Спасти она могла лишь одного волчонка и выбрала первенца, самого крупного и
сильного- остальные подлежали безжалостному уничтожению. И если бы из-за
первенца появилась угроза ее жизни, она бы придавила и его, дабы спасти
материнское чрево, в благоприятных условиях способное дать не одно потомство.
ноги.
Найдут - такая уж судьба, жить будешь... Ну, что встал? Брысь отсюда!
землю, запутался, потом прополз на животе и, выбравшись на кабанью тропу,
неуклюже поковылял в ельник. Отпрянувшее было от вертолетных лопастей воронье
снова подтягивалось к логову, перелетая от сушины к сушине, но, увидев группу
приближающихся людей с ружьями, осталось на почтительном расстоянии.
с перьями и плотных не по погоде охотничьих пиджаках (во всем стремились
подражать немцам, западному, "цивилизованному" стилю). С ними оказался районный
охотовед и незнакомый милицейский подполковник, которого вчера не было. Жара
загнала комаров в траву, однако вся эта компания методично охлопывала себя
березовыми ветками.
присутствии иностранцев сохраняя официальный тон. - Вижу, волчицу отстреляли. А
выводок?.. Вячеслав Сергеич?
мешал или залетевший камешек. Прилетевшие ждали, паря себя зелеными вениками по
потным лицам. С Баруздиным у них были хорошие, почти дружеские отношения еще с
лесотехнического техникума - начинали бороться вместе, только Ражный тогда был
вольником, а нынешний охотовед- дзюдоистом: иначе бы никогда не получить в
аренду охотугодья...
компании.
раскидистой ели, отвел ногой ветку, под которой лежал вскрытый желудок.
тоже одолело любопытство, сгрудились за его спиной.
ножны. - Такая лосиха... Не может быть. Как минимум пару оставила.
гнали вертолетом. Сожрала приплод вместе с последом.
организовывать облаву, с тебя спросят.
безучастный подполковник, махая веткой, бродил около волчьей могилы, трогал
носком ботинка камни, разбросанную землю и еще какие-то невидимые со стороны
следы или предметы.
разберемся. Сейчас задача другая, нужен щенок. Вокруг логова хорошо смотрел?
покормить. В ельниках зажирают...
забытой на земле брезентовой куртки.
и чувства, но прикинулся лениво-спокойным.
обмусоленное волчонком место успело просохнуть на солнце. - Чья одежка?
взял командование на себя и стал расставлять тараторящих по-польски панов для
прочесывания прилегающей к логову местности.
приблизился к волчьей могиле, демонстративно глянул на десантные ботинки
Ражного, затем себе под ноги.
этого следопыта?.. Он закинул ружье за спину, рявкнул, как и положено
начальнику охоты:
цепью. Внимательно смотреть под елями и особенно в завалах валежника. как будто
грибы ищете. Все, пошли!
подполковник все еще стоял у могилы и, показалось, ехидно улыбался.
приближаясь. - Становитесь на левый фланг! Да смотрите, чтобы господа не
заблудились! Тут черт ногу сломит! Потом их искать!..
флангу на несколько шагов, и этого было достаточно, чтобы протопать и
уничтожить ботинками следы кирзачей.
мало того, милиционер красноречиво глянул в сторону осины с сорванной корой, у
корня которой в траве можно было отыскать волос от сбритой бороды Кудеяра...
на кабаньей лежке под елью, наткнулся на засыхающий, еще зимний помет.
