Чтение 14–й страницы книги ~Жизнь как в сказке~

Стопчет животина встречающего, значит тот не демон. Не стопчет, тогда демоном займется колдун. В Дороге шуток не любят. Скорее убьют десять невиновных, чем допустят в караван абы кого.

Все это я теперь знаю. Но тогда, утром...

Повезло мне, что караванщик с колдуном чего-то тормознули. А я своего зверя успел увидеть. Обещался Первоидущий заботиться о нем, как о своем собственном, вот и держал его в начале каравана. Под попоной, без поводыря. Сам, получается, кормил и чистил. Не думал я, что так соскучился по этой зверюге, но вот увидел и...

- Солнечный, рыба моя золотая, иди к дяде Леше!

Не очень то тихо я это сказал. Поал Первоидущего остановился и ушами задергал. За ним и весь караван останавливаться начал. А до привала еще топать и топать. И местность вокруг, ну очень удобная для засады. А караван стоит. И все из-за меня. Многоглупого. Вот накрыли бы нас какие-нибудь санитары Дороги и все, финиш.

Но повезло на этот раз. Не было санитаров. Может, в другом месте занятие нашли. Или выходной себе устроили. Как и мои мозги. Сначала сделал, а потом уже соображать начал. Ближе к вечеру.

Ну, обрадовался я. Очень. Находился за последние дни по самое нехочу, вот и... Солнечный тоже обрадовался. Выскочил на обочину и ко мне прибежал. Скучал, наверно. Или притомился от трудов праведных...

Так и свершилось наше возвращение к каравану. Потому как не идет поал на зов демона. Даже, если тот обличие ждущей поалихи примет. И гладить себя демону не позволяет.

Значит, с нами все в порядке и мы можем занять свои места в караване. Мы это я, Крант и Малек.

Вся остальная команда распрощалась с нами еще у Дороги. Очень уж им не хотелось оставаться возле меня ни одной лишней минуты. Я не стал их задерживать. Может, кому-то и нравится, когда окружающие дрожат и блеют в его присутствии, а меня, признаться, это здорово уже достало. Так что пожелал я всем легкого Пути и отпустил. Проводник на прощание спросил, не буду ли я ему сниться. Я сказал, что вряд ли. Мужик ушел счастливым. Словно мешок квадратных от меня получил, вместе с пропуском в гарем.

Блин, как мало человеку надо для счастья! И как много доверчивых в этом мире, прям, и не верится. Ляпнешь вслух какую-нибудь ерундень, а ее за правду принимают. От первой и до последней буквы. Вот и с проводником этим так. И с другими было. Тут почему-то считают, что на наезд отвечают наездом только самые крутые. И их, значится, уважать надо. И восхищаться, на расстоянии. Чтоб не зашибли ненароком. Самое прикольное, настоящие авторитеты этому верят. Из местных. Шаман, колдун, тот же нортор. Уж он-то мог бы разобраться, что к чему. Не первый день возле меня трется. А он, после того города в горах, еще больше зауважал меня. Почему-то. И так почтительно возвращал шкатулку с моими бумагами, что даже руками вибрировал. И это нортор!...

Я ведь вспомнил, как отдавал Кранту шкатулку. И зачем. И как свиток половинил. Себе чистый оставил, а с записями в шкатулку уложил. Так Крант еще спорил со мной: не хотел такую вещь в руки брать. Даже на хранение. Но убедил таки я его. Увязал шкатулку в свой плащ, а нортор в перчатках! взялся за узел. И нес его на расстоянии. Так мнительные собачницы выносят дерьмо за своими любимцами.

Жаль, никто из моих новых знакомых не видел такого Кранта. А может наоборот. Хорошо, что не видели. Испуганная крыса и кошку может укусить. Вот только не знаком я с такими безобидными зверушками. Даже Малек... на что уж пацан пацаном, а... короче, уважал его почему-то проводник. И вся охранная команда. С первого дня зауважала. Когда я для них еще грузом был. Особо ценным и хрупким. Но все-таки грузом. А Малек, малец... Не обидно мне было, просто интересно, вот и спросил у шамана, мол, чего за дела.

- Не противник Кот для Ипши. И два Кота не противники, - сказал тогда старик. Потом усмехнулся. И добавил: - Но батулма может сжечь Кота, ипшу, поала и многих еще. Тебе повезло, что они не знают, кто ты.

