Лучистая точка раздвоилась, как бы поплыла по воздуху и впилась в глаза
Мишеля.
Мишель застыл. В зябкой тишине, от которой по спине Мишеля побежали
неприятные мурашки, мерно и отдаленно раздался звон колокола. Мишель
считал удары. Пробило одиннадцать раз, и какая-то странная музыка, вся
составленная из легких свистулек, налетела на Мишеля...
Из голубоватой даля на него надвинулось круглое лицо тетушки Гвнриэтты,
улыбающееся и радостное... Нет, это не Рьетта, это кто-то другая...
Мама... Милая мама... Протягивает конфетку...
- Возьми, Мишель...
Видится угол маленького столика, покрытого старинной тарусиой скатертью,
лампа под абажуром, раскрытая книга... Окно, занавешенное тюлевой
занавеской. А за окном вой бури, и снег мягко плюхает в стекло ватными
хлопьями...
- Думайте по-русски, Мишель... Не думайте по-французски...
Бритый- господин сухо смотрит на Мишеля.
- Мне нужно, чтобы вы думали по-русски... Вы русский эмигрант и думаете,
как бы вам вернуться на могилу вашей матери... Об этом думайте по-русски...
Мишель почувствовал, что у него что-то затряслось в голове, как консервы в
запаянной банке, и слезы выступили на глазах.
- Да, я-русский и хочу туда!.. На могилку... Да, да...
Он без чувств свалился со стола, на котором сидел.
Весна в эгом году принялась дружно. Солнечные теплые дни точно гнались
наперегонки. На заводском дворе сторож Трофим стоял у ворот в распахнутом
тулупе, утирал пот с лица, щурился на яркий солнечный свет и говорил
сидевшему на скамеечке Луке:
- По такой погоде раздемши надо ходить...
Лука поглядел на тень от заводского корпуса, которая скоро должна была
коснуться нефтепроводной трубы, протянутой от бака в кочегарку, и ответил
не Трофиму, а своим мыслям:
- Полдни через десять минут будут...
Трофим кивнул головой.
- Мишутку дожидаешься? Сейчас загудит... А тебе что, не терпится?
- Дело есть.- почти про себя промолвил Лука.
- Так... Да у твоего сынишки и тут делов немало. Инженер заведующий его к
себе по отделу приблизил, Гэз прозывается, сурьезный гражданин... На
мастера выходит Мищутка, вот что... Сопливыш еще, по правде говоря, а
мастер...
- Новые времена, Триша, новые люди... Мы им не пример. Да и чего с прежних
времен пример брать? Если бы нас-то так раньше учили, как теперь...-Лука
сделал движение рукой, как оратор, подняв кулак кверху. - Если б давали
рабочему смысл и втолковали понятие, что к чему и зачем, так мы бы с
тобой, Триша. далеко бы ушли... А, правду я говорю?
- Еще б не правду, - вздохнул Трофим. - Вот они, молодые-то, вроде Мишутки
твоего, Дуняшки Роговой, Петьки Живца, они за теперешний порядок жизни
горло всякому недругу перегрызут, костьми лягут, а не сдадут...
Зычный рев басистого заводского гудка будто с размаху ударил в теплый
весенний воздух. Голуби, гревшиеся на крыше корпуса, испуганной стаей
взмыли вверх, покружились и опустились на крылечко жилой казармы, около
которой хлопотливо клохтали куры.
Из корпуса выбегали рабочие и работницы, на ходу надевая верхнюю одежду, а
то и просто в одних пиджаках, громко перекидываясь шуточками и
замечаниями. От корпуса поток людей разделялся на две речки: одна из
молодежи быстро катилась прямо через двор в столовую, а другая, из
пожилых, тянулась к калитке,-эти спешили на вольные квартиры в
призаводском поселке.
Гудок кончился. Пар, вырывавшийся из громадного свистка, торчавшего над
кочегаркой, распластался и таял под блестящими лучами солнца, будто
комочек рыхлого снега в весенней воде, а басистый гул еще звучал и пышными
волками плыл над заводом.
Лука приставил правую ладонь козырьком ко лбу и смотрел на крыльцо
корпуса. Мишутка вышел одним из последних, обвел глазами знакомую картину
заводского двора и увидел дожидающегося отца. Только что хотел
смальчишничать, прямо с верхней ступеньки спрыгнуть на сухое место,
перемахнувши через лужу и грязь, только приспособился к прыжку, а сзади
услыхал:
- Вот сейчас хлопнешься носом, хорош будешь...
Обернулся.
- Дуня? Все насмешничаешь?
Темные глаза Дуни вскинулись и блеснули.
- А ты это чего серьезничаешь? Нос кверху задираешь, что скоро мастером
станешь, еще разряд прибавят? Тогда к тебе и не приступиться...
