Чтение 14–й страницы книги ~За право летать~

- С какой целью расследуете? Для очередной "Черной книги"? "Досье преступлений межзвездных варваров"? Вы что-то крутите, нажимаете на кнопки, тратите силы, деньги, время - зачем? Что можно ещё узнать сверх того, что уже известно? Можно только бить их, бить, бить...

- По большому счету мы все ещё не знаем ничего существенного, - сказал Адам тихо. - Мы только реагируем, более или менее примитивно. Как одноклеточные. У нас нет ни анализа, ни осмысления, ни стратегии...

- И не будет. Мы слишком отличаемся от них. И мы можем только одно: заставить уважать нас. Считаться с нами. В конечном итоге - бояться нас. Это все. Этого достаточно. Вот тогда они сами придут и расскажут о своих целях...

- С белыми флагами, - сказал Адам.

- Вот именно, - сказал старик. - С белыми флагами. И мы, может быть, согласимся их выслушать-Говорят, скоро появится новый визибл: для стариков.

- Не понял, - сказал Адам.

- На флот будут брать не только в двенадцать - четырнадцать, но и после семидесяти. Вот тогда...

Что за бред, неуверенно подумал Адам.

Все может быть, сказал внутри тот, другой. Просто - все. Ну, что мы знаем про эти долбанные визиблы, в конце концов?

Ничего. Нам сказали, что они представляют собой то-то и то-то. И нам не оставалось другого, кроме как поверить...

- Да, - сказал Адам. - Очень славно. Теперь мы будем смело отсиживаться за спинами не только детей, но и стариков... Не обижайтесь. - Он положил руку на напрягшееся колено старика. - Я перенервничал. Я ещё никогда не принимал роды.

- Странно, - сказал старик. - Вот я вижу, что вы отважный человек. Мужественный. И так рассуждаете...

- Как назовете девочек? - спросил Адам, тяжело вставая. - Уже решили?

- Дарья, - тут же отозвался старик. - И Александра.

Отделение, где лежал Санька, охранялось куда тщательнее, чем позавчера. То есть удостоверение Адама в конце концов проложило ему дорогу, но - через тройной кордон с вызовами старших офицеров и звонками кому-то совсем уже главному. На окнах в коридоре появились новенькие стальные решетки; коридор в двух местах перегораживали только что прилаженные (еще не всю штукатурную пыль успели подмести) противопожарные жалюзи...

Знакомый врач попался навстречу, на миг замешкался, но проскочил мимо, отвернувшись. Не понял, подумал Адам. Что же здесь происходит?

В кабинете заведующего отделением сидел некто в элегантнейшем сером костюме. Он смерил Адама взглядом, и Адам понял, что серый его узнал - скорее всего по какому-нибудь досье. И, узнав, поприветствовал: лени-во наклонил красивую продолговатую голову.

Адам кивнул в ответ как можно небрежнее и, в дальнейшем игнорируя постороннего полностью, обратился к заву, с которым за все предшествующее время успел переброситься лишь парой обязательных фраз:

- Вадим Викторович, приветствую вас! Как дела у моего племяша? Можно с ним поговорить?

Зав, милейший Вадим Викторович, привстал из-за стола и расплылся вдруг в широченной улыбке:

- А вот можно! Адам... э-э...

- Евгеньевич, - подсказал Адам.

- Молодец мальчишка наш, просто представить себе невозможно! Пойдемте, я вас провожу, а то лечащий его сейчас на консультации в инфекционном... вы меня подождите минуты три, инспектор?

Серый снисходительно кивнул,

- А чего это вы в хирургическом облачении, полковник? Меняете род службы? - Зав продолжал журчать, выходя из кабинета, но в коридоре тон его резко переменился: - Адам! Мальчишка выцарапался. Это какое-то чудо. И его тут же захотели забрать. Комитет, понимаете? Перевести в Лондон. Я уже молчу, что для перелета он слаб... Ваше начальство может что-нибудь сделать? Чтобы не отдавать?

