Чтение 14–й страницы книги ~Зона справедливости~

Колодников непонимающе взглянул на супругу.

- В чем дело?

- Нет, ничего, продолжай, пожалуйста, я слушаю...

- Да что за черт! - взорвался он наконец. - Ты что, не понимаешь, что ли, ничего? Да меня после этой дурацкой заметки просто "заказать" могли!.. Ну что ты на меня смотришь, что ты прикидываешься?.. Я же говорил тебе сегодня про уголовную хронику в "Городских ведомостях"! Они меня там чуть ли не главарем мафии изобразили!.. Говорил или нет?

- Да ты много чего говорил. Всего не запомнишь.

Колодников набрал полную грудь воздуха и попридержал выдох, борясь с желанием - подойти и протереть ей линзы тем роковым номером "Ведомостей". Ну, хотя бы в нос сунуть!.. Нет, пожалуй, не стоит... И потом - номер-то сейчас у Паши... Или у Милы?.. Хотя, может, оно и к лучшему. По правде сказать, не изображал никто никого главарем мафии - так, намекнули... И Алексей выдохнул с видом бесконечного терпения.

- Опровержения, конечно, не будет, - сухо сообщил он. - Но обещали больше имени моего не упоминать...

- Кто?

Издевку, прозвучавшую в этом последнем вопросе, Алексей мудро пропустил мимо ушей.

- Я же говорю: журналисты из "Ведомостей"... Паша с ними созвонился, пригласил к себе... У него и поговорили...

- Журналисты или журналистки?

Колодников брезгливо покривил рот. Дескать, подозрения у вас, Александра Дмитриевна...

- Один - журналист, другая - журналистка, - ровным голосом отвечал он. - Из отдела информации, кажется...

Ход был несколько рискованый, но довольно мудрый. По причине хронического насморка Алексей запахи различал весьма слабо, а Александра своим тонким нюхом запросто могла уловить чужие духи... Ну не может же Мила не пользоваться духами, в конце-то концов!.. А так в случае чего спишем на журналистку... Из отдела информации...

- А Димы нету, что ли? - Колодников осторожно попытался сменить тему.

Александра вновь поджала губы и углубилась в "Новый завет". Алексей уже решил, что ответа не будет, когда из-под торшера прозвучало безразлично:

- У них сейчас общение...

- У кого? С кем?

Пожав плечами, Александра хлестко перевернула страничку. Колодников выругался беззвучно и - весь негодование - удалился на кухню, прихватив пару чистых листов и шариковую ручку. Можно сказать, пронесло... Вот и славно...

Зажег конфорку, поставил на огонь чайник со свистком и, подсев к кухонному столу, разложил листы. Значит, так... На левом пишем все, что видели собственные глазоньки, а на правом - все, что слышал от других... А с кого начать-то?.. С электрика или с Александры?.. Да нет, наверное, лучше с себя... С другими - потом...

Во-первых, дата... Хм... Дата... Середина марта, а вот число... Ч-черт, протокол ведь с гаишниками составляли - мог бы, кажется, запомнить... А! Вот!.. Сейчас вычислим. На следующий день директора справляли канун сорока мучеников... Весело! А когда ж он был-то, этот канун?..

Колодников оторопело уставился на девственно чистый лист, начиная сознавать, что возни на сей раз ему предстоит куда больше, чем с той дурацкой таблицей... Может, так просто и написать для начала: "На сорок мучеников..." А завтра у директоров спросить?..

- Ты кое-что обронил...

- А?.. - Алексей вскинул голову - и не поверил своим глазам. Стоящая в дверном проеме Александра - улыбалась.

- Обронил, говорю, кое-что, - повторила супруга чуть ли не ласково.

- Что?.. - У Алексея оборвалось сердце.

- Вот... - сказала она и положила на край кухонного стола визитную карточку фирмы "Эдем".

Зависла пауза. Озадаченно сдвинув брови, Алексей смотрел на прямоугольничек плотной фотобумаги, где пылкий брюнет лобзал запрокинутое выпуклое горлышко блондинки. Справа - игривым слитным почерком: "Позвони мне!" А внизу - номер телефона...

Секунды три лицо Колодникова было удивительно тупым - сам почувствовал. Потом вдруг прояснилось.

