ясно, почему, да? Ты можешь сколько угодно просаживать деньги на бегах
или предугадывать результаты этапов F1. Но не дай Бог тебя поймают за
ставкой на "челленджера". Даже на себя. Даже на слалом, хотя ты
скоростник. Не волнует. Расстрел на месте. То есть пожизненная
дисквалификация со скандалом и позором. В самые первые годы "Челлендж"
выперли человек десять. И чтобы не вводить остальных во искушение,
руководство Федерации посоветовало тренерам - отбирайте у людей
технику. Не знаю, как в других командах, но мы просто сдаем нашему
старику телефоны. Клянемся страшной клятвой, что обыскивать нас и
копаться в вещах не надо. И честное слово, ничего такого у нас просто
нет. Слишком легко отслеживается в наше время любой контакт. И слишком
хорошо все помнят, как шпионы Федерации в позапрошлом году взяли за
шкирку двоих французов-фаворитов. Для начала мужикам так обгадили
репутацию, что их потом и в ассенизаторы не взяли бы. А чуть позже
сквозь мутный поток дерьма всплыла наверх афера - оказывается эти двое
не просто играли, но еще и договорились с кем-то, что малость
притормозят когда надо. Посадили обоих. Чисто символически, на
несколько месяцев, но посадили ведь! В настоящую тюрягу. Чуть не
поймали организатора, но тот сбежал. Пытались засудить шведа, который
за счет французов брал золото. Швед сделал рожу кирпичом и отделался
дисквалификацией.
сетевыми терминалами, настроеннными только на прием. Ненавижу их: с
виду компьютер, а на самом деле чистое издевательство. Но лучше уж
так, чтобы без соблазнов. Береженого сами знаете, Кто бережет.
Естественно, в любом отеле есть мощный пост связи, но мы туда не
ходим. Сто процентов, что там околачивается дятел... Так что тренер
нас с Марией одарил выше крыши. Я прямо в холле врубил машинку - так и
есть, первым в списке приоритетных входящих стояла весточка от Крис.
"Ты мой герой. Люблю, жду". Судя по времени, она набила сообщение в
тот момент, когда ее герой финишировал. Не стала дожидаться, каким мой
результат окажется в итоговом протоколе. Оценила, как ехал, и сказала
что думала. Я забрался к себе, отдышался чуток, и набрал вызов. Мы
говорили почти час. И она ни словом не обмолвилась о том, что я ехал
быстро. Тогда об этом спросил я. Мне понравился ее ответ. "Я же видела
- ты летел. Это было прекрасно. Даже по вашей уродливой, мерзкой,
опасной трассе ты можешь летать, мой единственный. Ты самый лучший, я
тебя люблю, поступай как считаешь нужным. А я уже сказала - буду
ждать". У меня одновременно от сердца отлегло и на нем же потеплело.
Славная девочка Крис. Горы для нее сверну... Потом я вечер напролет
трепался с родственниками и знакомыми - меня действительно поздравила
куча народу, - а перед отбоем столкнулся у тренерской двери с Машкой.
Оба мы были с телефонами в руках.
прочесть в ее взгляде. Главное - как! Будто вернулась та Машка, с
которой мы целовались сто лет назад - сгусток энергии, молодой напор,
душа нараспашку, эмоции через край. И мне от этого взгляда стало
хорошо. Теплота, доверие, благодарность - то, что было почти утрачено.
Особенно благодарность. Года полтора уже благодарить Марию мне было
совершенно не за что. А теперь появилось. Выступила она сильно. Не так
мощно, как могла бы, но для первого раза в сезоне - отменно. Я
улыбнулся ей в ответ. "Спасибо, Маш, за сегодняшнее. Ты чудо, я тобой
горжусь. Ну что, теперь врежем им всем по-настоящему? Вот эбаут ту кик
сам эссез ин Гармиш?" - "Лет'c фак'эм олл!" - заорала наша красавица
на весь отель, делая соответствующий вставляющий жест. И я ей поверил.
собираемся?" - поинтересовался он у Машки. "А всем, - гордо ответила
та. - Всем, кто доедет до Гармишпартенкирхена!". Тренер задумался.
Слово "Гармишпартенкирхен" оказывает на него, как, впрочем, и на
большинство русских, некое воздействие, близкое к гипнотическому.
Очень уж похоже на "фак твою маму". Невольно пытаешься сообразить -
как же в городе с таким названием люди живут? Машка когда была
помоложе, очень любила этим словом пользоваться вместо тех, которые
воспитанные девочки не произносят вслух.
телефон и повернулся ко мне. Взгляд у него был изучающий, словно
тренер силился понять: что за волшебное превращение такое произошло с
двумя его бывшими любимчиками - и без разрешения?! Теперь в команде
любимчиков нет, одни бездельники, негодяи, лентяи и тунеядцы
(бездарями и дураками нас не обзывают - нельзя, а то еще поверим;
большинству родителей не мешало бы эту мою ремарку выжечь каленым
железом где-нибудь, допустим на тыльной стороне кисти, чтоб при каждом
взгляде на часы было им напоминание). Но когда-то тренер Пашку с
Машкой ставил другим в пример, усиленно продвигал, всячески пестовал и
втихаря мечтал, что ребята соберут все золото мира, а потом еще
поженятся. Кстати, он недолюбливает Крис. Разбила, видите ли, отличную
пару. Это помимо того, что она имеет наглость зваться Килли, но так и
не стала олимпийской чемпионкой. Я уже говорил - Крис внучка
гениального Жан-Клода, самого титулованного горнолыжника в истории.