Ответил, называется. Как на другом языке сказанул. Только через несколько дней я въехал, чего он мне хотел сказать.

Как любят эту самую батулму, я уже видел. И как радуются, когда она уходит. А вот моему возвращению почему-то не огорчились. Даже праздничный ужин устроили. Возле шатра Первоидущего. Так этот мужик половину выпивки и закуски выставил. Остальное гости притащили. Первоидущий еще извиняться вздумал. Мол, не может устроить праздник, достойный меня и моего вклада в общее дело. Вот дня через три, когда мы прибудем в Умтахо... и если удача... На полном серьезе говорил, на трезвую голову. И никто не возразил. Ни насчет моего вклада, ни против будущего праздника. Даже колдун слегка кивнул и задумчиво улыбнулся. У нашего рыжего хватает терпения и сообразительности. Даже мне понятно, что зонт нужен только на время дождя, потом его можно сломать и выбросить на фиг. Если очень хочется. А начнется новый дождь обзавестись другим. Приятной, так сказать, расцветки.

Но это все ерунда, а вот чего гости потом болтать стали, после первого кувшина, так это ни в какие ворота. И все обо мне. И словечки подбирали такие, что хоть под плащ Марлы прячься. Начиная с приносящего удачу и по возрастающей. Кажется, я даже покраснел. Раз или два. Не привык, чтоб меня настолько любили. И что моя рожа осчастливит десяток мужиков нормальной ориентации.

- Почему десяток? шепотом удивилась Марла, пока полузнакомый купец отвешивал мне такие комплименты, словно я был его богатым и горячо любимым дедом. Покойным. Почему только десять? Все рады. И мужи, и жены.

- Так уж и все? не поверил я.

- Все!

- Это почему же?

Объяснение я слушал во время следующего тоста. И еще одного. И еще. Нам с Марлой нашлось о чем пошептаться. Во время ужина. Потом времени не хватило. Не только Солнечный соскучился по мне. Да и ужин малость затянулся. Кажется, только добрались до моего шатра, то... се... а уже время Санута.

Но то, что мне радовались все это я и сам потом увидел. А было бы из-за чего... Ну, вернулся я к каравану. Ну, нашел его на Дороге. Сам нашел. А не в условленном месте, где меня могли и подождать несколько дней. Если б у меня хватило ума договориться с караванщиком и колдуном. Не хватило. Не договорился. Даже в голову не пришло, что такое можно сделать. Точнее, нужно. Если нет желания под лапами поалов доказывать, что живой и что человек.

Тут, возле Дороги, хватает мертвецов, которых некому было сжечь. И колдовских местечек хватает. И амулетов спрятанных или потерянных. Останется труп возле такого места или амулета и получается зомби какой-нибудь, а то и демон. Что только и ждет подходящего момента, чтоб вселиться в чужое тело.

Вообще-то, в такие басни я верю с трудом, но Марла сказала, что видела неупокоиных, и даже сражалась с одним. И без помощи колдуна не справилась бы. Другого колдуна она тогда сопровождала, не Асса. И молода была, глупая: полезла в битву с тем, кого ни мечом, ни когтем не убить. Мертвых труднее убить, чем живых.

- А почему я ни разу не видел этих... оживших?...

- Потому, что ты везучий. И глупый.

- Почему это?!

- Пушистый, ты делишься своим везением с другими. А везение...

Оказалось, что пока меня не было, караван угодил под лавину.

Горы стонали и дрожали, камни падали на Дорогу, прыгали под ноги поалам...

Не ожидал, что Марла умеет так красиво говорить.

Когда надо, поалы могут бежать очень быстро. Двух или трех последних побило камнями. Сильно, но не насмерть. Они смогли доковылять до привала, а там их пустили на мясо. Повезло, одним словом. Не тем, прирезанным, ясное дело, всем остальным повезло. И они почему-то решили, что это моя удача защитила караван. Даже без меня. Такой вот я сильный и везучий. А другому каравану придется искать обход или разбирать завал. Теперь, когда я вернулся... короче, все будет хорошо и еще лучше. Все это знают и любят меня больше, чем свою мамочку. И будут любить до самого конца Пути. Если удача от меня не отвернется.