- А-а... - протянул он облегченно. - Это... Ну, видишь ли...

- Вручили в подземном переходе... - тихонько подсказала Александра, с пониманием глядя на супруга.

Тот даже несколько растерялся.

- Н-ну, почему же обязательно в подземном?.. - с недоумением возразил он. - Вовсе даже и не в переходе, а на перекрестке... Угол Крупской и Луначарского... Стоял там такой, знаешь, рыжеватый молодой человек... всем раздавал...

- Рыжеватый?..

- Д-да... с усами...

- Мерзавец, - нежно сказала Колодникову супруга. Словно в любви призналась. Повернулась и ушла в комнату.

С ошарашенным видом Алексей взглянул на холодильник, на посудную полку, потом вскинул плечи и слегка развел руками. Дескать, ну хоть вы подтвердите... В чем виноват-то? Принял, не глядя, рекламку на перекрестке... И что ж, на плаху теперь из-за этого?..

Сердчишко, однако, радостно трепыхнулось. Про телефонный номер не было сказано ни слова. Стало быть, Милиного телефона она и впрямь не знает...

Схватил визитную карточку и устремился за Александрой.

- Саш... - обескураженно проговорил он, останавливаясь в дверях. Супруга стояла, уткнувшись лицом в гардину. - Саш, ну что за придурь такая?.. Ну, ладно, доверия нет, но логика-то, черт возьми! Логика быть должна?.. Это же реклама публичного дома! Откуда у меня такие деньги? Ты соображаешь вообще, сколько у них один час стоит?..

Александра изумленно оглянулась.

- И сколько же? - осведомилась она, гадливо разглядывая мужа.

- Сто восемьдесят тысяч! - сгоряча отчеканил Алексей. Тут же вспыхнул и заорал: - И нечего на меня так смотреть! Это охранники о ценах толковали - потому и знаю!..

Возмущение Колодникова было тем более искренним, что слова его содержали правду и только правду: действительно, два охранника - мулатик Леша и тот слоноподобный верзила, которого отметелили. за компанию с Сергеем Григорьевичем - беседовали при нем однажды на эту тему... Нет-нет, ни один из них девочек на дом тоже никогда не вызывал - так, чесали языки, поражаясь: сколько ж это у людей денег - при таких-то ценах!..

- А я, главное, еще удивляюсь, - со сдавленным смешком заметила Александра. - Гребут миллионы, а зарплату задерживают... Конечно, с такими расходами в зарплату разве уложишься!.. А уж врал-то, врал! Журналисты, редакция...

- Врал?.. - прохрипел Алексей, чувствуя, как темнеет в глазах. - О Глотове?.. О Паше Глотове - врал?.. Да я ему, можно сказать, теперь жизнью обязан, Паше!.. Мужа вот-вот застрелят, взорвут, а ей хоть бы хны! Хоть бы обеспокоилась разок - для приличия!.. Ненавидишь же! Смотришь - как солдат на вошь! Как Ленин на буржуазию! Ты взгляни, взгляни в зеркало на себя, взгляни!..

С пеной у рта, с перекошенными на переносице очками Алексей подскочил к попятившейся супруге и, ухватив за хрупкое плечо, в самом деле попытался подтащить поближе к стоящему в углу трельяжу.

- Пусти! - взвизгнула Александра. - Сейчас соседей позову!..

- А-а, боишься? - прямо в лицо ей прорычал разъяренный Колодников. - Правильно делаешь, что боишься!.. Ты его подальше обходи, зеркало!.. Махно!.. Махно!.. Ты же Махно вылитый!.. Ненависть одна! Ничего, кроме ненависти!..

Следующая секунда требует подробного изложения... Да нет, какая там секунда! Доля секунды... Или даже вернее - мгновение ока, поскольку все, что успела сделать Александра - это испуганно моргнуть... "Знает! - мысленно ахнул Алексей. - Знает, что похожа!.." И с беспощадной ясностью осознал: все кончено... Точнее - будет кончено, как только истечет эта самая доля секунды. Зарыдать, упасть ей в ноги, просить прощения - бесполезно... "Махно" ему не отмолить до гробовой доски... И ладно бы еще сказал: "Вылитая"!.. А то ведь "вылитый" - в мужском роде...