- Оставь, Дуня... Чего насмешничаешь?
Мишутка сделал умоляющее лицо, а Дуня расхохоталась:
- У-У-У. какой сердитый... Смотри замуж не возьми, а то и хохотнуть не
дашь... Мы простенькие, в красных платочках ходим, не то что дачницы
образованные, которые разговоры разные разговаривают с такими вот, как
ты...
Дуня соскочила с крыльца на землю и крикнула вперед к столовке, где стоял
молодой паренек и махал Дуне рукой:
- Погоди, Живец... Я сейчас...- А потом тихо сказала Мишутке:-Иди, отец
дожидается... Может, что с дачи интересное принес?
В один прыжок Мишутка очутился рядом с Дуней.
-Ревнуешь? Я знаю, что ревнуешь... Но только то, что ты думаешь, это
неправда... Не так.
Дуня встряхнула плечами, как птица расправляет крылья, чтобы лететь,
приподняла тонкие стрельчатые брови к красной каемочке платка:
- Что ты меня улимониваешь? Меня не касается... - И опять крикнула
пареньку: - Петюшка!.. Жди!.. Сейчас!..
Лицо Мишутки побледнело.
- Если любишь... Если любила... - Он задыхался. Если... то пойдем сейчас
же к отцу, вместе пойдем. Слушай, что он хочет сказать мне. У меня от тебя
тайн нет. Ну?
Дуня скривила губы.
- Не нукай, не лошадь. Все равно не пойду... Да и чего это я с тобой тут
расстоялась, люди и то смотрят. -Темные глаза вспыхнули хитрецой. - Да и
Петька меня заждался...
- Как знаешь. - Мишутка опустил голову и пошел к стоявшему посреди двора
отцу.
- Что скажешь, тять? - спросил он Луку.
Но тот не ответил, а смотрел на Мишутку. Мишутка повернулся узнать, куда
смотрит отец. Позади стояла Дуня и улыбалась.
- Сам звал, вот я и иду за тобой.
- Ну да...-Лицо его просветлело, и он поторопил отца. - Говори при ней,
все говори...
Лука почесал бороду.
- Такое дело... Барышня с дачи сама приходила, с Аннушкой толковала, меня
дождала и просила, чтоб ты к ней пришел... Ты там у них радиоприемник
поставил, все будто работал он хорошо, а сейчас испортился. Всенепременно
наказывала прийти. Вот я и говорю...
- Только? - коротко спросил Мишутка.
- Больше ничего, - ответил Лука.
- Вечером бы сказал. Стоило из-за этого сюда переться...
- Да что ж, сынок... - Лука опять почесал бороду.- Она барышня
обходительная, очень просила, чтобы поскорей... Почему не уважить?
- Ладно, тять... - Мишутка посмотрел на Дуню и отца. - Сейчас не успею на
дачу, а после работьь схожу, сделаю, что просили...
- Ну, я пошел... - Лука повернулся и двинулся к калитке.
- А мы обедать поехали?-весело и громко сказал Мишутка Дуне, но сейчас же
замолчал: лицо Дуни сморщилось от какой-то внутренней боли, а в глазах
стояли слезы.
- Ты нынче обещал со мной вечером... А сам к этой пойдешь? Все туда
отлыниваешь? Закручивает тебя профессорская дочка? Я все знаю, как ты у
ней чаи распиваешь, как разгуливаешь... Подлец ты...
- Дуня, пойми... Я должен там быть... - крикнул Мишутка.
Дуня бросилась от него бежать к столовке, где ждал ее паренек. Она
подбежала к нему и вдруг почти безумно сказала:
- А вот подкараулю... А я вот подсмотрю...
Петюшка Живец только недоумевающе хлопал глазами.
Tax подошел к окну кабинета угрозыска и посмотрел на улицу.
- Еще никого не видать.
Акст, сидевший за столом, сказал, шевеля своими черными жесткими бровями:
- Они приедут ровно в назначенное время. Инженер Гэз - воплощение научной
аккуратности. Вы будете меня благодарить за то, что я вас познакомлю с ним.
Под окнами затарахтел автомобиль и гукнул три раза.
Акст сказал Таху;
- Это они. Ярко-синий кузов, бородатый шофер, седоков двое, так?
- Совершенно верно,-проговорил Tax и отошел от окна.
- Товарищ Аркадий,-приказал Акст своему секретарю, сидевшему за маленьким
столиком в углу кабинета, - дай мне те две папки, которые ты приготовил...
И потом иди встретить инженера Гэза и товарища Зубова, проведи их прямо
сюда.
Шекли Роберт
Гюго Виктор
Самойлова Елена
Орловский Гай Юлий
Распопов Дмитрий
Перумов Ник