- Забрать только его? - тихо спросил Адам.

- Так. - Вадим Викторович остановился и взял Адама за пуговицу. - Сейчас вы мне быстренько перечислите, что знаете сами, а я пройдусь по вашему списку...

- Пара обожженных и пораненных мертвых - и такая же пара...

- Ни слова больше. Они хотят вывезти трупы, мы отбиваемся: некоторые биохимические анализы ещё не закончены, я уже молчу про посевы флоры. Я думаю, мы сможем продержать тела у нас ещё несколько дней. Говорят, у марцалов есть диагностическое оборудование, которое позволяет весьма сэкономить время, но марцалы пока к нам с просьбами не обращались. А эти растяпы не могут сохранить даже то, что им и так в руки попало...

- Что, котята умерли?

- Один умер. Второй сбежал. Весь госпиталь перевернули, сейчас по окрестностям шарят. Вон - решетки, понаставили...

- А что со второй парой? - спросил Адам.

- Вы, должно быть, имеете в виду двоих врачей, пострадавших во время пожара в лаборатории особо опасных инфекций? - с нажимом сказал Вадим Викторович. - Состояние крайне тяжелое и в общем-то ухудшается. Мы делаем все, что можем...

Дверь ординаторской открылась, в коридор выглянула женщина-врач с восточным - среднеазиатским? - лицом. В руке её была черная телефонная трубка с длинным витым проводом.

- Вадим Викторович, тут какого-то полковника Липовецкого спрашивают. Это не тот, что у вас сидит?

- Нет, это вот этот, - сказал Адам, протягивая руку. - Спасибо... Слушаю, - в трубку.

- Адам? - Это был голос Мартына.

-Я.

- Ищу тебя по всей матушке-Расее... Логин?

- Щ-805-ИТЗ-027

Логины были одноразовые; сейчас Мартын вымарывал очередной из списка.

- Похоже, что это взаправду ты. Тебе депеша из Аравии.

Срочно приедь и расшифруй. Там такие восклицательные знаки...

- Вот сейчас все брошу и приеду. Павел Петрович, здесь кузены буянят. Хотят забрать моего племянника, представляете? Я ничего не понимаю.

- Так... тогда приказ меняется. Жди меня, я сам приеду. И депешу привезу. Шифровальный блокнот у тебя с собой?

- С собой. Я не все в сейфе оставляю...,

Ну да. И зав предупредил. И сестра выскочила из палаты, улыбаясь. Но все равно Адам не поверил глазам.

В койке на высоких подушках полулежал истощенный, наголо бритый, весь в синяках, но - сияющий и никакой не старик, мальчишка. Только что с того света? Право, пустяк... Глаза все ещё сидели в глубине глазниц, но оттуда шел такой свет...

Увидев Адама, он попытался спрятать улыбку, придать лицу строгость, однако вот не получилось. Тонкие растрескавшиеся губы растянулись до ушей.

- Господин полковник...

- Лежать, лейтенант. Наслышан о новых подвигах. Рад безумно. Мать уже знает, что ты - на поправку?

- Полчаса как убежала,.- сказал Санька снисходительно. - Она у меня такая: в темпе вальса - раз-два-три...

- А ты знаешь, - сказал Адам, присаживаясь, - что мы с тобой не только родственники, но и давние знакомцы? Помнишь, ты меня газировкой окатил в новогоднюю ночь?

- Я? Не может быть...

- Сидел под столом, и чем-то тебе мои носки не понравились...

- Помню... - прошептал Санька. - Это как раз, когда... O-е!.. Так это вы и есть - мой дядя Адам?

- Вот и познакомились, племяш. Мир очень тесен. И становится как-то все теснее.

- Да... Вам Эдуард Иванович передал, что я сказал?

- Доктор твой? Передал. Все, как надо.

- И что вы по этому поводу думаете? Не поглючилось мне?

- Нет. Не поглючилось. Все так и было.

