обижайтесь, Ваше Величество, мой скутер плохо разбирается в тонкостях
этикета и, понятно, не умеет держать себя в присутствии коронованных особ.
Сказать откровенно, Ваше Величество, я очень боялся, что этому дурно
воспитанному субъекту придет на ум огреть Вас электрической дубиной. При
Ваших поистине королевских размерах такой исход дела был вполне
вероятен... А сейчас до свидания, тороплюсь. Будем считать нашу встречу
счастливым предзнаменованием...
выработать правильную стратегию поиска. Почти ничего не знаем. Короче
говоря, я вышел в воду с единственной целью стать приманкой для безумца.
головой. Прожекторы Манты светили мне в спину. Темная сердцевина конуса
пронизывающих воду лучей казалась горловиной бездонного колодца. Это моя
тень.
чем рассеянный свет прожекторов. Я скомандовал Манте ультразвуком.
Прожекторы погасли.
и далекий, празднично иллюминированный город... По извилистым автострадам
носились красные и лимонно-желтые огоньки, на площадях сновали толпы
снежно-белых, голубоватых и синих. В облаках светящихся точек и черточек
вспыхивали цветные огни светофоров, во всех направлениях, словно большие
пассажирские автоллеры, двигались лиловые пятна, отдаленные фонари
отливали перламутровым блеском, в туманной дымке мельтешили фантастические
узоры реклам.
впечатляющее. И каждый наблюдатель видит это по-своему: россыпи
драгоценных камней, млечный путь, созвездия, галактики. А мне почему-то
видятся города, в огнях, с многочисленным населением. В городах кипит
жизнь. Не такая уж загадочная для меня - многие из жителей хорошо мне
знакомы. И, может быть, поэтому я чувствую себя в какой-то мере
приобщенным к тайнам подводного континента. Но чувствую и другое.
общего с рыбой. И не только то, что я дышу жабрами, пользуюсь плавниками.
Всегда, когда я в воде и один, в тайниках моего подсознания просыпается
что-то чужое и смутное... Пожалуй, это можно назвать пробуждением древних,
очень древних; незнакомых людям инстинктов. Даже не инстинктов, а скорее
отголосков инстинктов, полустертых, сглаженных на гончарном круге
миллионов лет эволюции. Невозможно четко и связно рассказывать об этих
своих ощущениях, да и бессмысленно пробовать. Это все равно, что пытаться
проникнуть в область ощущений амебы, претерпевающей процесс очередного
деления. Крайняя простота - и необычайная сложность, таинство - и
примитив... Но так же, как, скажем, обертоны придают окраска звукам, эти
тончайшие, едва заметные, но, повторяю, какие-то упрощенные нюансы психики
накладывают странный отпечаток на чувства и поведение. Все это, очевидно,
хорошо известно каждому глубоководнику. Отсюда и "ангелы тьмы" в
противовес придуманным журналистами "ангелам моря".
психику акванавта. То есть, в сущности, не объясняют ничего. Все то, с чем
сталкивается морская медикология вне сферы разумения, находит временный
приют под вывеской "глубинная аффектация". Боюсь, что этот туманный термин
так и останется словесным пустоцветом, поскольку его изобретатели толком
не осознали, что в условиях бездны человек потихоньку становится рыбой, в
нем просыпается рыбий инстинкт. И нужно самому побывать в гидрокомбовой
шкуре, чтобы это заметить.
сушей, и чем дальше от берега и чем глубже идет погружение, тем очевиднее
этот разрыв. Вокруг вода, а внутри - сознание одиночества и своеобразной
изоляции от привычного мира. По сути дела труженики бездны отданы на
произвол стихии. Они остро нуждаются в обществе себе подобных, иначе им
трудно сладить с тем, что называется "глубинной аффектацией". Их пока
единицы. Потом их будут тысячи - окажется мало. Миллионы - капля в океане,
потому что Земля на три четверти Океан. Нужны миллиарды. И еще гармония
нужна, гармония в неминуемой эволюции гомо субакватикуса. Или равновесие -
если угодно - между тем, что человек готовится приобрести в воде, и тем,
что он уже имеет в себе после суши. А пока равновесия нет... Нет
равновесия?! Стоп!..
стремительном спуске. Мне повезло: я ударился грудью. Вспыхнули
прожекторы, осветив шероховатую поверхность базальтовой глыбы. Пока
нащупывал контактный диск, плавник сбросил меня со скалы, уволок к ее
подножию и, завертев в неуправляемом штопоре, швырнул в оранжевые заросли
прутовидных губок...