Врожденный инстинкт маскировки запаха мгновенно проснулся и заставил его
выкататься в дерьме, после чего он услышал голоса идущих от вертолета людей. От
них воняло отвратительным потом на сотни метров, и это пробуждало иной
инстинкт- страх, но не трусливый, а, напротив, вызывающий злобу. Он не стал
прятаться, ибо, слившись запахом со средой, был неуязвим для человеческого
нюха, того не подозревая, что нюх этот совершенно немощный и к тому же,
большинство охотников даже не знали, как пахнет волк. Он лег тут же, возле
кабаньего помета, навострил уши и тихо, по малой толике потянул носом воздух,
улавливая теперь не эти яркие и мерзкие запахи, а сквозь них нечто иное,
тонкое- дух, исходящий от людей частыми упругими волнами, напоминающими
ритмичные и не ощутимые внешне порывы ветра. В сочетании с голосами и шумом
движения дух этот был страстным и агрессивным: за ним охотились, его
выслеживали, искали, и по тому, как толчки незримых волн становились чаще и
плотнее, по тому, как они будоражили собственный дух звереныша, не ведая, каким
образом, но безошибочно он определял направление движения каждого человека.
проявлял агрессивности и чего-то боялся сам, поэтому его движения и шаги были
робкими и неуверенными, а излучаемый дух не нес в себе опасности. Тот же, что
шел справа, напротив, хоть и двигался крадучись, осторожно, но при этом
напоминал бурю, катил впереди себя хлесткие, как выстрелы, угрожающие волны. И
запах от него был пронзительный, мускусный и отличимый от всех других. Охотники
были еще далеко, потому волчонок предусмотрительно перебрался под другую ель,
поближе к тому, что шел слева, и сделал это неосознанно, повинуясь пока еще
смутному внутреннему повелению. Люди наступали довольно плотно,
присматривались, поднимали нижние еловые лапы, лежащие на земле, ковыряли
ногами подозрительные кустики трав, лезли в завалы гниющих сучьев и лесного
мусора; волчонок же неведомым чувством угадывал, что прятаться следует на
открытом месте, за которое не зацепится человеческий глаз.
и, медленно удалившись, скрылся за деревом. Как только ослабли и истончились
агрессивные волны духа, унесенные вперед, звереныш понюхал ближайший к нему
след и подался к другому, самому крайнему, источавшему уже знакомый, хотя такой
же скверный запах. Человек, оставивший его, вообще не излучал охотничьей
страсти и азарта, не угрожал ему - наоборот, волчонок чуял в нем защиту и
помнил его руку на своей холке, такую же крепкую, властную и спасительную, как
материнские челюсти. Встав на след, он, не скрываясь, поплелся за этим
человеком, опять же повинуясь туманному, повелительному предчувствию, что
поступать надо именно так и не иначе.
переполох, останавливались Я один раз даже грохнули из ружья; волчонок
по-прежнему тянулся позади них, боялся отстать или потерять спасительный след и
все равно не поспевал. Далее начинались буреломники, перемежаемые боло-тинами,
ельники становились гуще, темнее, так что и в солнечную погоду сюда проникали
только отдельные лучи. Тучи комарья повисли за спиной каждого охотника, и чем
глубже в лес они уходили, чем ближе было логово, тем слабее и слабее становился
их злобный охотничий дух. В самом гиблом месте, среди осклизлых, гниющих
завалов леса, под которым шумел почти невидимый ручей и где сквозь кроны уже не
просматривалось небо, дух этот вообще испарился, и осталась лишь гадкая
человеческая вонь. Люди постепенно сошлись в толпу и встали, озираясь по
сторонам. Говорили шепотом, и следом за взглядом, за движением каждой пары глаз
двигалась пара стволов. Вдруг что-то ворохнулось в чащобе, треснуло, и тотчас
почти залпом ударили выстрелы, раздались крики, громкий, сдавленный шепот.
Картечь долбила по еловым лапам, по ветровальным пням и просто по мшистой
земле, изрезанной кабаньими и волчьими тропами. Пальба стояла несколько минут,
пока не послышался знакомый голос:
было пусто. В полном безветрии, царящем здесь, запах порохового дыма и пота
смешался и медленно стал растекаться во все стороны.
непроницаемой средой, и без всякой команды двинулись назад - шли торопливой,