- Но ведь такого... не бывает. Или это какие-то опыты?

- Пока не знаю...

Вот придут они в себя - мы и спросим, - чуть было не сказал Адам, но удержался, решил: слабоват ещё парень, перевозбудится. Попозже. Устроим им очную ставку...

- А правда, что меня в Лондон переводят?

- Нет, - твердо сказал Адам. - В Лондон тебе категорически незачем. Потом разве что. когда поправишься... Красивый город. Один из моих любимейших.

- Я смогу летать? - В голосе звякнула надтреснутая сталь.

Адам помедлил с ответом.

- Просто летать - наверняка. Драться - вряд ли.

- Понятно...

Вряд ли тебе это понятно, подумал Адам. Никому не понятно, как тебе удалось восстановиться. Чудо. Бабка в церкви отмолила, что ли...

Хотя была ли та бабка хоть раз в жизни в церкви? Может, и была. Не всю ведь жизнь была она адмиральской вдовой - а жены морских офицеров в церквах стоят ох как нередко."

Отношения Комиссии ООН по инвазии, или Коминваза, или просто Ай-Си, - и Международного координационного комитета по отражению инопланетной агрессии при Всемирном Оборонительном Союзе, или Комитета ВОС, или просто Комитета, - имели недолгую, но богатую историю, окрашенную во все цвета неприязни, - и чем-то напоминали отношения обедневшего аристократа с распальцованным нуворишем, которые при всем при том вынуждены - волею судеб - работать в паре и даже в каком-то смысле "скованы одной цепью". ООН, организация старая, чисто земная и финансируемая национальными правительствами, могла позволить себе едва ли одну двадцатую тех трат и того размаха деятельности, которые считались обычными для ВОС. ВОС был создан марцалами, управлялся марцалами и финансировался марцалами через гигантские территориально-производственные комплексы, "зоны-Т", использующие марцальскую (и вообще внеземную) технологию. Разобраться в экономике этих комплексов земные специалисты не могли до сих пор, хотя марцалы вроде бы ничего не скрывали. Вот, смотрите все: шляпа, в неё засовывается рука... не забудьте сказать "бре-ке-кекс..." - и тащите кролика. Не получается? Странно. Попробуем ещё раз... Эффективность финансовых вложений в "зонах-Т" составляла сотни процентов, иногда доходя до тысячи. При этом продукция гражданского назначения продавалась по всей земле весьма дешево, а оборонно-космического - поставлялась безвозмездно. Территории самих "зон-Т" и окружающие земли - процветали...

Понятно, что знаковые отделы этих международных организаций - Ай-Си, с одной стороны, и Комитет - с другой, вели себя по отношению друг к другу вообще безо всяких дипломатических условностей, вставляли друг другу палки в колеса и всяческие фитили куда надо и куда не надо - и часто старались первыми нарушить заключенные недавно соглашения. Иногда это приносило преимущества. Обычно - кратковременные.

Требование комитетчиков предоставлять все впервые обнаруженные образцы внеземных форм жизни им, и только им, было жестким, ультимативным и до последнего времени сомнению не подвергалось - может быть, по причине полного отсутствия этих самых впервые обнаруженных образцов. Но логика в требовании была: с одной стороны, инстинктивная (и исподволь наведенная в давние, ещё до Вторжения, времена) космоксенофобия людей могла помешать в исследованиях; с другой - а чем черт не шутит, вдруг в этих фантазиях о межзвездных чудовищах есть какая-то рациональная долька? Марцалы утверждали, что не встречались с фауной и тем более с разумом, отличными от земного-имперского-марцальского типов. То есть не ведущих рода с некоей прапрапрародины. То ли погибшей, то ли затерянной в бездне в результате вселенского катаклизма, имевшего место то ли двенадцать тысяч, то ли четыреста тысяч, то ли пятнадцать миллионов земных лет назад. Такое расхождение в датировке объяснялось самой природой катаклизма: это был необъяснимый в рамках традиционной науки пространственно-временной сдвиг, в результате чего физическое пространство и физическое время как бы обменялись некоторыми осями координат; образовавшаяся в результате катаклизма Вселенная количественно ни на атом не отличалась от той, что существовала раньше, но обладала совершенно иными качественными свойствами...

