какой бы то ни было оппозиции. Большинство выскажется "за". А у командира
есть право принять окончательное решение, и меня бы удивило, если бы врачи
его уже не знали.
девяти процентов для нас недостаточно. Имеет значение каждый следующий
знак за запятой. Энергетические затраты с учетом задержки экспедиции будут
огромны.
недосмотра, который радисты называют более изысканно - перегрузкой каналов
связи, - мы не можем установить ни имен, ни профессий, ни биографии этих
людей. На деле произошло худшее, чем небрежность. Мы взяли на борт эти
контейнеры, не зная, что память старых устройств этой шахты, Грааля, и
вычислительных машин в Рембдене по большей части уничтожена в ходе
демонтажа. Люди, ответственные за судьбу тех, кого командир с нашего
согласия взял на корабль, заявили, что данные можно будет получить с
Земли. Неизвестно только кто, когда, кому дал такое поручение, - известно,
что все, можно сказать, умыли руки.
Но это не может служить ни для кого оправданием...
опытного астронавта, не мог иметь веса. Если я был против, испытывая
некоторые опасения, сейчас мне от этого не легче.
наши требования будут выполнены в чисто техническом отношении.
Навигационном. Мы проведем новый осмотр и переберем до последней пылинки
содержимое верификаторов.
качеством, существенным в медицинском отношении.
приближаясь к кромке льда, - погибли при трагических обстоятельствах. Одни
- выполняя обычную работу в шахтах или на предприятии, другие - идя им на
помощь. Вы допускаете такую дифференциацию - если она удастся - как
критерий?
поднялся. Герберт тоже встал.
обоих врачей. За его спиной Ева обращалась к Адаму, змий полз по райскому
древу. - Благодарю вас. Я убедился в том, что должен был знать и так. Наши
дела подобны. Мы не судим никого по заслугам или грехам, как и вы спасаете
не по этим меркам. Я не удерживаю вас: вам пора. Увидимся на совете.
апостольским наблюдателем. На идеально круглом пересечении коридоров они
вошли в матово-серебряный яйцеобразный лифт; нужная шахта открылась и
поглотила его с протяжным вздохом. В круглых окошках замигали огни
несущихся мимо палуб. Врачи молча сидели друг напротив друга. Оба,
неизвестно почему, чувствовали себя задетыми сентенцией, которой монах
заключил беседу. Но это впечатление было настолько неопределенным, что не
стоило анализировать его перед тем, что их ожидало. Зал совещаний
помещался в пятом отсеке "Эвридики". Корабль, если наблюдать его в полете
издалека, напоминал длинную белую гусеницу с округлыми выпуклыми
сегментами - крылатую гусеницу, так как из ее боков торчали консоли,
заканчивающиеся корпусами гидротурбин. Плоскую голову "Эвридики" наподобие
усиков или щупалец окружали шипы множества антенн. Шарообразные отсеки
соединялись короткими цилиндрами тридцати метров в диаметре, и все это
скреплял двойной внутренний киль, принимавший на себя нагрузки при
торможении, разгоне и маневрах. Двигатели, называемые гидротурбинами, на
самом деле были термоядерными реакторами прямоточного типа; топливом для
них был водород высокого вакуума.
околосветовых скоростях падает, так как львиную долю кинетической энергии
уносит с собой пламя выброса, бесполезно бьющее в пустоту, и лишь малая
часть высвобожденной энергии передается ракете. Фотонная, то есть
световая, тяга требует загрузки корабля миллионами тонн материи и
антиматерии в качестве аннигиляционного топлива. А струйно-прямоточные
двигатели используют в качестве топлива межзвездный водород. Однако его
вездесущие атомы так редки в галактическом вакууме, что эффективная работа
двигателей этого типа возможна лишь при скорости выше 30.000 километров в
секунду. Полной же мощности они достигают при приближении к световой
скорости. Таким образом, корабль с подобной тягой не может стартовать с
планеты сам, он слишком массивен, и его приходится разгонять до момента,
когда атомы начнут поступать во входные отверстия реакторов в
концентрации, достаточной для воспламенения. Только тогда глубочайший
космический вакуум вталкивает в его зияющие, открытые в пустоту заборники
столько водорода, чтобы в огневых камерах могли разгореться искусственные
солнечные протуберанцы; коэффициент полезного действия растет, и корабль,
не отягощенный собственными запасами топлива, может лететь с постоянным
ускорением. После почти года ускорения, соответствующего земному
притяжению, достигается девяносто девять процентов скорости света, и за
минуты, пробегающие на борту корабля, на Земле проходят десятки лет.
