Задыхаясь, я ощутил, что если дернусь еще хоть раз, то просто оторвут
как руки, так и голову.
силой били в уши. Я судорожно, как рыба на берегу, распахнул рот.
Могучие лапы позволили воздуху хлынуть в грудь, но все еще держали
крепко.
именно эти слова? Они не так поняли, не так истолковали...
держали в воздухе. Могучие лапы придержали за плечи, чтобы не упал,
исчезли, но по запаху я чувствовал, что за спиной по-прежнему зверь,
перед которым медведь покажется плюшевым Винни-Пухом.
принадлежит женщине. - Побыстрее!..
так спокоен...
вдохнуть, но, оказывается, лапы лишь пропустили мешок мне до колен, а
затем сдавили с такой силой, что я с шумом выдохнул все, что успел
набрать в легкие. Меня перевернули, это я чувствовал, в поясницу больно
уперлось нечто вроде бетонного бордюра. Я понял, что меня несут на
плече. Справа легонько простучала копытами лошадь, но настолько мягко,
что шагах в трех уже не услышать. То ли по толстому мху, то ли копыта
обмотаны тряпками.
однажды, когда ездил к приятелю на Азовское море. Там берег завален
гниющими кораблями, старыми лодками, высыхающими водорослями, погибшими
на солнце рачками и рыбешками...
что с такой легкостью нес меня на плече. К чему-то привязали, толстая
веревка передавила вены на руках и ногах. Я тихонько вякнул про
возможность гангрены, вряд ли здесь знают про пенициллин, но в ответ
меня пропенициллинили ногой под ребра.
поверхность качнулась и задвигалась, словно началось землетрясение.
Веревки натянулись, меня трясло все сильнее, потом толчки прекратились,
но взамен все тело налилось свинцовой тяжестью. Невесть откуда взялся
сильный ветер, продувал даже сквозь мешковину. Плотную ткань прижимало с
такой силой, что, когда я приоткрыл губы чуть шире, давление встречного
ветра едва не вбило мне в глотку всю воздушную шапку земного шара. К
счастью, веревки бдили.
короткое мгновение вжимало в твердое. Это напомнило мне, как мы в
пионерском лагере устраивали гонки на прогулочных лодках. Там тоже после
сильного гребка, после вот такого мощного Удара веслами по воде лодку
бросало вперед...
трясло, а затем уже смирился настолько, что покорно ждал: будь что
будет. А легкий хмель, что туманил голову, выдуло напрочь. Я чувствовал
себя трезвым как стеклышко и только теперь начал потихоньку пугаться.
даже уловил какие-то запахи, тут же подо мной немилосердно затрясло,
ударило больно в копчик, еще и еще, потом тряска стихла, я слышал, как
заскрипел песок.
сняли, но мешок оставили, тащили, волокли, пинали, нарочно ударили лбом
о что-то болезненно твердое, затем скрип двери, теплый воздух, запахи
горящего масла.
светом. В Зорре самое освещенное место - тронный зал, но сейчас он
показался бы убогой и плохо освещенной каморкой. Кроме свечей и
светильников с маслом, здесь вдоль всех стен были протянуты ленты
странного светящегося мха. Он давал бледный свет, но не раздражающий
глаза, а скорее похожий на сияние ультрасовременных галогенных ламп.
оба в простых удобных одеждах, и молодая женщина - тоже в костюме,
который в Зорре показался бы чересчур вызывающим, а священники начали бы
дело о колдовстве. Как я понимаю, в Зорре все нестандартное подпадает
под статью о колдовстве. Все трое показались мне несколько странными, но
я не успел понять, чем именно, спросил, стараясь перехватить инициативу:
гигантских птиц? Все-таки перья - не Чешуя...
превосходством, а теперь улыбки разом поблекли. Старший из мужчин
вскинул брови, огромные красивые дуги. Я думал, что это у него такие
расширенные глаза, но когда он их расширил в удивлении они стали почти
на пол-лица. Но я ощутил дрожь в коленях, рассмотрев торчащие уши.
Такие, по слухам, оборотней. Но этот явно не оборотень, слишком тонок,
элегантен, аристократичен, а одежда на нем сидит, как на принце.
словно мелодия на серебряной трубе, - что тебя... по воздуху?
значит, поднялись высоко... а главное - гравитация...
здоровенный мужичок, мне до пояса, широкий, со вздутой, как у петуха,
грудной клеткой, с сильными руками, но коротконогий. И вообще
впечатление такое, что его самого сдавила гравитация по вертикали.
Третья, женщина, распахнула изумрудные глаза. Если первого я молча занес
в эльфы, второго определил в гномы, хоть и условно, то куда присобачить
зеленоглазую, пока не представлял.
резко вниз... или потяжеление, когда чересчур быстрый подъем... Хорошо,
я здоровый. Но если старика так повезете, то сердцу крышка. Или голова
лопнет.
рту. Глаза ее смотрели на меня с ужасом. Остроухий мужчина бросил в мою
сторону огненный взгляд, будто ударил кнутом по лицу, сказал торопливо:
причин. За ним охотились колдуны...
словно пытался вывернуть наизнанку.
Даже инфаркт - это всего лишь грудная жаба, что забралась в рот спящему.
вверх, сказал резко:
человек... очень странный. И знает слишком много из того, что даже у нас
не всем можно знать. Веревки снять... Вы не собираетесь убегать с
криками... сэр?
три или пять слогов, покачал головой.
еще такое говорил?
потрудившись наклониться сам, я. уловил прикосновение холодного железа.
Веревки распались, я с наслаждением начал растирать затекшие кисти. Эльф
и гном слегка отступили, только женщина осталась на месте, ее глаза
смотрели с вызовом. Мол, неужто посмеешь тронуть? Ты же рыцарь!
Кстати, ведьм, всяких там эльфов, гномов и прочую нечисть любой рыцарь
тоже считает своим долгом зарубить, а если не очень спешит, то медленно
и красиво сжечь на костре.
растирать руки. Началось покалывание, настолько острое, что я едва не
завизжал, как свинья под тупым ножом, но стерпел.
нет адвокатов, закончил, - понятно, по праву сильного. Но зачем? Выкуп
за меня никто не даст.
захватили тебя вовсе не ради выкупа.
переглянулись, явно эта фраза им показалась новой и значительной. Меня
толкнули в спину, за спиной я чувствовал присутствие огромного зверя, но
боялся повернуться. Здесь, наверное, еще не додумались надевать на
спецназовцев маски, чтобы народ не пугался их оскаленных морд.
страхом и болью. Из стен торчали толстые крюки, а ржавые цепи походили