к себе и молча нанес такой удар в челюсть, что злоумышленник покатился по
ступеням, точно сбитая камнем груша.
спасителя провернулась в воздухе, пистолет, выбитый блоком, блеснул рукоятью и
отлетел куда-то прочь. Бандит выбросил вперед ногу - и не попал, а
новоприбывший, напротив, очень ловко угодил ему в ту развилку, из которой растут
ноги.
выхватывает из-за пояса бесчувственного телохранителя игрушечный армейский
"марголин" и вскидывает руку.
дзинькнуло, свистнуло, и, перекрывая грохот музыки, в ночной тиши завизжали
колеса трогающегося с места "ауди"
из-под забора, запрыгивая в пятящийся задом автомобиль.
ощупывать свой затылок.
градоначальника голодающего Чернореченска служебное обиталище Курочкина
выглядело довольно неплохо: жемчужно-серые стены, хрустальная лампа и длинный
стол для заседаний, обставленный покойными кожаными креслами.
развило бешеную деятельность: в городе был объявлен план "перехват", никаких
результатов, разумеется, не давший. Машину мэра нашли через полчаса: она плавала
кверху брюхом в Осинке, - злоумышленники въехали на машине на мост, пятый год
строящийся через реку, и оттуда, со строящегося моста, ее и спихнули.
выразить соболезнования сильно набравшийся Константин Никишин, директор
"Чернореченскугля", набились откуда-то два почти трезвых корреспондента, и
господин мэр сказал в микрофон:
На городскую администрацию давят, потому что она поддерживает справедливые
требования шахтеров и не желает идти на поводу грязных чиновников из Москвы,
пытающихся нашими руками потушить тот пожар, который они зажгли своей
безответственной экономической политикой.
одиноким бериллом- камнем, приносящим владельцу счастье. Отчего-то мэр очень
любил это кольцо и всегда таскал его на пальце.
поближе. Зам. начальника городского УВД, Ваня Петраков, курил в полном
одиночестве. Из кармана Петракова торчала бутылка водки, и судя по запаху,
доносившемуся от мента, большая часть бутылки уже была употреблена в дело.
во тьму, и редкие квадраты освещенных окошек были похожи на прорехи в огромном
черном холсте.
спецагент одной левой.
пострадавшими были шофер и охранник. А наш дорогой мэр отделался больше
моральным потрясением. Если, конечно, он потрясся.
шахтерам, шахтеры начнут орать: "Директор - сволочь, мэр - негодяй". Комиссия
что, разбираться будет? Ей кость надо народу кинуть, она директора снимет, а
мэру велит подать в отставку. А теперь что комиссия услышит? "Мэр - наш
заступник, его москвичи чуть за нас не убили!" Ради таких лестных слов можно и с
синяком под глазом походить.
горлышка. Черяга хотел было прочитать ему краткую лекцию о вреде алкоголя, но
потом передумал и тихо пошел вниз по мраморной лестнице с пустой нишей, где
когда-то стоял бюст певца Чернореченска Панфеева, осененный переходящим красным
знаменем.
ней целиком, - и перина эта мягко обволакивала все синяки и ушибы, заработанные
им вчера как при выяснении отношений с Негативом, так и в драке с неизвестными
злоумышленниками, покушавшимися на мэра.
переминался здоровый бугай-шофер.
кирпичному особняку в Алаховке. По документам особняк принадлежал дочери
Курочкина, учившейся в настоящий момент в Калифорнии. Каким образом
девятнадцатилетняя дочка заработала деньги на трехэтажный особняк, документы
умалчивали.
расположенной на левом берегу Осинки. Возле гостиницы стояла толпа людей со
знаменами и лозунгами. Судя по содержанию лозунгов, толпа требовала выдачи
московских спецагентов, которые вчера ночью устроили покушение на дорогого ей
мэра. Черяга вспомнил, что вчера мэра на рельсах крыли почем свет стоит и
подивился изменчивости людских настроений.
видом на Осинку и металлического болвана. Плетеный стол на балконе был уставлен
яствами, подобающими скорее не завтраку, а ланчу, и был городской глава не один
- рядом намазывал черной икрой свежую булочку товарищ Луханов, храбрый деятель
профсоюзного движения.
вожак рабочего класса, как Луханов отложил свой бутерброд, вскочил с
удивительной для его веса поспешностью и закричал:
Владимировича!
прекратили забастовку. Люди, которые звонили нам с Геннадием и угрожали!
расстреляли пикет, - возразил Черяга, - вы даже, помнится, винили в этом
независимый профсоюз.
что в следующий раз стрелять будут из гранатомета, если я не прекращу
забастовки.
спохватился.
и на некоторое время за столом воцарилась тишина, прерываемая лишь звуком
ожесточенно жующих челюстей, - трое взрослых мужчин поглощали свежие кусочки
белого хлеба, увенчанные черной икрой да белой рыбой да хрустели огурчиками.
отправляя в рот хрустящую корейскую капусту.
раз это были все новые голоса, которые брали ответственность на себя и угрожали
выдрать мне яйца, если забастовка не кончится. К обеду мне уже хотелось
смеяться. В конце концов, на дороге скопилось тридцать семь поездов, свыше
четырехсот вагонов - считайте, двести фирм и предприятий ждут свой товар. Все
они готовы эту забастовку зубами загрызть. Любой из этих фирмачей мог решить,
что это классная возможность - лишний раз попугать шахтеров. Авось да выгорит.
Мне позвонили раз восемь.
кончится кокс, заводу конец.
расправы с шахтерами. Последний раз заявил, что... н-да, как бы вам сказать...
Если бы в России проводился чемпионат по матюгам, Железный Славик непременно бы