Ужас и отчаяние были столь велики, что Алексей Колодников не нашел ничего лучшего, как размахнуться со стоном и влепить супруге неумелую пощечину - первую пощечину в своей жизни. Силы он по неопытности, естественно, не соразмерил - и легкую Александру швырнуло на книжный шкаф. Звукоизоляция в сталинской шестиэтажке была отменная, но все равно вопль жены, пронзив стены и перекрытия, наверняка достиг многих ушей по соседству.

И Алексей, потрясенный содеянным, бежал. Сорвал с вешалки в прихожей влажную куртку, кое-как вправил ступни в туфли...Самообладания его хватило лишь на то, чтобы оглушительно хлопнуть напоследок дверью, изобразив таким образом гнев и сознание собственной правоты.

А вослед ему на конфорке заливался сиплым свистом им же самим поставленный чайник...

*****

Опомнился Колодников уже на лоснящемся от влаги крыльце подъезда. Перед ним сыро чернел и посверкивал огромный, гулкий куб двора, издырявленный цветными прямоугольниками окон. Дождик пока еще только накрапывал, лишь собираясь припустить как следует... А время, надо полагать, близилось к полуночи.

"Мерзавка, мерзавка!.. - Алексея колотила крупная дрожь. - Довела все-таки, достала!.."

Хотелось опуститься на четвереньки и завыть. Втайне Алексей Колодников всегда гордился тем, что за всю свою жизнь ни разу не ударил человека по лицу. И надо же!.. Мало того, что ударил... Кого?! Женщину! Жену!.. Боже мой, Боже мой!.. Только тургеневская девушка, по пьянке потерявшая невинность, могла бы сейчас понять Колодникова до конца.

Пошатываясь, он сошел со скользкого крылечка. Мир даже уже и не рушился - он рухнул минуту назад... Домой теперь возвращаться нельзя, потому что никакого дома у Алексея Колодникова больше нет. Александра, конечно, подаст на развод, на раздел имущества... Да ладно, какой уж там раздел! Будь хоть сейчас мужчиной!.. Оставить ей квартиру, барахло, мебель, связать одежку в узелок - и... Куда? К Миле?.. Ага! Щаз!.. Нужен ты Миле... С ее-то жилплощадью!..

Линзы тут же заволокло влагой, и Алексей, сняв очки, сунул их в карман куртки... Кстати, еще предстоит придумать, где он сегодня будет ночевать... Не под дождем же... Прямо хоть в милицию иди с чистосердечным признанием - там у них все-таки сухо, наверное, в камерах... Колодников натянул поплотнее лыжную шапочку и, тоскливо оскалясь, оглядел смутные ночные небеса, откуда в каменный колодец двора вяло сыпалась сырая мгла. Жирно отсвечивали брусья двух лавок у подъезда. Из той арки, что выводила на проспект, бежало - где по асфальту, где по грязце - некое подобие лунной дорожки. Доминошный стол напоминал зеркало, положенное на четыре обрубка.

Вернуться в подъезд?.. Тогда уж проще - домой...

Поджилки все еще подрагивали, необходимо было где-нибудь присесть. Лавки мокрые, да впрочем, черт с ними, с лавками! И вообще нечего торчать у крыльца... Скоро, наверное, вернется Димка - с этого своего... с общения. Поколебавшись, Алексей направился к уже насиженной однажды стойке для выколачивания ковров, черневшей впереди зловеще, как виселица. Под ногой всхлипнуло... Ну вот еще и в грязь угодил!..

А как все это объяснить Димке?.. Может, действительно, повеситься - да и дело с концом?.. Как раз на верхней перекладине стойки, через которую ковры перекидывают... Нет, низковато...

Осторожно переступая через лужицы, Колодников приблизился к трубчатому унизанному каплями сооружению, и вот тут...

Тут-то его и огрела по левой щеке незримая пятерня. Хлестко. С маху. Алексей отпрянул, поскользнулся и, чудом не шлепнувшись в грязь, взмахнул руками. Потом взялся, моргая, за мокрую щеку и очумело оглянулся.

Дом отходил ко сну. Снизу вверх, как всегда. В нескольких черных окнах сквозь водяную мелкоячеистую сеть бились мертвенные синеватые сполохи, то теплея и становясь коричневато-золотистыми, то исчезая вовсе. Судя по тому, как они слаженно вспыхивали и гасли, все смотрели один и тот же фильм.

