Чтение 14–й страницы книги ~Властелин молний~

что считала это ребячеством. Ты и сейчас так считаешь?

Она погладила его пальцами по лицу. Губы ее, раскрывшиеся в поцелуе,
были мягки и теплы.

- Вот как я теперь считаю, - нежно прошептала она.

В понедельник Хэвиленд вручил Эрику ключи от лаборатории, находящейся
внизу, возле самого вестибюля.

- Кажется, после своего приезда я туда еще не заглядывал, - сказал он.
- Делайте там что хотите, только не надоедайте мне. Когда нужно, я сам вас
найду. Ну, идите и постарайтесь хоть чему-нибудь научиться. Пока - все.

Это было сказано достаточно любезным тоном, но смысл сказанного не
оставлял никаких сомнений - Хэвиленд не желал с ним возиться. Хэвиленд
отлично понимал, что его, можно сказать, обвели вокруг пальца, но допустил
это потому, что Горин произвел на него хорошее впечатление. Утром он
говорил о нем с Уайтом, Фоксом и другими профессорами и теперь, свыкшись с
мыслью, что Горин будет его ассистентом, решил выжать из молодого человека
все, на что тот способен.

Тони Хэвиленд пришел в науку несколько необычным путем. Он был младшим
сыном в состоятельной семье и обладал собственным доходом в тринадцать
тысяч в год, две трети из которых мог тратить бесконтрольно. В день, когда
ему исполнится сорок лет, он должен был получить наследство, составляющее
восемьсот тысяч долларов, и одну четвертую доходов с фамильного
предприятия.

По окончании Гарвардского университета у Тони не было никаких
определенных планов, кроме твердого намерения не связывать своей
будущности с фамильной фирмой, занимавшейся заключением сделок на
недвижимость в Нью-Йорке. Чтобы оттянуть решение относительно выбора
карьеры. Тони сразу же после окончания университета, с согласия отца,
отправился на год за границу.

За три месяца до возвращения домой он познакомился с двумя молодыми
людьми - Уэйром и Помфретом, магистрами Кембриджского университета,
которые произвели на него огромное впечатление. Эта встреча решила его
дальнейшую судьбу.

Джефф Уэйр и Артур Помфрет выработали собственную жизненную философию.
Богатство и связи обеспечили им доступ в веселое и легкомысленное светское
общество, приятное в небольших дозах, но быстро приедающееся. Ум и
способности они решили отдать проблемам науки, но оба знали, что жизнь,
ограниченная одной наукой, суха и скучна. Тогда они нашли блестящий
компромисс, решив сочетать научную деятельность со светской жизнью. Под
сильным впечатлением взглядов своих друзей, их утонченной жизненной
мудрости и светского престижа, Хэвиленд в 1923 году поступил в аспирантуру
при Гарвардском университете, и в 1926 году ему была присуждена докторская
степень за диссертацию "Спектры поглощения тройной связи". В этом же году
он приехал в Нью-Йорк и стал работать в Колумбийском университете
ассистентом у Эрла Фокса. В 1928 году он получил собственную лабораторию,
и его работа стала привлекать к себе внимание.

Хэвиленд неуклонно шел в гору. Его брат и большинство друзей,
занимавшиеся делами или просто прожигавшие жизнь, переживали мучительную
тревогу, видя, как деловые предприятия, одно за другим, терпят крах. Тони
сравнивал их душевное состояние с собственным спокойствием и уверенностью
и поздравлял себя с мудрым выбором карьеры.

И сейчас, передавая Эрику ключи от лаборатории, Хэвиленд чувствовал
себя полным хозяином своей жизни и своего будущего. Жизнь доставляла ему
огромное удовольствие.

Когда Хэвиленд запретил Эрику надоедать ему, Эрик понял, что в его
глазах он уже не совсем посторонний человек, что он получил право на
некоторую близость - особую близость помощника, который обязан выполнять
приказы, но в то же время разделяет ответственность и славу. Эрик
улыбнулся и отправился пробовать свой новый ключ.

Лаборатория оказалась пустой комнатой в тридцать квадратных футов,
совершенно голой - в ней не было даже табуретки. Пол был цементный, грубо
оштукатуренные стены выкрашены серой краской. Вдоль стен, на высоте в
половину человеческого роста, шла коричневая деревянная планка дюймов в
восемь шириною, в которую через разные промежутки были вделаны газовые
рожки, краны, подающие сжатый воздух, и подводки для тока высокого
напряжения. Была тут еще глубокая раковина с двумя кранами. Для
исследователя, собирающегося ставить опыт, это помещение не оставляло
желать ничего лучшего, но являлось суровым укором для человека, пришедшего
сюда без определенной цели.