Вот так я и узнал, какой я мудрый и отважный. Самым последним, кстати, узнал. Вроде бы, гордиться можно. А я чувствую себя дурак дураком.

21.

Каждый живет среди тех кошмаров, какие может себе придумать.

Так заявил Пал Нилыч, когда я рассказал ему одну прикольную историю.

Дело было еще в первые месяцы моей ординатуры. Работала в нашей бригаде одна баба. Не баба даже, а сплошное несчастье. Она постоянно ругалась в транспорте, ей постоянно резали сумку, ее родных и близких грабили в подъезде, насиловали в лифте, сбивали на тротуаре... Короче, совсем не скучная жизнь у людей. И каждое мое дежурство начиналось с рассказа о новом несчастье, случившемся с очередным родственником Степаниды Ивановны. С такими смачными и жуткими подробностями, хоть в книжку записывай. Да еще хорошо поставленный голос драматической актрисы, каким Степанида пользовалась без зазрения совести. После такого выступления женская часть бригады успокаивала нервы валерьянкой, а мужская крепким кофе и сигаретами. Сначала я думал, что старшая медсестра живет в зоне боевых действий. Очень уж ее рассказы напоминали репортажи с линии фронта. Или родственники у нее там, а она к ним в гости частит. А потом мне стало не до Степаниды; я познакомился с Дашкой из кардиологии, и свою порцию кофе и болтовни стал получать этажом выше. Пару раз провел Дашку домой. А чего не провести? Вечер свободный, а она мне кофе с домашним пирогом предлагает. На завтрак. Жила Дашка, правда, далековато, но маршрутки в ее глухомань бегали регулярно. А на старом кладбище, мимо которого приходилось идти, было тихо и спокойно, как... ну, как на кладбище. Даже в ночь полнолуния никто там не выкапывался из могил. Дашка говорила, что тише и спокойнее ее района нет во всем городе. Можно, мол, свободно идти поздно вечером или рано утром, и все нормально будет. А если надо сократить путь, то и через кладбище пробежаться можно. Короче, смелая девка мне попалась. Без этих визгов-обмороков при виде мухи в стакане. Но Дашка называла себя трусихой. Боялась она, кто бы мог подумать, мороженого. Шоколадного. Я уж и не знаю, как эта фобия называется.

Началось это у Дашки несколько лет назад. Еще на первом курсе, когда она бежала на свидание в белом платье. В чужом, кстати. С трудом выпрошенном. Счастливая и сияющая бежала, а в нее врезался какой-то малец. Сама Дашка высокая, да еще платье широкое, длинное и прозрачное, вот малец и не заметил ее. Решил, наверно, что новый аттракцион на площадке появился: пробеги под аркой, называется.

Выпутывали зареванного детеныша в четыре руки. А чего его мамаша наговорила в процессе Дашке... Короче, свидание накрылось. Для полного счастья руки и физиономия мальца оказались перемазаны шоколадным мороженым. С того дня Дашка не ест это мороженое, и не выходит в белом на улицу. Еще она твердо решила, что свадебное платье у нее будет розовое.

Смешная, в общем-то история. Если случается с кем-то другим. Потом я выяснил такое, что ржал полчаса и не мог остановиться. Дашка обиделась, думала над ней, а я совсем из-за другого. Оказалось, Дашка Мышкина и Степанида Ивановна живут в одном районе! И даже в соседних девятиэтажках.

Так что каждый боится своих кошмаров...

Вот и я смотрел на Дорогу, на булыжники в траве последний привет гор и пытался понять, чего здесь бояться? Ни тебе психов на мотоцикле, ни перевернутых бензовозов, ни надписей: Частная собственность, охраняется минометным расчетом... Короче, тишь да гладь, только от скуки подыхать. Третий день как я вернулся к каравану, а кажется, что третий год. Утром встать!, вечером лечь!. И в промежутке ничего интересного. Устал я от этой рутины. Степь да степь кругом... хороша только первые пять минут. А потом...

Вот только никто, кроме меня не страдал от однообразия. Наоборот. На каждом привале я слышал от Первоидущего: Хорошо шли, быстро. Пусть и дальше так будет. И улыбался моему: пусть будет, словно мои слова чего-то значили.