Пустой двор и шорох дождя. Без чего нельзя построить дом? Без стука. Без чего нельзя закатить пощечину?.. Вот именно! Незримая пятерня, надо полагать, была еще и неслышной...

- Гос-поди... - потрясенно выдохнул Алексей и вдруг резко качнулся вперед. Снова поскользнулся и, почти падая, в три поспешных шага достиг стойки, где ухватился за мокрую холодную трубу, а далее просто ополз по ней на низкую решетчатую полку. Он был близок к обмороку.

Впрочем, обморок - это выход. Обморок, по крайней мере, избавил бы Алексея Колодникова от неприятной необходимости - осознать то, что с ним произошло сию минуту. Больше того - понять.

А он не желал, он отказывался понимать... Проще уж пойти и сдаться добровольно в психушку!.. Хотя, как справедливо заметил опер Геннадий Степанович: "Туда еще попасть надо... Бесплатно сейчас никого никуда не положат..."

Алексей не видел себя со стороны, но в том, что на его перекошенной физиономии написан ужас, можно было даже и не сомневаться. "Уже мерит..." - сдавленно произнес Димка с затаенным страхом в глазах. Неужели это было сегодня?.. Да-да, сегодня днем...

Стиснув зубы, Колодников взялся вновь за вертикальную трубу и медленно встал, опираясь на мокрое скользкое железо. И не потому что ноги не держали - просто теперь он остерегался шевельнуть головой, как бы опасаясь обвала мыслей, после которого рассудок неминуемо будет им утрачен.

Ни о чем не думать... Главное, ни о чем не думать... Испуганно твердя эту быстро обессмыслившуюся фразу, Алексей достиг крыльца, позволил пальцам самим набрать код и подобно лунатику медленно двинулся вверх по лестнице. Проходя мимо собственной двери, он даже не позволил себе покоситься на нее.

Остановился на третьем этаже, сглотнул и нажал кнопку звонка.

Открывший ему Борька был в трусах, майке и шлепанцах на босу ногу. Оно и понятно - время позднее.

- Здорово, сосед... - озадаченно приветствовал он Колодникова. - Чего это ты на ночь глядя?.. Эх, а мокрый-то... - Вгляделся попристальнее и что-то, видать, смекнул. - Слышь! Это не у тебя там внизу вопили?..

- У меня... - хрипло сказал Алексей. - Знаешь что?.. Пойдем в бендежку... Поговорить надо...

Электрик всмотрелся еще раз - и в глазах его засветилось суровое понимание.

- А-а... - протянул он и покивал сочувственно. - Все-таки доперло...

Глава 14

- Заходи... - сказал Борька и, чуть подавшись через порог, прислушался к гулкой ночной тишине подъезда. Потом окинул настороженным глазом оба лестничных пролета. - Кошелка моя к матери на два дня уехала... - вроде бы слегка осипнув, сообщил он. - Так что в кухне потолкуем... Только ты, слышь, прямо у порога разуйся... Где ж ты столько грязи-то во дворе нашел?..

Дрожащий по-овечьи Колодников покорно освободился от изгвазданной обуви и, оставшись в носках, двинулся за Борькой, оттискивая на чистом линолеуме влажные, с индейской косолапинкой следы. Сел на предложенный табурет и, стянув с бедной своей головы мокрую лыжную шапочку, бессмысленно уставился на обшарпанный допотопный чемоданчик с окованными углами, извлекаемый электриком из-за газовой плиты.

Сосредоточенно сопя, Борька с видом вызванного на дом врача "скорой помощи" приоткинул крышку и, поклацав железом, вынул из чемоданчика пассатижи, отвертку и, наконец, высокую банку темно-коричневого стекла с наклейкой "Осторожно! Ядохимикаты!" Отвертку и пассатижи он отправил обратно, а банку поставил на стол. Снова спрятал чемоданчик за плиту, добыл откуда-то две стопки и, отвинтив пластмассовую крышку банки, наполнил их всклень прозрачной жидкостью, на поверку оказавшейся обыкновенной водкой.

- Куртку-то скинь, - хмуро сказал Борька, захлопнув дверцу холодильника и выставляя на стол эмалированную миску с квашеной капустой. - Да прямо сюда брось...