Кирка, обыкновенная кирка, насаженная на металлическую ручку. Таким
инструментом пользуются морские геологи. Я подхватил ее на песке где-то у
подножия злосчастной скалы. Первые плоды тактики "свободного" поиска!
Насколько хватал-глаз и позволял видеть свет, во все стороны простирался
цветущий подводный оазис. Я стряхнул с левого ласта крупного рака -
неимоверно длинные тонкие клешни! - и вернулся к подножию скалы, если
скалой можно было назвать клумбу красно-желтых цветов.
облеплена колониями актиний и звезд. Я повел фарой вниз и осветил песчаную
плешь. Призывно вспыхнул синеватый металлический отблеск...
оба здесь. И оба в рабочем состоянии: на тыльной стороне прикладов мигали
рубиновые глазки - индикаторы заряда. Кирка в одной компании с украденными
ружьями... Моя версия получает веское подтверждение. Где ты, безумец,
где?..
вершину. Сел на утес, обхватив каменный выступ ногами, задумался - "ангел
тьмы" в позе роденовского мыслителя. Вокруг сновала кормящаяся рыбья
мелочь. Любопытные мальки нахально теребили ворс на моих коленях. Манта
неподвижно застыла над головой.
думал о "равновесии". Чего-то с чем-то. Меня поразило совпадение
собственных мыслей с загадочным содержанием передачи. В каком-то маленьком
пунктике, в микроскопической детальке, но все же... "Я долго искала людей,
я нашла, не покидайте меня, верните безличность, нет равновесия..." В
этом, казалось бы, совершенно бессмысленном обращении мне слышится
отчаянный призыв. А если попробовать расшифровать? "Я долго ждал вас, я
дождался, теперь не покидайте меня; обреченный на одиночество, я потерял
рассудок, утратив равновесие между человеческой сущностью и теми
изменениями в психике, которые подарила мне враждебная пучина". Неплохо,
совсем неплохо. Но как быть с включенной в текст безличностью? Ума не
приложу... Как ни верти, а проклятая безличность никак не согласуется с
тем, чего я, надеюсь, уже достиг, применив к этой детективной коллизии
прославленную методику дедуктивного мышления. Не только не согласуется, но
даже находится в противоречии. Н-да...
кальмары никогда не атакуют сверху. На всякий случай я спустил
предохранитель квантабера. Может быть, Манта почуяла кашалота? А что! Эти
кишащие спрутами места вполне могут служить охотничьим угодьем для
зубастых китов, глубина позволяет. Конечно, было бы интересно понаблюдать
за подводной охотой кита, но как быть, если придется стрелять? Нет, лучше
уйти, не буду никому мешать. Стрелять в теплокровное животное просто рука
не поднимется: как-никак а все-таки мы родственники...
пропасть почти вертикально. Свет фары бледным пятнышком скользил по ее
шероховатой, местами бугристой поверхности все ниже и ниже, в нескончаемую
глубь. Мрачное однообразие...
с компасом. Карбункул батиметра светился желтым огнем. Двухкилометровая
глубина. Если батиальная карта не врет, где-то здесь должен находиться
уступ. Может быть, ниже? Посмотрим...
весьма симпатичной наружности. Я подергал его за усы - он погрозил мне
зубастой клешней. Ладно, старик, извини. Просто я рад, что встретил тебя,
мне здесь одному страшновато. Ухожу, ухожу. Вниз ухожу, туда, где раки
зимуют. Ты случайно не знаешь, где раки зимуют?
уступ, сплошь заросший губками, похожими на черные резиновые мячи.
к отвесной стене, откуда-то приплыл чудовищный макрурус и очень
недружелюбно поглядел на меня своими телескопическими глазами. Он обнюхал
кирку, которую я протянул ему для предварительного ознакомления, и
похлопал себя плавниками по огромному пятнистому животу. Макрурус,
конечно, не акула, но его круглая собачья морда и оскаленная пасть с
длинными загнутыми назад клыками никак не внушали доверия. Мне вдруг
захотелось прогнать его ударом ласта, как собаку, - пшел, дескать, вон!
Но, памятуя о повадках самонадеянных дворовых псов - клянусь, аналогия
полная, - решил оставить рыбу в покое. Кирку я бросил на камень. Захвачу
на обратном пути.
взглянуть на батиметр. Пока кристалл этого миниатюрного прибора сиял
оттенками теплых цветов, я мог не обращать на него никакого внимания. Но
если он начинал светиться зеленым... Я поднес руку к лицу. Да, он светился
зеленым запретным огнем... Триста атмосфер давления, три километра глубины