Гимназия стояла в трех кварталах от лицейского парка, на маленькой площади
Наук с памятником Копернику. Серый камень, узкие окна, колонны, широкая
лестница ведет к входу. Обычно перед занятиями на лестнице пестрым-пестро:
и сидят, и скачут, и по-всякому играют... Но сейчас было еще рано. Ежики
ушел из лицея задолго до начала лекций, на ходу ухватил в столовой стакан
сока и кекс. Не хотелось никого встречать, ни с кем говорить. Вчерашнее
помнилось четко, однако уже без тоскливой тревоги. Была у Ежики надежда. И
ожидание. Что-то должно было случиться. Непонятно, что именно, однако - все
к лучшему. Он теперь не надеялся на какое-то особенное чудо: утро приносит
мыслям ясность и прогоняет сказки. И все-таки... Якорное поле есть. И те
ребята есть. И значит, что-то еще будет... Грустно было, но дрожала в этой
грусти капелька радости...
По краям гимназической лестницы на невысоких гранитных пьедесталах в давние
времена были поставлены бронзовые скульптуры. Справа - задумчивая тетенька
в широком и длинном, со складками, платье, в венке на волосах. Она сидела и
чертила веткой у своих ног букву "А". Скульптура называлась "Знание". У
складчатого подола приткнулись два голых пухлощеких пацаненка с
приоткрытыми ртами: постигали азы премудрости. На тетеньку и ее учеников
никто не обращал внимания.
Зато вторую скульптуру любили. Это была "Наука". Вздыбился бронзовый конь,
а на него пытается вскочить гибкий мальчишка с длинным шарфом за плечами.
Хочет оседлать и покорить Науку. Вцепился в гриву, закинул ногу, а другая
нога свесилась. Она совсем не высоко. И голая пятка мальчика блестит свежей
бронзой. Сильно стерта. Потому что многие школьники, когда бегут на уроки,
подскакивают и щекочут пятку. Считается, что, если пощекочешь мальчишку, он
поможет тебе не нахватать плохих отметок...
Ежики никогда не подпрыгивал и не тянулся к бронзовой пятке. Потому что не
хотел верить приметам, в которые верили другие лицеисты. Но мальчик на коне
ему нравился. Иногда казалось даже, что он чуть-чуть похож на Ярика. И
Ежики взглядывал на маленького наездника с симпатией. Взглянул и сейчас...
А внизу, у гранитного постамента, Ежики увидел другого мальчика -
настоящего. В белой блузе с красным откидным воротником. Небольшого - лет
восьми-девяти. Он сидел на ступенях, раскинув ноги в разлапистых сандалиях
с длинной, выше щиколоток, оплеткой. Сандалии были помидорного цвета.
"Гусенок лапчатый", - с неожиданной ласковостью усмехнулся Ежики. И
вспомнил опять Филиппа. Хотя нисколько, вот ни капельки не были похожи
Филипп и Гусенок. Этот - светло-русый, веселый. Что-то насвистывал и
жонглировал темными мохнатыми шариками.
На миг они встретились глазами. Ежики смущенно мигнул, прошел вверх.
Хотелось оглянуться и почему-то неловко было. И вдруг он услышал сзади:
- Ежики...
Замер. Обернулся рывком:
- Что?!
Мальчик стоял ниже на пять ступенек. Улыбался. Держал на ладонях два
крупных колючих каштана.
- Правда, как ежики? Все ладони мне истыкали.
Ежики молчал, по нему волной прошли досада и облегчение. А у мальчишки в
глазах за веселостью мелькнуло беспокойство.
Тогда, чтобы не обидеть, не испугать Гусенка, Ежики шагнул ниже, тронул
шипы каштанов.
- Ага... Где нарвал такие?
- Да на бульваре! - Он махнул назад волосами. - Сами нападали,
полным-полно...
И замолчали оба. Вдруг потупились.
Чтобы не молчать долго, Ежики спросил:
- А чего ты тут... сидишь один-то?
- А так... сижу... - Гусенок переступил помидорными лапами. Посмотрел на
бронзового наездника. - Прыгал, прыгал, чтоб до пятки его достать. Не
достал... - И глянул вопросительно.
- Ну, давай, - усмехнулся Ежики.
Мальчишка задрал подол широкой, как платьице, блузы, в карман мятых
шортиков безжалостно запихал каштаны, растопырил локти, чуть присел.
- Я сам прыгну, ты только подтолкни.
Ежики метнул его, пружинистого, легкого, над головой. Взлетел красный
воротник, волосы. Мальчик мазнул пальцем по блестящей бронзе. Приземлился
на корточки, вскочил.
- Теперь хорошо... Спасибо тебе. - И вдруг сморщился, засопел. Снова
вздернул блузу. - Царапается там...
- Конечно, дикобразы такие, - сказал Ежики. - Вытащи ты их...
Но Гусенок вытащил не каштаны. Из другого кармашка вынул, положил на ладонь
черный якорек.
...Тот самый?
По крайней мере, в точности такой же.
Рука у Ежики сама дернулась к якорьку. И так же дернулась - назад - ладонь
мальчика. Сжались пальцы. Ежики смущенно и сердито опустил руку. Гусенок
виновато улыбнулся, разжал кулак.
Ежики сказал насупленно:
- Не бойся.
- Я и не боюсь... Смотри, если хочешь.
Ежики тронул пальцем колючую лапку.
- Ты где его взял?
- Вчера нашел в парке, - охотно признался Гусенок.
Сердце у Ежики - бух, бух, бух...
- В каком парке?
- В нашем, лицейском...
"Спокойно, Ежики, спокойно... Кантор тогда стоял у окна, рукой махнул.
Выбросил?.. Подожди, надо по порядку. И не надо пугать маленького..."
- Разве ты в лицее учишься? Я тебя не видел.
- Я недавно... А тебя я видел, в столовой...
- А почему ты без формы?
- Ты вот тоже без формы, - с хитринкой заметил мальчик.
- Я ее терпеть не могу.
- А я... не знаю. Может, я тоже... Но пока мне ее просто не дали.
- А якорек... Ты нашел недалеко от угла, где спальное крыло?
- Да... Я играл там. Знаешь, где старый пень от дуба?
- Постой... Темно ведь было! Так поздно играл?
Гусенок слегка смешался:
- Ага... Ты не говори никому. Я там с фонариком бродил. Посветил под ноги,
Корнев Павел
Корнев Павел
Круз Андрей
Андреев Николай
Березин Федор
Корнев Павел