разумных братьев с их прародины.
поможет тебе заменить на Земле меня.
целительную крупинку, ибо не хочу оставить тебя одного на пути к "черной
дыре". Я должен провести через нее корабль и доставить тебя на Солярию.
усталым, хотя и раненным кончиной Сократа, когда я возвращался на Солярию
длинным путем. На Солярии прошли тысячелетия. Память обо мне и других моих
соратниках, оставшихся на Земле, сохранилась лишь в мифах и преданиях, как
у вас об эре Сократа. Кто мог ожидать возврата никому не известного
предка, который даже не оставил прямого потомства? И все же...
откровение.
удивительная натура солярессы Ольды, которая, едва был получен на подходе
к Солярии магнитный сигнал о моем возвращении, отыскала мое изображение на
камне и, представь, решила, что любит меня, никогда не видев живым, и
станет моей подругой.
меня, она сразу поразила меня своим сходством с божествами современников
Сократа. Они высекали их изображения из камня и создавали шедевры красоты.
И я, еще находясь во власти земных представлений, увидел на Солярии живую
богиню моих землян! Если встречавшие меня солярии интересовались мной как
посланцем прошлого, к тому же знатока чужого звездного мира, который может
обогатить науку Солярии, то она, Ольда, видела во мне героя, подругой
которого намеревалась стать.
помню, когда меня вызвал к себе во дворец кардинал Ришелье, я залюбовался
древней статуей в одном из его залов. Я увлекался античными философами,
преклонялся перед античностью вообще, но эта античная богиня являлась
потом ко мне во сне живой и зовущей.
познав безоблачное счастье, хотя и находились среди облаков...
не перебивая.
любовно пестовали ее всего лишь один наш год (два земных), чтобы передать
потом на воспитание "ваятелям сердец", лучшим умам планеты, которые
подготавливали юных соляриев к восприятию знаний, дабы знания эти никогда
не могли бы быть использованы во зло.
Чувство долга знакомо и тебе. Но, к счастью, тебе еще не знакома та
невыразимо острая боль внутренней борьбы, когда я должен был лететь к
Земле как ее знаток и участник "Миссии Ума и Сердца" и оставить на Солярии
подругу свободной, чтобы она могла избрать себе спутника жизни из числа
достойнейших соляриев. Теперь ты поймешь, что значит для меня, после
долгих скитаний по Франции и Англии в годы вашей чудовищной религиозной
войны, найти на Земле тебя, чтобы стать твоим Демонием.
близкого прибытия на Солярию.
не могу проснуться.
покрытое чужой травой поле.
инопланетном лугу.
земного спутника ко всему инопланетному.
недавно сторонившемуся в Париже карет с гербами, запряженных лошадьми
попарно цугом, увидеть на лугу карету (без гербов), катящуюся по ровному
полю, как под горку, без всякой упряжки!
оживленно заговорив с ним на непонятном языке, деликатно стараясь не
выдавать своего интереса к его спутнику.
где дома стояли не рядом, как в земных городах, а один на другом, уходя
несчетными ярусами в розовые полупрозрачные облака.
половину Франции, увидел, как по улице, образованной местными вавилонскими
башнями, между двух аллей с пахучими в цветенье деревьями, заставляющими
вспомнить Париж и Тюильри, в самокатящейся открытой карете ехала стоя...
лошадь!
Древней Греции, которые родились две тысячи лет назад, но время для них в
продолжение почти всего полета стояло!
Сирано в его, вероятно, кажущемся им нелепым костюме.
ему, что теперь им придется подняться в его дом под самые облака. Они
приехали не к знатокам знания или вождям планеты, а именно к его бывшему
дому.
казалось, он только что забрался к Сирано в спасительную башню, преодолев
немыслимый подъем по скалам. Ведь у него усталое сердце. Как же можно
подниматься под облака?
лестницу, круто поднимавшуюся вверх снаружи "вавилонской башни", уходившей
в самое небо, ибо дожди здесь, как узнал потом Сирано, были только
искусственными.
зашедшее местное светило казалось, как и на Земле при заходе, сплющенным,
но обладало короной из колеблющихся языков пламени. А в фиалковом небе
появились сразу две луны. Одна полнолунным шаром висела над башнями, а
другая, маленькая, бледная и ущербная, виднелась в самой выси небосвода,
проглядывая сквозь облака, как месяц в последней четверти.
лестнице, которую, конечно, не преодолеть с усталым сердцем.
не поднимаются, а они сами двинулись вверх, унося вставших на них все выше
и выше.
лестницу, чтобы подниматься и дальше к розовым облакам.
основания - кустарником, в который слились сады и парки, разделенные
просеками улиц. На них виднелись игрушечные самокатящиеся кареты и точки
пешеходов. На васильковых водоемах кто-то плавал - не то ручные животные,
не то прирученные птицы.
Тристана. Как она встретит солярия, оставившего ее ради Долга?
что в этом сне на этот раз ему не дарована легкость невесомости, он не
может броситься с лестницы и пронестись над парками, улицами, водоемами.
Тристана, стараясь вселить в него бодрость.
распахнулась дверь, и на пороге ее застыла Ольда.
заслоняющей возраст, она была ожившей статуей, которой он грезил после
посещения кардинальского дворца. Да, именно ожившей, ибо неповторимо
прекрасна была не только ее очерченная легким одеянием фигура, лицо с
прямым носом, продолжающим линию лба, невыразимо прекрасно было выражение
испуга, радости, счастья, отразившееся на этом лице, когда расширились ее
васильковые глаза, когда в непосредственном порыве, не замечая столь
необычного для Солярия гостя, она бросилась к Тристану и совсем по-земному
заплакала, зарыдала у него на груди.
ничего не надо было объяснять о верности подруги герою, улетевшему для
выполнения Долга. Все ясно было и Тристану.