Был период, когда Адам всерьез пытался это постичь, читал статьи, брошюры, посещал лекции... Но потом здраво решил, что эта загрузка ума не оказывает ни малейшего влияния на исполнение им служебных обязанностей, и постарался все более или менее основательно забыть. Отставив только выводы.

Выводов было не так уж много. Когда-то где-то существовала чрезвычайно развитая цивилизация, условно называемая "древней Империей" или "Архипелагом", разбросанная на десятках, а то и сотнях планет. Очевидно, космические расстояния тогда не имели значения... После того как Вселенная изменилась и попадать из звездного пункта А в звездный пункт Б мгновенно (или хотя бы очень быстро) стало невозможно, все эти планеты превратились в одинокие островки в безбрежных океанах. На многих таких островках люди погибли. На некоторых - одичали, слились с природой и пребывают в таком состоянии поныне. На отдельных - скажем, на Земле или на планете марцалов - выжили, прошли через бесчисленные испытания и создали свои уникальные цивилизации. Наконец, на избранных - каким-то чудом сохранили древние знания и. технологии, развили их, адаптировали под изменившиеся условия - и в конце концов объединились в Империю, в чем-то величественную, в чем-то чудовищную...

Впрочем, прямая информация об Империи на Землю практически не попадала. А марцалов Адам достоверными источниками давно уже не считал.

Следующие полчаса Адам провел в обществе взбелененного Мартына и того серого инспектора, послушал, о чем они говорят, и понял, что Саньку оставляют в Питере - но до какого-то не вполне определенного срока, и серый пытался вытянуть из Мартына какие-то даты, а Мартын городил всякую чушь, но дат не называл. Было видно, что противники схватились на зыбковатом правовом поле - для которого ещё не прописаны все правила игры, а прецедентов катастрофически не хватает. Пожалуй, здесь решающим фактором было эластичное упрямство, умение заморочить противнику голову и вывести его из себя - а этими качествами Мартын обладал как никто другой.

- Котов вы как подманиваете? Просто на кыс-кыс или на колбасу? - вдруг вроде бы ни с того ни с сего спросил он, и это решило исход схватки: серый вскипел и выскочил из кабинета. - Учись, - спокойно повернулся Мартын к Адаму, - В следующий раз - будешь сам.

- До следующего раза они могут не дотянуть, - сказал Адам и протянул шефу расшифрованную депешу принца.

Мартын прочел, потер горбинку носа, сложил бумажку ввосьмеро и сунул в карман.

- Какой-то очень уловистый нынче месяц, ты не находишь? - спросил он. - К чему бы это?

- Мой друг Абалмасов утверждает, что к потопу, - сказал Адам. - Он строит ковчег.

- К потопу... к потопу... Механизма не вижу. Нет, что-то другое... - И Мартын, оставив Адама в полном недоумении, испарился.

А Адам, вспомнив депешу, теперь лихорадочно-спокойно пытался выстроить линию поведения так, чтобы этот новый действующий - по-настоящему действующий! - фактор обратить на пользу себе, а не оказаться у него на пути. Похоже, эти когтистые ребята готовы на все...

Глава девятая.

КОГО ТОЛЬКО НЕ ВСТРЕТИШЬ В ПОДПОЛЬЕ...

Все ещё 22 августа 2014-го

...В парадной резко пахло растворителем, стружкой и бетонной пылью. Новенькая дверь легонько чвакала непросохшей в петлях краской. Адам медленно поднялся по лестнице, касаясь ещё необтертого бруса перил (бук или красное дерево? - он присмотрелся, но в полумраке не смог определить), положенного на щербатую чугунную решетку. Тщательно, впрочем, выкрашенную. Чувствовался знакомый армейский стиль: быстро сделать то, что можно сделать быстро, а остальное закрасить.

