АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
Мы подошли совсем близко, и я увидел, что столбы покрыты резьбой: их оплетали деревянные листья и цветы. А вверху, на карнизе, я смутно различил какие-то смеющиеся маски.
- Что это за дома, Володька?
- Не знаю, - шепотом сказал он. - Я их раньше не видел.
Даже в полумраке я различил, какие опять встревоженные сделались у него глаза.
Ощутимой волной прошел вдоль домов теплый воздух, и я уловил в нем запах травы. Той серебристой травы, что росла у стен Валеркиного Города.
- Что? - поспешно прошептал Володька. - Это... уже? Это правда?
Я сжал ему руку и повел мимо резных столбов. Я не знал еще точно, где мы, но от волнения перехватило горло.
Так шли мы полминуты. Улица оборвалась наконец, и в тот же миг из-за просветлевшей кромки облака выглянул краешек луны. Я остановился и радостно прижал к себе Володьку. Луна могла светить только там. У Валерки. У нас было новолуние.
Яркий круг выкатился из-за облака целиком, и словно включили голубой прожектор.
- Ой! Ура... - с тихим восторгом сказал Володька. - Смотри.
Я смотрел. Но глаза не сразу привыкли к странному серебристо-голубому миру.
Слева на холме, в километре от нас, я разглядел белые домики. А справа и впереди, занимая половину пространства, стояла туманная мерцающая стена. И неясно было: вблизи она или очень-очень далеко. Только то, что находилось совсем рядом, я видел отчетливо: кусты и нагромождение камней.
Не знаю, что меня толкнуло, но я моментально решил забраться на камни и осмотреться. Держа в руках раковину, я по гранитным уступам взбежал наверх и тут услышал Володькин крик:
- А я?! Подожди, я с тобой!
Чтобы успокоить его, я обернулся. Из-под ноги выскользнул камень. Я шагнул в сторону, однако нога не нашла опоры. Качнувшись, я замахал руками... и ухнул в пустоту.
4
У меня есть приятели-альпинисты, кое-чему я у них научился. Извернувшись, я ухватился за каменный карниз. Раковина, конечно, улетела, но мне было не до нее. Острый толчок опасности как бы встряхнул меня, и я сразу все понял. Понял, что туманная стена с лунными искрами - это океан и что я повис на краю обрывистого берега - видимо, очень высокого. И если разожму пальцы, грохнусь об утесы или окажусь под водой (а какой из меня пловец в сапогах и плаще?).
- Володька! - сдавленно крикнул я. Но, услышав, как из-под ног у него посыпались камешки, испугался: - Не подходи, сорвешься!
Это было глупо. Кто, кроме него, мог помочь?
Ну а он? Разве он вытащит? Я висел на закаменевших пальцах и чувствовал, какое нескладное и тяжелое у меня тело.
Что внизу, я не видел. Видел только перед носом темный камень. Ноги болтались и не находили, за что уцепиться.
- Сейчас! - крикнул Володька. - Не бойся!
Я отчаянно попытался подтянуться, но пальцы едва не сорвались. Я поднял лицо, но увидел над собой лишь каменный козырек.
- Тихо ты, - почти со слезами сказал Володька. - На, держи.
По пальцам левой руки, по кисти скользнула и закачалась у щеки знакомая веревочка. С узелками и петлей на конце. Умница Володька!
Я знал, что капроновый шнурок выдержит меня. Ухвачусь, раскачаюсь, заброшу на карниз локоть и ногу. Володька вцепится в плащ, поможет выбраться... Только удержу ли я в ладонях тонкую скользкую веревочку?
Из последних сил я вцепился в камень правой рукой, а левую освободил на миг, сунул в страховочную петлю и сжал узелки. Но правая рука подвела: пальцы сорвались. От рывка узелки выскочили из ладони, тонкая петля затянула кисть, и я повис, вращаясь на шнуре.
Режущая боль была такой дикой, что я ничего не увидел, хотя сделал на веревке полный оборот.
Я застонал и схватился правой рукой за шнур, повыше петли. Он был совсем тоненький и гладкий, не удержать. А до узелков теперь не дотянуться. Боль от кисти уже подкатила к плечу, и я побоялся, что потеряю сознание.