Эрик огляделся, тщательно осмотрел все приспособления, но факт
оставался фактом - он погиб. Прежде чем начать какую-либо работу, надо
было раздобыть рабочие столы, табуретки, письменный стол, самое
необходимое лабораторное оборудование. Потом нужно достать разные
инструменты и приборы. А с чего начинать, он не знал. Эрик сел на пыльный
подоконник и закурил, чувствуя себя незваным пришельцем, присвоившим чужие
права. Он вышел, не осмеливаясь оглянуться на вызывающе пустую комнату.
Идя по коридору, он молился, чтобы только не встретить Хэвиленда. Он
казался себе таким ничтожным и беспомощным.

На лекциях ему постоянно внушали, что целью всякого физического опыта
является измерение и выражение результатов в соответствующих величинах:
если измеряется масса каких-либо частиц - то в граммах, если температура
раскаленной докрасна проволоки - то в градусах Цельсия. Кроме того, он
знал еще, что каждый опыт имеет три стадии: проектирование прибора,
позволяющего произвести нужные измерения, тщательное конструирование этого
прибора и затем самый процесс измерения.

Эрик обладал достаточными знаниями, чтобы понимать, что первая стадия -
проектирование прибора для опыта - является настоящей творческой работой и
что для этого требуются не только основательные теоретические знания, но и
опыт инженера-конструктора. Более того, необходимо иметь представление обо
всех механических и электрических приспособлениях, которыми пользуются
другие экспериментаторы. Хэвиленд, конечно, отвечал всем этим требованиям,
и Эрик знал, что пройдет еще немало времени, прежде чем он сможет стать
ему по-настоящему полезным. Эрик сознавал это и прежде, но до сих пор
относился к этому довольно спокойно, как, например, к тому, что рост его
не достигал шести футов. Но сейчас его стало мучить сознание собственной
неподготовленности, он злился на свою неполноценность, она казалась ему
просто позорной.

Его учили, что современная физика имеет дело с мельчайшими частицами
материи; чтобы избежать ошибок и влияния на результаты посторонних
факторов, почти все опыты необходимо производить в вакууме. Значит, он
должен научиться сооружать из стекла и металла вакуумные камеры, куда
потом будет помещена аппаратура, и системы насосов для создания вакуума.
Необходимо также иметь приборы, измеряющие давление, чтобы контролировать
образование вакуума, и особые электрические приспособления, чтобы
управлять приборами, установленными внутри камеры. Таким образом, вторая
стадия постановки опыта - изготовление и сборка аппаратуры - требовала
знания трех профессий: стеклодува, механика и электротехника. Даже в том
случае, если бы он делал только чертежи, а всю техническую работу поручил
мастерам-специалистам, ему все равно пришлось бы овладеть этими
профессиями, ибо он никогда не сумел бы спроектировать практически
применимый аппарат, не зная технических возможностей каждого ремесла.

Итак, для того чтобы стать полезным Хэвиленду и приступить к научной
работе, он должен овладеть тремя техническими специальностями,
необходимыми каждому физику-исследователю.

С тех пор, что бы он ни делал, перед его глазами неотступно стоял образ
Хэвиленда. Хэвиленд наблюдал за его работой и каждую минуту должен был
убеждаться в том, какой дельный человек этот Эрик Горин.

Прежде всего Эрик решил овладеть ремеслом стеклодува. Для начала он
поставил в лаборатории стол, табурет, добыл паяльную лампу, печатное
руководство и кучу пирексовых трубок разного диаметра. Это скудное
оборудование едва заняло один угол просторной комнаты. Эрик мог работать
только по вечерам, так как дни его были загружены преподаванием, слушанием
лекций и, главное, подготовкой к экзаменам на получение докторской
степени. Он напрягал все силы, потому что над рабочим столом всегда
маячило неотступно следившее за ним лицо Хэвиленда.

Ему не раз приходилось наблюдать, как работают стеклодувы, и он имел
некоторое представление о том, что надо делать; к тому же руководство было
составлено очень вразумительно. Сначала все его попытки были чрезвычайно
неуклюжи, но вскоре он наловчился запаивать концы трубок и конусов, делать
тройники и колена и, наконец, мог уже почти автоматически регулировать
пламя паяльной лампы и обращался с 3-миллиметровыми трубками так же
уверенно, как и с толстостенными, широкими 55-миллиметровыми. Спайка его
была груба и шероховата, но вполне удовлетворительна. Он вызывающе
предлагал образу Хэвиленда покритиковать его работу. Лицо оставалось
безучастным.

Эрик виделся с Сабиной только по субботам и воскресеньям. Они проводили
время всегда одинаково: по субботам - кино, по воскресеньям - прогулка или
какой-нибудь музей, потом обед где-нибудь в дешевом ресторанчике. Сабину
очень беспокоили его руки - они постоянно были в ожогах.

При физическом факультете существовала большая мастерская с постоянным
штатом из пяти квалифицированных механиков, имевших в своем распоряжении
очень точные токарные, фрезерные и сверлильные станки. Механики занимались
изготовлением тяжелых и сложных частей для приборов. Эта работа отнимала
столько времени, что физики никогда не делали нужные детали
собственноручно, а предпочитали отдавать их мастерам, чтобы иметь
возможность заниматься другим делом. Но Эрик все-таки должен был уметь