служить ей стартовой площадкой. Миллионы тонн массы луны были превращены
термоядерными реакторами в энергию для лазерных пусковых установок, чтобы
они ударили столбами когерентного света в гигантскую корму "Эвридики" -
как пороховые газы в пушечном стволе бьют в дно снаряда. Но прежде
пришлось астроинженерными работами освободить луну от ее густой атмосферы,
построить радиохимические предприятия и термоядерные силовые установки на
континентальной плите у экватора, предварительно растопив ее горы
тепловыми ударами, нанесенными со спутников одноразового употребления. Их
залпы превратили огромный массив горных пород в лаву, а баллистические
криобомбы помогли царящему здесь холоду сковать расплавленное докрасна
море, превратить его в равнину искусственного Mare Herculaneum. На
двенадцати тысячах квадратных миль его равнины вырос лес лазерных
излучателей, поистине Геркулес этой экспедиции. В решающий день и час он
открыл огонь, чтобы столкнуть "Эвридику" с ее стационарной орбиты.
Постоянно удлиняющийся столб когерентного света бил в кормовые отражатели
корабля, выводя его за пределы Солнечной системы. По мере того как
разгоняющий луч ослабевал, корабль включал собственные бустеры, сбрасывая
одну за другой их использованные батареи - уже за Плутоном. Только там
запели его открытые в вакуум гидродвигатели.
скорость равномерно, благодаря чему на нем действовало тяготение, равное
земному. Оно было направлено по продольной оси и только по ней. Поэтому
каждый шарообразный отсек "Эвридики" был автономен. Палубы шли в нем
поперек корпуса, от борта до борта; идти вверх означало приближаться к
носу, а вниз - к корме. Когда корабль тормозил или менял курс, ось тяги
отклонялась от оси шаровидных отсеков. Из-за этого потолки могли
превратиться в стены; во всяком случае, палубы могли встать дыбом. Чтобы
избежать этого, каждый сегмент корпуса заключал в себе шар, способный
вращаться в броневой оболочке, как в подшипнике качения. Гиростаты следили
за тем, чтобы на все палубы жилых шаров - их было восемь - сила отдачи
всегда воздействовала отвесно. Во время маневров палубы отсеков
отклонялись от главной килевой оси корабля. Чтобы и в этом случае можно
было переходить из одного отсека в другой, открывалась система
дополнительных шлюзов, их называли улитками. Тот, кто ехал по этим
туннелям, замечал отсутствие или изменение тяготения, лишь когда лифт
проходил межсегментные отрезки корпуса.
оставался еще почти год полета с постоянным ускорением и ничто не нарушало
установленного тяготения.
парламентом. Под куполообразным потолком располагался невысокий амфитеатр
с четырьмя рядами скамей, разделенных на равном расстоянии наклонными
проходами. У единственной прямой стены стоял длинный стол - вернее, блок
из пультов с мониторами. За ним, лицом к присутствующим, занимали места
навигаторы и подчиненные им специалисты.
Полетом командовал Бар Хораб, энергетикой распоряжался Каргнер, связью -
радиофизик Де Витт, а во главе всех ученых, и необходимых во время полета,
и тех, которые должны были включиться в деятельность экспедиции только у
цели, стоял полистор Номура.
зачитывал собравшимся требования врачей. Никто не обратил внимания на
вошедших, только главный врач Хрус, сидевший между командиром и
распорядителем мощности, нахмурился в знак недовольства. Они опоздали
ненамного. В тишине со всех сторон звучал ровный голос Бар Хораба:
необходимым для оживления тела, хранящегося в холодильной камере. Это
означает уменьшение тяги до нижнего предела. Я могу это сделать. Тем самым
вся программа полета, все заготовленные расчеты будут перечеркнуты. Можно
составить новую программу. Прежнюю разрабатывали на Земле пять не
Контровский Владимир
Самойлова Елена
Шилова Юлия
Корнев Павел
Корнев Павел
Херберт Фрэнк