Хоть тресни, а повторить его абсолютные победы никому больше не дано,
слишком узкая теперь специализация. Для спортсменов из поколения
нашего старика Килли больше, чем фамилия. Уверен, что книжка "На лыжах
вместе с Килли" была у тренера в детстве настольной или подподушечной.
Эх, бедная Кристин, и угораздило же тебя... Действительно, могла бы
пару раз взять золотишко в классическом Кубке хотя бы из престижных
соображений, честь семьи поддержать. Но Крис, увы (или к счастью?),
больше катается, чем съезжает. Для нее горные лыжи в первую очередь
забава.
вынул из моей руки телефон и сказал: "Ребята, вы молодцы. Я вас уже
замучился поздравлять, но все равно... Машка, иди сюда, дай я тебя
обниму. Спасибо. Еще раз спасибо, девочка моя. Павел, держи пять.
Сильно прошел. Благодарю. Но мог еще лучше, между прочим. Ребята, вы
же способны на большее. Я рад, что у вас такой замечательный настрой
перед Гармишпатер... киндер... перед Гармишем, и мы обязательно это
настроение закрепим технически. Готовы работать? Отлично. Собирайте
вещички, утром грузимся, послезавтра в Гармише начинаем трудиться до
кровавого пота. Не задирайте носы. Соблюдайте режим. Сами знаете, это
в ваших же интересах. Спокойной ночи, мальчики и девочки". Шмяк - и
исчез за дверью. Нервничает. Сбили мы его с толку сегодняшним
выступлением.
моя красивая умная девочка". Я свернул за угол, а сам все думал - вот
раздастся сейчас топот за спиной, налетит она на меня и начнет
допрашивать, неужели я ее совсем ни капельки не люблю... В этот момент
она и налетела. Как вихрь, мы чуть не упали, я едва нас поймал. А
Машка впечатала меня в стену, заглянула в глаза и сказала: "Поль,
хотела промолчать, да не могу. Спасибо, ты меня спас. Я просто
загибалась. Не знала, что делать. А теперь уверена - будет у нас круг
почета. И мы уйдем оба. Не бойся, дурачок, ты меня потом никогда
больше не увидишь. В общем - спасибо". И поцеловала - таким поцелуем,
какой, наверное, только за долгие годы неразделенной любви можно
выстрадать. С трудом оторвалась от меня, отступила на шаг - глаза
мокрые, - и пошла.
Крепко обнял, впился ей в губы, притиснул к стене. Дернул молнию на
куртке, под которой - знал - ничего не было. Целовал как безумный
упругие тяжелые груди с большими коричневыми сосками, напрягшимися
моей ласке навстречу. Услышал хриплый задыхающийся стон - это было как
музыка. Полсотни шагов отсюда до моей комнаты. Взял и понес, не
отрываясь от ее губ, сладких - какие же они у нее сладкие! - и полных
горячей истомы. Коленом надавил дверную ручку, дверь распахнулась, в
комнате темно... и тут Мария выскользнула из моих объятий и встала на
ноги. Протянул руку, она перехватила ее. Машка почти такая же сильная,
как я, это замечательно, ну, пойдем же! "Не надо. Поздно. Не надо.
Я... Я безумно тебя любила, Поль, но это все позади. И не стоит тебе
делать вещи, о которых ты будешь потом сожалеть".
Машка спрыгнула на пол - уже руку к ней я тянул скорее по инерции, и
взглядом манил в темноту непонятно зачем. "Я ведь тоже любил тебя,
Маша. Но...". - "Вот именно - но. Ты меня не жалей, все нормально".
Тем не менее, пальцы у нее тряслись, она пыталась застегнуть куртку и
не могла. Я потянулся ей помочь - шагнула назад. "Ты всегда боялся,
что я тебя съем. Закую в цепи. Ну... Какое-то время ты был прав. А
когда я изменилась, тебе было уже совсем не до меня". - "Жаль", -
вырвалось у меня искренне. "А мне-то... Но уже поздно. Я тобой
переболела. И хватит об этом, Поль. Еще протянешь ко мне руку -
сломаю ее. Ясно? Разрешаю на круге почета меня поцеловать. Один раз".
Все ясно, Мария. Умница ты.
ее грудь. Отнюдь не из тех, которые мне нравятся. Но с каким жаром я
ее целовал! Сейчас поостерегся бы - я вдруг представил себе, как мы
лежим друг на друге, и я уже у Машки внутри, и тут посреди этой
любовной идиллии меня охватывает глухое раздражение. Конкретно -
неприязнь к Машкиному телу, совершенно не тому, что мне надо... Ох...
Все-таки нельзя долгие годы носить в себе противоречивое сложное
чувство и не давать ему выхода. От этого случается комплекс
незавершенного действия - Генка рассказывал. Вот меня и прорвало.
Милая, бесконечно милая, дорогая Мария. Как дико влекло меня к тебе
юной! Недаром сегодня меня зажгли эти горящие ярким пламенем глаза.
Шилова Юлия
Сертаков Виталий
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Сертаков Виталий
Володихин Дмитрий