Выпили, обойдясь без тоста. Не зная, с чего начать, Алексей с остановившимся взглядом долго жевал капустную прядь, показавшуюся ему совершенно безвкусной.

- Значит, огреб, говоришь, сдачи?.. - задумчиво молвил Борька, и Колодников отважился наконец поднять глаза.

- Почему?.. - спросил он испуганно.

Электрик диковато усмехнулся и, подавшись к Алексею поближе, зашептал, хотя во всей квартире, кроме них, не было ни души:

- А то не видно, что ли?.. Хочешь, расскажу, как у тебя сейчас дело вышло?.. Отвесил ты своей бабе плюху. Так?.. Ну, чего башкой трясешь?.. Что ж я, не слышал, как ты там с ней внизу разбирался? Отвесил-отвесил... Потом выскочил во двор, пока она ментовку не вызвала... Добежал до арки. И там тебе твоя же плюха и вернулась... Верно?

Колодников с ужасом уставился на электрика. Втайне он и сам обо всем уже догадался, но одно дело - знать про себя и помалкивать... А вот услышать то же самое со стороны...

- Моя? - беспомощно повторил он.

- Ну а чья? Моя, что ли? - Электрик нахмурился и снова наполнил стопки.

Майка на Борьке была полосатая, как тельняшка, с глубоким вырезом. На бледной молодцевато выкаченной груди путались в негустых седеющих волосах нанизанные на одну цепочку православный крестик, оловянный католический образок с Божьей матерью, буддийский мягкий амулет из красной шерсти и еще что-то, чуть ли не клык Магомета. Предусмотрителен...

- За тех, кому повезло, - глуховато сказал Борька. - За нас, Петрович...

Алексей с отчаянием смотрел на свою стопку и почему-то все никак не мог заставить себя протянуть к ней руку. Зря он приперся к Борьке. Проще уж было забыть то, что стряслось с ним сейчас во дворе, списать все на расстроенные нервы, на мгновенное помутнение рассудка, на алкоголь наконец... А от всего остального - и вовсе отмахнуться: дескать, не мое это дело, милиция есть - вот пусть она во всем и разбирается...

- Почему?.. - еле слышно повторил он.

Электрик молчал и с хрустом закусывал капустой.

- Во!.. - сказал он, дожевав, и ткнул себя пальцем в бледную ляжку.

Алексей не понял. Тогда Борька заголил ногу повыше и предъявил старый рубец.

- Четырнадцать лет мне было... - сообщил он, как бы сам тому удивляясь. - Подловили мы с пацанами Толяна Колобка - к девчонке он к одной с нашего двора клеился... Видишь, даже кликуху его до сих пор помню... А я только-только ножик себе сделал из напильника, рукоятка - наборная, в три цвета... На нем и опробовал тогда - на Колобке... Ребята меня потом сильно уважали...

- А почему в ногу?.. - туповато спросил Алексей, не сводя глаз с белого твердого шрама.

- Ну как... - несколько замялся электрик. - Я ж говорю: пацан, четырнадцать лет... В живот сажать испугался, в ляжку засадил... И слава те Господи, что испугался. А если бы зарезал, представляешь?.. - Борька одернул левую трусину и с болезненной гримасой взялся за ребра с обеих сторон. - И шпангоуты - тоже пацаном, только уже малость постарше был... - пожаловался он. - Тогда у нас что ни день драки шли - район на район. Цепями дрались, шкворнями, трубками - чем попало... Ну и потоптали мы одного с новостройки... А теперь вот второй год уже: чуть дождик - скрипят шпангоуты, спасу нет... Ты думаешь, я почему пью-то? Болят, стервы... Ну, про колотые раны на заднице я тебе вроде рассказывал...

- Рассказывал... - сдавленно подтвердил Алексей.

- Ну вот... А полтора года назад понесло меня, дурака, среди ночи на улицу... Тогда еще, помнишь, водку прямо в киосках продавали... И как меня, Петрович, в этой арке накроет!.. - Борька уронил стриженую башку и горестно ею потряс. На маковке нежно розовела круглая плешинка величиной с бывшую пятикопеечную монету, тоже пересеченная шрамиком. - Ну, думаю, все! Полундра, сам лечу... Не дай Бог! Все равно что в бетономешалку кинули, понял?.. Очнулся - в травматологии. Места живого нет, врачи диву даются, мент пришел - тоже глазами хлопает... Это еще нашли меня быстро, а то бы кровью запросто истек... Или замерз бы, как тот алкаш... А так - в самое времечко угодил: начало сентября, ночи теплые, народ то и дело в арку отлить забегает...

