ближайших родственников.
старыми делами заниматься станет, ручаюсь. Он же вас еще и ограбит при
случае. А вот если бы вы вместо него вернули к жизни, скажем, хорошего
милицейского работника...
просто никто не заказывал. Вот закажите - и вернем.
обойтись?
этом уже не со мной надо говорить. Вообще-то мы пока берем недорого. Но,
учтите, инфляция растет быстро. Так что если у вас есть намерение -
медлить не советую.
перечислением. Готов продиктовать вам наши банковские реквизиты. Будете
записывать?
13
Минули времена, когда разговаривали разве что на кухне, да и то далеко не
на каждой. Нынче словно бы вся страна превратилась в огромную кухню,
потому что говорят везде: на съездах, в Верховных Советах, на заседаниях,
совещаниях, митингах, на работе и дома, в очередях, где покупают, и в тех,
где сдают, где получают, где меняют, где... Много говорят, громко, со
вкусом. И ведь хорошо говорят! И одни - хорошо, и другие, те, что против -
тоже ладненько. Их бы словами - да кого-нибудь в ухо. Стоит ли после этого
удивляться тому, что и в нашей повести - говорят, говорят, говорят, так
что ни ушей не хватает - слышать, ни рук - записывать.
по крайней мере.
тогда-то и воскрешенный тогда-то (а что, ведь чего доброго появится
когда-нибудь в анкете и такой вопрос - если сохранятся до того времени
анкеты), вышел из дома, как мы помним, чтобы разыскать профессора и с ним
поговорить, предупредить его о милицейском внимании - наверное, в
благодарность за оказанную ему, Амелехину, услугу. Тут надо пояснить, что
профессором Доля Трепетный называл не кого иного, как Землянина - просто
потому, что более уважительного обозначения не знал. Помимо чисто
этических, были у Амелехина на этот счет еще и другие соображения, как мы
чуть позже если не увидим, то уж услышим обязательно. Вот почему Амелехин
тоже явился в кооператив. Пришел он туда несколько позже участкового
инспектора, потому что предварительно еще кое-куда зашел, где его помнили,
и по старым своим каналам - не по Беломорско-Балтийскому, нет - достал
кое-что, дабы не являться к профессору с пустыми руками, что с его точки
зрения было бы совершенно неприличным.
когда Амелехин появился в дверях, консультант по встречам как раз
здоровался с другим посетителем, появившимся за несколько секунд перед
Андреем Спартаковичем.
говорил вам: только людей в сборе. Отдельные части тела не Производим. Я
вас понимаю. Лев Израилевич, и сочувствую, но что поделаешь - до запчастей
наука еще не дошла, ни для автомобилей, ни даже для людей...
сделать прекрасный гешефт, или, как теперь выражаются, бизнес.
Колоссальный, уверяю вас. И работы немного.
валюту, за хорошие доллары продаем его - вы уже поняли, куда?
всенародного суда! Вы помните процесс Эйхмана? Помните, помните, я знаю.
Так вот - это мелочь по сравнению с процессом Гитлера, вы понимаете? И я
вас уверяю - такой процесс окажет хорошее влияние и на тех, кто сегодня
снова - даже и у нас здесь, вы понимаете... Тут ведь двумя годами лагеря
не отделаться... И на журнал "Юный штурмовик" тоже... Поверьте мне, это
прекрасная мысль!
всесторонне проработать. Знаете что? Вот я освобожусь сегодня, зайду
вечерком к вам, если вы не против; у меня, знаете, есть такая бутылочка -
прихвачу с собой... Посидим, посмотрим телевизор, потолкуем и о вашей идее
без помех, а то тут, сами видите... Вы ко мне, гражданин?
стоявшему близ стола и прислушивавшемуся к разговору.
действует?
сторону внутренней двери, к которой Амелехин незамедлительно и направился.
Он беспрепятственно отворил дверь - ту самую, из которой только вчера
вышел, - и оказался в помещении, громко называвшемся лабораторией, в
котором священнодействовал или попросту работал сам Землянин. Мы с вами
здесь уже бывали одновременно с капитаном Тригорьевым, так что вновь
описывать обстановку не станем. Скажем лишь, что тут куда громче, чем
ночью, что-то дышало, что-то пожужживало вокруг, помигивало, пощелкивало и
позвякивало, а пахло на этот раз не кислотой, а лавандой - потому что
Вадим Робертович после бритья пользовался именно "Лавандой", а не
"Консулом" или чем-нибудь еще. Сам источник этого запаха сидел за угловым
столиком, спиной почти упираясь в теплый цилиндр (Вадим Робертович с
детства любил тепло) и, подперев скулы пальцами, о чем-то думал - так
сосредоточенно, что на возникновение перед ним Амелехина отозвался не
сразу.
не теряя ни мгновения, ногой пододвинул стоявшую неподалеку кухонную
табуретку, сел на нее, извлек из бывшей при нем черной пластиковой сумки
увесистый сверток, развернул, обнажив старинные часы с нимфой, и поставил
их на стол. Часы удивленно пробили десять раз, и лишь на эти мелодичные
старинные звуки Землянин поднял, наконец, глаза.
данные? Давайте.
по столику. - В благодарность. Порядок знаю.
ли? Вчера только меня отсюда на волю выпускал. Из этого вот изолятора, - и
он указал пальцем на ванну. - Что, уже новый варится? - полюбопытствовал
он. - И долго это? Сколько, например, я у вас в ней пролежал?
- сразу не вспомнил. Здравствуйте, Андрей... Андрей...
дразнили его Андреем Динамовичем. Это, между прочим, свидетельствует о
высоком качестве землянинской работы - то, что даже детские воспоминания
сохранились у реставрированного.
зашли. Как себя чувствуете? Какие ощущения? Не возникает ли каких-нибудь
неудобств - телесных, психических?
исчезла. Как и не было. Попадешь опять на нары - за фраера примут. Ну
ничего, это дело поправимое.
внешний, так сказать, не органический признак... Но можно и не
восстанавливать, не так ли? Однако что это вы принесли? Прелестные часы...
Только зачем?
потом, я бы сказал, даже противозаконно...
глядь буду. Ах, извините, вырвалось. Ну... - он чуть подумал, - зуб даю,
что никаких неприятностей. Их в розыске нет и не было. Часики чистые.
простым человеком брезговать. Мало ли.
казалось самым постыдным - если тебя обвинят в пренебрежении простым
человеком. Интеллигенция вообще позволяет всем и каждому пренебрегать ею,
но сама - ни-ни! Не так она воспитана. - Я нимало не хотел обидеть... Я
Херберт Фрэнк
Володихин Дмитрий
Шилова Юлия
Корнев Павел
Бажанов Олег
Афанасьев Роман