"Не смей", - сказал я и широко открыл глаза. Я опять висел лицом к обрыву, но ниже, чем раньше: веревка опустилась приблизительно на метр. Зато недалеко был выступ: если раскачаться, можно встать на него и ухватиться за гранитный гребешок. Лишь бы выдержать!
- Володька! - со стоном крикнул я. - Ты хорошо привязал?
И услышал глухой, хриплый какой-то ответ:
- Я не успел... Я держу.
На миг я забыл даже про боль. Ужас бывает сильнее боли.
- Отпусти! - приказал я.
Мне вовсе не хотелось в герои, и я не мечтал о подвиге. Я даже успел всей душой понадеяться, что, может быть, падая, зацеплюсь за какой-нибудь выступ. Или свалюсь в воду и все-таки выберусь. А Володьке не выбраться. Он-то уж точно грохнется насмерть, если сорвется.
- Отпусти сейчас же!
- Не отпущу... Выбирайся...
- Брось, ты не удержишь!
- Удержу. Я ногами зацепился. - Он говорил глухо и с трудом.
Какие же отчаянные силы появились у него, если своими тощими ручонками он удерживал меня - взрослого тяжелого дядьку!
Я представил, как тугие капроновые пряди врезаются в Володькины ладошки, и закричал изо всей мочи:
- Брось веревку!!
- Не брошу, - сказал он и, кажется, заплакал.
Тогда я от страха за него и за себя, от боли и отчаяния начал орать на Володьку. Орал и висел неподвижно, потому что чувствовал: если чуть качнусь - Володька сорвется с каменной площадки. Потом оборвал крик. Вспомнил про нож.
Опять я повис на левой руке (она уже онемела в петле), сунул правую ладонь в карман, ухватил рукоятку. Все напряглось во мне от предчувствия жуткого падения. Но я же не погибну, нет! Рывком я сбросил с клинка ножны и тяжелым отточенным лезвием рубанул натянутый шнур...
Я им гвозди рубил когда-то, этим ножом. Но от Володькиной веревочки клинок отлетел как от стального троса. Упругая отдача вырвала нож из ладони.
Несмотря на всђ отчаяние и страх, я так изумился, что повис как мешок. Нож тихо звякнул где-то далеко внизу. Это привело меня в чувство. Я опять хотел заорать на Володьку, но почувствовал, что меня поднимают. Перед глазами появился край обрыва, потом чьи-то пальцы яростно ухватили мой плащ и потянули вверх. Я уцепился за карниз локтем, лег грудью, забросил колено. Перевалился через левое плечо на спину и от последнего толчка боли закрыл глаза.
Видимо, с полминуты я все же был без сознания. По крайней мере, не помню, как снимали у меня с запястья петлю. Я ощутил прикосновение прохладной мякоти к содранной коже. Эта прохлада всосала в себя и растворила боль. Только щекочущие мурашки бегали по левой руке, словно я ее отлежал.
Я открыл глаза и увидел Володек. Двух Володек. Они стояли надо мной рядышком. Один Володька был в своей штормовке, а другой - в светлой шелковистой рубашонке, подпоясанной тонким блестящим ремешком.
- Ну, ты чего? - жалобно сказал Володька в штормовке. - Ты живой?
А Володька в рубашке сел на корточки и поправил на моей руке накладку из влажных листьев. Под луной вспыхнули его светлые волосы. И хотя лицо осталось в тени, я все равно узнал. Сразу же. Он засмущался и спросил:
- Ну, как ваша рука? Не сильно болит?
- Василек! - сказал я почти с испугом. - Ты что? Ты почему говоришь мне "вы"?
Он улыбнулся знакомой своей улыбкой: нерешительной, но очень славной.
- Ну... ты такой большой теперь.
В самом деле! Он же никогда раньше не видел меня большим. Валерка видел, а Братик - ни разу. Я всегда приходил к нему мальчишкой. Двенадцатилетним пацаном с выгоревшими волосами и засохшими ссадинами на острых локтях...
- Ну и что же, что большой! Какая разница, Василек!
- Все равно глупый, - негромко добавил Володька.
Я не рассердился. Мне стало вдруг очень стыдно, что я, такой здоровенный, раскис и валяюсь перед ребятами. Я вскочил. Боль опять прошила руку, но я сдержался.