Борька недовольно покосился на неопорожненную стопку Алексея, но замечания на этот раз не сделал. Просто плеснул себе на донышко из коричневой стеклянной банки со зловещей предостерегающей надписью и чокнулся, намекая. Алексей Колодников сделал над собой усилие и выпил. Дождь за кухонным окном уже не шуршал, а вовсю шумел, по черному стеклу бежали водяные наплывы. Словно из ведерка окатили...

- И вот лежу это я в травматологии, - продолжал шептать Борька, то и дело облизывая вывороченные губы и оглядываясь, отчего Алексею было особенно жутко его слушать. - А сам дырки считаю. И все сходится, прикинь!.. С синяками только не разобрался... А поди разберись! Сколько я их кому по молодости лет понавешал... Упомнишь разве? И все они мне в этой арке одночасьем и вернулись. Попросил сестричку зеркало поднести - веришь? - сам себя не узнал! Один фингал вместо морды...

- И ты... никому ничего?.. - недоверчиво, со страхом вымолвил Алексей, глядя во все глаза на Борьку. - Ни врачу, ни ментам?..

- Да вот сообразил как-то... - Борька запнулся, подумал секунду. - Не, сообразил я уже потом!.. - с сожалением поправился он. - А тогда - так... забоялся... Тут самому-то поверить страшно, а уж кому другому сказать...

Борька покряхтел, насупился.

- Я ведь еще почему за тебя тревожился-то?.. - доверительно молвил он. - Вижу: крыша у тебя от всего от этого чуток поехала... Не дай Бог, думаю, ментам лишнее ляпнет, а то еще в газету сдуру побежит... Такое, знаешь, тоже однажды было...

Алексей взялся за переносицу, потом беспомощно оглянулся по сторонам, обыскал лежащую на свободном табурете куртку и, найдя мокрые очки, принялся протирать стекла краем свитера. Долго протирал. Дольше, чем нужно.

- Погоди... - хрипловато сказал он и зачем-то оседлал физиономию очками. - Погоди, дай припомнить...

Борька понимающе кивнул и умолк, с сочувствием глядя на взъерошенного пришибленного Колодникова. В окно плеснуло светом, потом грохнуло.

Подзатыльники... Подзатыльниками Колодников когда-то щедро награждал Димку, учившегося с первого класса из рук вон плохо... Да-да, а один раз даже предпринял попытку выпороть прогульщика ремнем, правда, неумелую и неудачную - от справедливого возмездия оболтуса спасла Александра... ("Вас что, по голой... по голому телу пороли? - сердито спросил эксперт. - Штаны, что ли, с вас снимали в этой арке?..")

Вот и объяснилась та загадочная красноватая припухлость чуть ниже талии - ни дать ни взять оттиск пряжки брючного ремня. Толчки локтями в ребра Колодников, надо полагать, нанес согражданам в набитом битком троллейбусе... А слабенький шлепок по левому глазу, выбивший сноп бенгальских искр? Да подрался, наверное, в раннем детстве - в песочнице там или в садике... Ладошка-то - слабенькая, легкая...

Точно, точно!.. И те три параллельные царапины на щеке Александры... Это ж она его, Колодникова, полоснула... даже еще женаты не были... Чуть ли не при первом знакомстве, когда она из себя черт знает что строила... спичку к заднице не поднеси!..

Тут перед расфокусировавшимися глазами Колодникова возник какой-то смутный предмет, оказавшийся стопкой в корявых Борькиных пальцах.

- Прими, - сурово повелел электрик. - Не нравится мне, слышь, как у тебя морда дергается... И закусывай давай!..

- То есть это что же?.. - сдавленно спросил Алексей, беря стопку дрогнувшей рукой. - Значит, и Костик этот... из второго подъезда... Мне опер сказал, череп в двух местах проломлен, монтировкой по башке били...

Борька мрачно кивнул.

