороге, - Эароп.
Не завернуть ли туда все-таки? Ведь дома меня обязательно спросят, что это
за Европа такая в дальнем космосе?
Решено. Сажусь в ракету-такси, даю автомату задание на расчет. Привычный
разгон с перегрузкой, невесомая пауза, перегрузка опять. Рев. Толчок.
Ватная тишина. И я на чужой, незнакомой планете.
Нет, я не пожалел, что завернул на ту Европу, хотя она совсем не была
похожа на нашу - голая, скалистая, совершенно безжизненная планета. Сила
тяжести здесь была достаточная, чтобы удержать атмосферу, но далекое солнце
Эа присылало слишком мало тепла, и воздух замерз, превратился в лужи,
дымящиеся, как проруби в морозный день. В красном свете солнца Эа дымка эта
казалась красноватой, в лужах играли кровавые блики, скалы переливались
всеми оттенками пурпурного, багрового, алого, малинового, кирпичного,
вишневого, фиолетового, красно-бурого. Тени были тоже бурые, или
шоколадные, или цвета запекшейся крови, а в глубине - бархатно-черные или
темно-зеленые почему-то. Дали просвечивали сквозь красноватый туман,
напоминавший зарево пожара, вершины были как догорающие угли, а утесы,
вонзившиеся в небо, словно замершие языки пламени. И над всем этим
окаменевшим пожаром висело слабосильное малиновое солнце, висело на черном
небе, не гася звездного бисера, не стирая узоров мелких созвездий шарового.
Наверное, с час я любовался этим этюдом в красных тонах. Выковыривал из
почвы гранаты, в клюквенных лужах собирал горсти рубинов. Увы, трезвый свет
электрического фонаря превращал рубины в обломки кварца. Потом я заметил
целый букет каменных цветов. Полез проверять, что это - друза горного
хрусталя или нечто неизвестное? И такая неосторожность - нарушил основную
заповедь космонавта: "Один на незнакомой планете не удаляйся от ракеты".
Единственное оправдание: планета-то была безжизненная.
А когда я спрыгнул со скалы с обломком кристалла под мышкой (все-таки это
был обычный горный хрусталь), между мной и ракетой стояли три тумбы.
Нет, я не испугался. Это были стандартные рабочие киберы с ячеистыми
фотоглазами под довольно узким лбом-памятью и с четырьмя ногами,
прикрепленными на кривошипах на уровне висков. Иносолнцы считают эту схему
наиболее рациональной. С опущенными плечами машины могут ходить, с
поднятыми - работать стоя. А на узком лбу я разглядел стандартный знак:
квадрат с двумя черточками слева и с двумя снизу: дважды два - четыре.
"Ах да, здесь же был завод программных машин. Гилик говорил мне про него..."
- Гвгвгвгвгвгв...
Каждый владелец магнитофона знает этот свистящий щебет, звук
разматывающейся ленты, чиликанье проскакивающих слов. Стало быть, машина
была не только самодвижущаяся, но и разговаривающая. Только разговаривала
слишком быстро.
Я провел рукой направо и вниз, показывая, что темп надо снизить. Видимо,
машина знала этот жест, потому что щебет прекратился, я услышал
членораздельные слова на кодовом диалекте иносолнцев.
- Он зовет тебя, - сказала машина.
- Кто "он"?