- Не скачи, снова загремишь, - хмуро предупредил Володька. - Лучше погляди, куда ты собирался лететь.
Далеко внизу штурмовали берег длинные водяные валы, а между утесами вырастали белые деревья: это вставали громадные столбы брызг. Только сейчас я понял, что в воздухе висит шум прибоя. Он был такой ровный, что казался частью тишины.
От края обрыва до прибоя было не меньше сотни метров.
- Ну, что? - сумрачно сказал Володька.
- Как ты меня удержал? - тихо спросил я.
Володька шевельнул плечом. Потом объяснил:
- Вон видишь камень? Я на нем лежал на спине. А ноги согнул и цеплялся за край...
Значит, он лежал навзничь на этой квадратной глыбе. Острая каменная грань врезалась ему под коленки, а веревка, намотанная на руки, срывала с ладоней кожу...
- Хорошо, что он подоспел, - шепотом сказал Володька и кивнул на Братика. - Сразу как вцепился тебе в воротник...
Два таких малька - и вытянули меня.
- Покажи руки, Володька.
Он ворчливо объяснил:
- Видишь, я штаны держу. Если отпущу, свалятся.
Он и правда еще не успел подпоясаться веревочкой.
- Никуда штаны не денутся. Покажи ладони.
Володька вздохнул, надул живот, чтобы штаны и вправду не съехали, и протянул руки. На ладонях были темные полосы. Но не такие страшные, как я ожидал.
Подошел Братик и застенчиво объяснил:
- Мы сразу листья приложили. Это черепашья трава, ее здесь много. Она тут же залечивает.
Это я и сам чувствовал: боль в руке опять утихла.
Володька подобрал с камней свою веревочку.
- Хорошая ты моя. Надежненькая... А этот вредный дядька тебя ножом. Тоже мне, Смок Белью...
- Откуда ты знаешь про нож? Ты же не видел.
- "Откуда"... Догадался. Мало ли чего я не видел? Зато слышал много... Как ты там висишь и ругаешься.
- Прости, малыш, - сказал я.
- Ладно уж, - снисходительно буркнул Володька и запоздало огрызнулся: - Сам малыш!
Братик засмеялся. Тогда засмеялся и Володька, и они посмотрели друг на друга.
А я обрадовался и рассердился. Рассердился на себя - за то, что до сих пор как бы в плену у жуткого случая. Все кончилось хорошо, сколько же еще вздрагивать? А обрадовался потому, что наконец понял: вот же он, Братик! Самый настоящий!
Теперь самое время начаться главным событиям. Не зря же Валерка послал нам раковину! Не для того же мы с Володькой пришли сюда, чтобы я поболтался на веревочке!
Было уже две Сказки: одна печальная и ласковая, другая - жестокая, но с хорошим концом. Должна быть и третья. Неизвестно какая, но должна.
...А Володька и Василек все смотрели друг на друга, словно шел между ними молчаливый разговор.
- Вы хоть познакомьтесь, - сказал я.
Володька небрежно глянул на меня:
- А чего нам знакомиться? Мы и так знаем...
Он взял Братика за руку, и мы стали спускаться с камней.
На ходу Володька негромко сказал Братику:
- Он про тебя много рассказывал... Тебя Васильком зовут? А можно Васькой?
Я поморщился. Но Братик сказал весело и просто:
- Можно, конечно.
Мы пошли по тропе среди травы. Я шагал сзади и видел только ребячьи затылки, освещенные луной. Оба лохматые и порядком заросшие. Темно-русый Володькин и совсем светлый Василька. Но я представлял, какие у Володьки и Братика сейчас лица. Володька пытается скрыть стеснительность за беззаботной улыбкой, а Василек поглядывает на него сбоку - смущенно и слегка нерешительно: кажется, хочет что-то сказать.
Наконец он проговорил вполголоса:
- Я про тебя тоже слышал...
- Он рассказывал? - торопливо спросил Володька.
- Он тебя во сне звал... В тот раз, после боя...
Володька перестал, кажется, улыбаться. Братик сказал:
- Я тогда и понял...
- Что?
- Ну... какой ты.
Володька помолчал и скованно спросил:
- Какой?