Квартирной двери турборемонт не коснулся. Адам вдавил кнопку звонка. Сколько лет он тут не был?..

- Входите, не заперто, - раздалось откуда-то из глубины.

- Людмила Михайловна? - Он осторожно вошел в темные и душноватые недра квартиры. Пахло чем-то сладким и дымным - будто подгорел сахар. - Это Адам Липовецкий, вы меня ещё помните?

- Умерла Люда, - сказал из темноты старушечий голос. - Как про Саньку узнала, так в тот час и померла. Вчера схоронили.

- Калерия Юрьевна?!

- Я, Адичка, я. Дочку вот схоронила. Теперь правнука хоронить готовлюсь. Ты уж не обижайся, что не прибрано тут...

В костяном голосе не было слышно слез.

- Так вы ещё не знаете?! - Он рванулся на голос, упал на колени, нашел в темноте и сжал тонкие сухие запястья. - Вам ещё не сказали?! Жив Санька и жить будет! Я только что от него! Врачи глазам не верят - живой! Уже и лопает нормально, вы ему каких-нибудь пирожков заверните, а то - госпитальная еда...

- Свет включи, - сказала Калерия. - Вон, в холодильнике - капли. Накапай... да нет, давай так... и залить...

В дверь позвонили.

- Открыто! - твердым голосом отозвалась Калерия.

- Это я, ба... - На миг Адаму показалось, что Санька сбежал из госпиталя, и только потом он сообразил, что голос хоть и очень похожий, и хрипловато-низкий - но женский. - Ой, тут кто-то уже... здравствуйте...

- Здравствуй, Аля, - сказал Адам.

- Это Адичка, - сказала Калерия. - Видишь, какой он теперь. В чинах, в орденах... Что ж ты мне не позвонила, коза?

- Связи нет, - сказал Адам. - Я тоже звонил. Сказали, до вечера по всему Ваське - не будет.

- Значит, ты уже знаешь... - Аля как-то сразу осела и стала уставшей. - А я думала - хоть одну радостную весть... - Она беззвучно заплакала.

Адаму сделалось неловко.

- Видишь, как у нас, - сказала Калерия. - Салат-винегрет - и горе, и радость, и медные трубы.

- А мне бежать надо, - сказала Аля. - А я вся разреванная. Я ведь на минутку заскочила... мне ведь ещё бы к Юлечке, ей сказать...

- Умойся, - посоветовала Калерия. - Иногда помогает.

- Юлечка - это кто? - спросил Адам, заподозрив появление очередного малолетнего родственника.

- Это подружка Санькина, из Флота тоже, только назем-ница... - Калерия закашлялась. - Что с дитями делают...

Адам промолчал.

Из ванной Аля вышла почти такая же, какой он её помнил, - в спиральных кудряшках. Припухшие глаза были широко раскрыты.

- Полетели, - сказала она. - Попробую сегодня завотделением уболтать - чтобы в палате ночевать оставили. Мало ли - вдруг он чего испугается...

Она забралась в холодильник и несколько минут ворочалась в нем, набивая едой розовый, с бантиком, рюкзачок. Потом повернулась к Адаму:

- Данте Автандилович говорил - вас на похороны в городе не было, так вы на девять дней приходите, хорошо? Мама вас очень любила...

И, не прощаясь, она вылетела за дверь.

- Ну? - сказала Калерия. - И кто ей даст тридцать пять лет?.. Садись, Адичка, поговорим. Я ведь знала, что ты придешь. Данте доложил, что ты Санькиным делом занимаешься. Я не успела собрать много, но кое-что...