- Сам и проломил кому-то, - ворчливо отозвался он со вздохом. - Да у всех у них, кто за рулем, либо монтировка под сиденьем наготове, либо палка резиновая...

За окном еще раз вспыхнуло и громыхнуло. Колодников тихонько застонал и, морщась, выцедил водку. Лекарство пьют с таким выражением. Честно сказать, беспомощно прозвучавший вопрос насчет Костика Алексей задал по одной-единственной причине - лишь бы протянуть время. Однако способность соображать уже возвращалась, хотя лучше бы она этого не делала.

- Что же это, Борька? - еле слышно выдохнул Алексей. - Как же теперь?..

И опять он спросил не о том. Вернее - о том, но тут же пошел на попятный, в последний момент подменив один вопрос другим.

Борька крякнул и негромко выругался.

- Хреново теперь, Петрович, - сказал он в сердцах. - И не просто хреново... Ты когда из дому сейчас выскакивал - двенадцати не было, так?.. А плюха твоя тебе где вернулась?

- Возле стойки... Ну, где ковры выколачивают...

Борька присвистнул и надолго замолчал, уйдя в тревожное раздумье.

- Чуть ли не у подъезда, короче, - с тоской проговорил он наконец. - Раньше-то - как было?.. С полпервого до часу ночи и только в самой арке... Я ж тебя в тот раз не зря доставал-то! Проверить хотел...

- Это когда ущипнуть просил?.. - с замиранием догадался Алексей.

- Ну! Того, правда, так и не нашел, кто щипал... Поймал потом алкаша одного, ну, и он мне, слышь, за бутылку по уху себя смазать разрешил... Легонько, конечно... Мне ведь тоже, знаешь, уродоваться потом неохота было...

- И согласился... алкаш этот?.. - Алексей тоже понизил голос.

- А то нет? За бутылку-то!.. Выписал я ему плюху, выхожу ночью во двор... И только-только в арку сунуться нацелился - бац мне по уху! А пять минут первого на часах... То есть тогда уже все это дело пошло разрастаться, понял?.. А уж как ворота поснимали... - Борька махнул рукой и безнадежно вздохнул. - Сначала двор перемкнуло, а там, глядишь, и весь район накроет... Ты телевизор-то - как? Смотришь?..

- А что там?

- Что-что!.. - с досадой сказал электрик. - Москва уже о нас передает. Разгул преступности, то-се... Это, будь уверен, всех ментов на ноги поднимут, по ночам патрулировать начнут. А менты - ну, сам прикинь! У них же каждый, пойми, замаран... Даже если он и не убивал никого до смерти - все равно ведь ногами топтал, дубинкой чистил что ни день!.. Работа у них такая... И вот ты прикинь, Петрович: прослужил ты, скажем, лет десять в ментовке - и как все это разом на тебя вернется!.. Да сдохнешь тут же, кто ж такое выдержит?.. А там, не дай Бог, комендантский час объявят - нос на улицу не высунем... А то и стрелять начнут - с дура ума...

Колодников почувствовал, что задыхается, просунул руку за горловину свитера, рванул вместе с воротом рубашки. Треснула материя, отскочила пуговка...

- Ты погоди... - хрипло выговорил Алексей. - Ты... ты мне вот что скажи... Что это? Конец света, что ли?.. Второе пришествие?..

Сам испугался своих слов и притих. За окном ослепительно полыхнуло, гром выдержал паузу - и оглушил, раскатился.

- А оно тебе интересно? - недовольно спросил Борька, переждав долгий грохот за окном.

Колодников заморгал.

- Т-то есть...

- Конец света, конец света... - передразнил Борька. - Ты гляди, как бы тебе самому конец не пришел! А свет - он, знаешь, сам о себе позаботится...

- Нет, но... - пришибленно пробормотал Алексей. - Ты же два года уже... Ну, чуть меньше там... полтора... И-и... ни разу не задумался: что вообще происходит?..

Борька еще раз вздохнул, потом как бы невзначай огладил болтающиеся на груди крестики, ладанки и прочие амулеты. Покосился сердито.

- Знаешь, что я тебе, Петрович, скажу? Не нашего это ума дело... Нам с тобой главное - что? Что мы с тобой оба... Ну, как это сказать?.. Ну, вроде как очистились. Нет за нами ничего, понял?.. А остальные пускай как хотят...