- Ну, такой... - Братик опять засмущался и не сразу нашел ответ. Потом серьезно сказал: - Как твоя веревочка...
Володька сбил шаг, и у них с Васильком дрогнули сомкнутые руки. Но не разорвались, а сцепились покрепче - ладонь в ладони.
Мне стало даже капельку обидно, что они идут рядом, а я один остался. Но в этот же миг Братик и Володька обернулись.
- Догоняй, - сказал Братик. - Ты не устал?
А Володька сурово заметил:
- Надо вместе ходить, а то опять куда-нибудь свалишься... Беда с этими взрослыми: ноги длинные, а толку никакого.
Я обрадованно догнал их, и они ухватили меня за руки с двух сторон. И пошли, крепко прижавшись ко мне. Может быть, потому, что тропа была неширокая, а по краям стояли высокие стебли с жесткими зубчатыми листьями.
- Василек, а что случилось? - спросил я. - Вы позвали...
- Ничего не случилось, - беззаботно сказал он. - Ну, ничего такого... Скоро дальнее плавание, на целый год. Брат хотел повидаться перед уходом.
- А как вы послали раковину? - вмешался Володька.
Все так же беззаботно Братик объяснил:
- Их посылают по солнечным лучам, когда полуденный ветер... Брат знает, он эти хитрости изучал, а я пока не разбираюсь.
- Мы к нему идем? - спросил я.
- К нему.
5
Скоро мы вошли в поселок. Белые домики с полукруглыми окнами и множеством деревянных лестниц в беспорядке толпились на склоне холма. Склон опускался к морю. По берегу шла высокая набережная. Она была выложена бугристыми плитами. Вдоль набережной стояли шесты, и между ними тянулись развешанные сети. На сетях, как выловленные в море серебряные монетки, сверкали крупные рыбьи чешуйки.
В лицо нам дул теплый ветерок, сети медленно качались. Пахло бочками из-под рыбы, сладковатой травой и морской солью.
Володька вертел головой, глаза у него блестели.
Изредка попадались навстречу мужчины в кожаных шляпах и полосатых фуфайках. Без удивления провожали нас взглядами.
Море шумело, и брызги иногда перелетали через парапет набережной.
У самого моря, за парапетом, поднимался еще один дом, не похожий на другие. Он был темный, с тремя рядами узких решетчатых окон, с тяжелыми звериными фигурами и узорчатыми фонарями на выпуклом фасаде. И я вдруг сообразил, что это высокая корма парусного корабля.
Мы подошли ближе. Округлый борт с балюстрадой навис над нами. На плиты набережной был спущен гибкий трап.
По трапу сбежал к нам Валерка.
Он без улыбки взял мои ладони и сказал:
- Здравствуй.
И с Володькой поздоровался. Как с давно знакомым. Володька смущенно засопел.
Валерка выглядел старше, чем в прошлый раз. Было ему на вид лет пятнадцать. Над губой темнели волоски, лицо стало худым и казалось очень смуглым. Он был в узкой черной форме. На плечах и рукавах его короткой куртки неярко блестело серебряное шитье. На боку висел тонкий палаш в черных ножнах.
- Он капитан? - шепотом спросил Володька у Братика.
Валерка услышал и улыбнулся:
- Штурман...
Мы поднялись по трапу, и несколько личностей пиратского вида почтительно расступились перед нами. Валерка привел нас в просторную каюту. Мягким, но сильным светом горела круглая лампа, подвешенная к выгнутой балке потолка. На широком столе были раскинуты карты. На картах спал большущий рыжий кот.
- У, какой! Больше Митьки, - с завистью сказал Володька.
- Это Рыжик наш, - сказал Братик.
Он потянул Володьку на обтянутую кожей койку, а мы с Валеркой сели у стола.
Была в нас какая-то скованность.
- Ты не сердись, - проговорил Валерка. - Я не встретил... Третий день погрузка, а сегодня еще подвязывали паруса.
Братик встрепенулся:
- Уже сделали? Мы пойдем, я покажу Володьке корабль!
Они вмиг исчезли из каюты. Я с тревогой посмотрел вслед.
- Да ничего, - успокоил Валерка. - Там кругом матросы...
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 [ 14 ] 15 16 17 18 19 20
|
|