За чаем с марципановыми булочкам и Адам постигал философию подполья, коего Калерия Юрьевна пребывала главою. Состояло оно из людей вполне зрелого возраста, среди которых доля усомнившихся была достаточно большой. Калерия Юрьевна объясняла это тем, что нынешние шестидесяти пяти - семидесятилетние - особенно в России - получили очень мощную прививку против всяческих проявлений массового восторга. Сказывался, конечно, и нормальный возрастной скептицизм, переходящий в старческое брюзжание по любому поводу, а ещё лучше без повода. Может быть, играла свою роль и ностальгическая атрибутика: тонкие листки бумаги, слепые десятые машинописные копии каких-то статей, самодельных журналов, бюллетеней, которые передают из рук в руки, переписывают, перепечатывают, прячут от детей... Кроме того, сказывался класс образования и всякой прочей подготовки: к началу вторжения многие уже имели и высокие научные степени, и надлежащую квалификацию в делах и умениях, оказавшихся вдруг излишними. Вот эта, как назвала её Калория Юрьевна, "сытоватая невостребованность", и оказалась бродильной закваской недовольства, возникшего в среде некоторой части научной и технической интеллигенции - той части, которая осталась практически не у дел.

А еще, в отличие от родителей, вдруг проникшихся оборонным духом, бабушки и дедушки готовы были на все, чтобы спасти внуков.

Адам и раньше догадывался, что такое существует, - но сейчас впервые прямо услышал о врачах-педиатрах, осуществляющих микрокалечащие операции ещё грудничкам, чтобы не слишком осложнить этим ребятам жизнь на Земле, но навсегда закрыть дверь в космос; об общинах, закрытых от постороннего влияния и ещё более строгих, чем всякие там староверы и мунисты, - и о психотехниках, разрабатывающих концепции и методики образования таких общин и квазирелигиозных сект; наконец, о целых научно-исследовательских институтах, существующих нигде, но тем не менее ведущих важные исследования как самого человечества, так и его разнообразных оппонентов, с целью дать ответ на вопрос: чего вам всем от нас надо и как от вас, ребята, отвязаться навсегда?..

Бабка Калерия отдавала себе отчет в том, что функционирование подобной сети неизбежно приводит к возникновению всякого рода противоречий и как результат - к созданию организованной оппозиции, чаще самого крайнего, радикальнейшего толка. За ними нужен был глаз да глаз... но старички пенсионеры из безопасности и военной разведки понимали толк в такого рода делах; недавно, например, удалось нейтрализовать нескольких выживших из ума маразматиков, собравшихся устроить взрыв в месте скопления марцалов - на торжественном выпуске гардемарин Космофлота...

Но в последние месяцы контрразведка Калерии нащупала нечто новое - причем такое, чему не могла дать оценки и просто не знала, что с этим делать. Где-то в недрах детских и молодежных организаций, пестуемых марцалами, обнаружились неявные очаги то ли сопротивления пестунам, то ли напротив - предельного радикализма ("марцалы - слабаки, нам бы их технику, а сами пусть уматывают...") и стремления быть "папее папы". В обоих случаях подобные настроения следовало бы приветствовать, но - что-то мешало. Все попытки аккуратно разговорить внуков, причастных к этому образу мыслей, натыкались на внезапную и дикую враждебность.

Словом, подполье ставило в известность правительство, что происходит нечто нежелательное - для всех.

...Так или иначе, по делу или нет - но неплохо бы Адичке впредь забегать почаще, пить чай с булочками и вареньем, слушать разговоры - потому что не радио же проводное бесконечно слушать, вот люди и собираются, как в старину, на кухнях, опять же чай, булочки...

Под булочки и чай Адам, как мог сжато, рассказал все, что произошло в тот день над Землей, стараясь ничего не упускать и ничего не повторять. Хотя нет: про людей-кошек он сказал дважды. И очень настойчиво. Кажется, его поняли.

Снова госпиталь

...Охрану инфекционного бокса одномоментно несли четверо: двое в штатском- контрразведка - и два офицера в форме. Начальником караула был контрразведчик, некстати похожий на постаревшего Саньку: невысокий, щуплый, лопоухий и вислоносый, с бледным лицом, изборожденным глубокими морщинами, и темными запавшими глазами. Ему могло быть как двадцать пять, так и шестьдесят. Фамилия его была Сарафанов, и Адам когда-то давно слышал её, но не мог вспомнить, в связи с каким делом. Во всяком случае, дурных ассоциаций вроде бы не возникало.

Адама он понял с полуслова. Понял - и в глазах появилась некоторая озабоченность.

- Понятно... - Сарафанов сильно пришепетывал, получилось "поняфно". - Значит, вот из-за чего у них тут шухер... плановые учения. Ничего не сказали. Ну и мы им ничего не скажем.

- А есть что сказать?

- Да тут краем глаза ребята кого-то замечали пару раз... Действительно - краем глаза. Может, и померещилось. А может, и не очень.

- Можно поговорить с тем... кому померещилось?

- Почему бы нет? Мироныч, где сейчас Годзилла? Спит?

- Не, Валер Палыч, закусывает. Тут за углом славная забегаловка, блины - за уши не оттащить. Он и наверстывает...

Забегаловка была действительно славная. От полудюжины блинов с маслом Адам внезапно осовел и на некоторое время как бы вывалился из тела. То есть он прекрасно понимал, что ему говорят и что говорит он сам, но - только понимал, а не говорил. Присутствовал при разговоре, но не участвовал.

Годзилла, здоровенный, наголо бритый костлявый татарин (он представился, конечно, но в этом состоянии осовения Адам не смог зацепиться за фамилию, поэтому продолжал называть его про себя Годзиллой; и где-то на краю сознания вертелась нахальная и наверняка несправедливая дразнилка: по улице ходила нетрезвая Годзилла...), был, помимо всего прочего, серьезным проработанным эмпатом. Он не мог сказать, что видел что-либо своими глазам, но несколько раз, несомненно, ощущал присутствие кого-то живого, настороженного, но не агрессивного... с этаким кошачьим оттенком, сказал он, дался бы в руки - гладил бы по шерстке и гладил... Но прятался этот котенок настолько умело и ловко, что приблизиться к нему никак не удавалось.

Котенок, отметил про себя Адам. Годзилла его так ощутил - как котенка. Я ведь ничего не говорил. Вот черт... неужели на самом деле - новая раса? Или все-таки какая-то генная инженерия? Он представил себе, как бесятся сейчас кузены, упустившие свой шанс...

Охраняемая территория была немалой: сам бокс располагался в бывшем бомбоубежище, в центральной его части. По бокам и немного сверху были пустые - и не очень пустые - помещения, в которых с помощью примитивного компрессора могло поддерживаться чуть более высокое давление воздуха: на случай госпитализации больных с особо опасными летучими инфекциями. Слышно было, как этот компрессор тихонечко пыхтит и молотит.

Все это хозяйство хотя бы два раза в сутки следовало обойти...

Адаму очень хотелось полазить там и понюхать самому, но, во-первых, это ничего бы не дало, кроме утоления праздного любопытства, а во-вторых, его туда попросту не пустили бы даже под давлением Мартына, который все равно уехал... Так что Адам ограничился тем, что ещё раз поболтал с Сарафановым. Оставалось надеяться на то, что опытный контрразведчик понял его обиняки и недомолвки правильно: эти кошачьи спецназовцы - некая неизвестная третья сила, а потому: а) имеет смысл расценивать их как потенциальных союзников людей, и б) нужно по возможности не препятствовать им, а ещё лучше - помогать. В качестве жеста доброй воли. Таково неофициальное мнение крупнейшего специалиста по взаимодействию человечества с инопланетными цивилизациями, каковым Адам и является...

В машине он почти уснул и доехал до гостиницы на одном автопилоте. Усталость была патологическая. На последних каплях воли он сунулся в номер Виты. Напарницы в постели уже не было, а из душа доносился плеск воды.

- Вита! - громко позвал он.

- Да! Это ты, Адам?

- Я! 'Разбуди меня через час, хорошо?