А вечером Марла сообщала, что день прошел хорошо, потому как спокойно. Хотя эти места считаются очень даже опасными. Вот после Умтахо... И жара Марлу не доставала. Жара не копье потерпеть можно, - говорила эта неутомимая. Я б и терпел, если б в комплект с терпением входили гамак, кондиционер и чего-нибудь прохладительное. Не входили. К сожалению.

В горах жара не так донимала, а выбрался из них и будто на сковородку попал. Только ночью, уже после Санута, становилось прохладнее. На пару часов всего. Вот я и заказал Мальку легкую одежду, питье и опахало.

С одеждой и питьем проблем не возникло. Но опахала не нашлось.

Блин, с каким нищим караваном я связался!

Спросил у Марлы веер, ну она и передала мне... боевой. Я чуть пальцы себе ни отрезал. Спасибо Крант рядом оказался, быстро забрал опасную игрушку.

- Потерпи до Умтахо, нутер, - сказал и опять отдал веер Мальку.

Пацан заулыбался так, словно подарок на день рождения получил.

- Найди Марлу и верни, - приказал я.

Радости на морде Малька сразу поубавилось.

- Господин, а как же я?...

- А ты умеешь с ним обращаться?

- Научусь. Я быстро всему учусь!

- Ну...

- Спасибо, господин!

И пацан мгновенно исчез. Среди бела дня. Вместе с поалом. Кажется, он и зверюгу научил своим теневым штучкам.

- А ты, Крант?...

- Что нутер?

- Ты умеешь обращаться с веером?

- Умею.

- А чего ж себе тогда не оставил?

- У меня свой есть.

- А-а... ну, ладно. Может, поучишь тогда Малька? И меня заодно.

- Тебе не надо этому учиться! Ты и...

Быстро Крант это сказал. И замолчал внезапно.

Я оглянулся посмотреть, не заткнули ему рот случаем?

Не заткнули.

Ни случаем, ни кляпом.

- Так чего это мне учиться не надобно? Ты уж договаривай, раз начал.

- Ты и так опасен.

- Правда, что ли? Ну, спасибо за комплимент.

- И у тебя есть я.

На шутку нортор не отреагировал. Он и прежде был не большим любителем юмора, а в последние пару дней... А может, и раньше. Кажется, он впал в мрачняк еще в горах. После того разрушенного города. На Малька эта экскурсия никак не подействовала, а вот Крант стал таким осторожно-настороженным, словно нес под плащом смертельно опасную штуку в очень ненадежной упаковке.

И никому доверить ее нельзя, и потерять никак, и болтать о ней запрещено. Вот и приходится, стиснув зубы, спасать мир в одиночку. А вокруг какие-то придурки мельтешат, так и норовят подтолкнуть, выбить. Еще и весело им. Ну, никакого уважения к герою при исполнении.

Ничего этого я, понятно, Кранту не сказал. И не скажу. А вот поговорить с ним пару раз пытался. Да все чего-то мешало. Не тот это разговор, чтобы в толпе его разговаривать. А сегодня, когда я так уколыхался на Солнечном, что чуть из седла ни вывалился, у меня совсем уж бредовая мысль возникла: А вдруг смерть в хлипкой упаковке это я сам?

После такой выспенной паранойи сон от меня сбежал, не прощаясь. И правильно сделал. Спать днем, в самую жару, вредно для здоровья.

Но с Крантом все-таки надо поговорить. По душам. Хотя бы завтра утром. Сегодня вряд ли получится. Марла сказала, что в Умтахо есть поговорка: Тот, кто прошел Срединные горы, достоин пира.

Душевные люди в Умтахо живут. Понимающие. Знают, чего надо уставшему путнику. Так что сегодня вечером гуляем. До утра. Санут этой ночью не ожидается.

Это мне тоже Марла сказала. И улыбалась при этом так, будто сама лично ему отгул устроила.

22.

Даже у гениальных учителей бывают идиоты-ученики. Вот и моего учителя не минула чаша сия. Говорил нам Пал Нилыч: Если врач пытается лечить явно выраженный труп, то такому лекарю самое время идти на пенсию. А мне в одно ухо влетело в другое вылетело.

Ну, увидел сгоревшую деревню, а в ней голую и распятую бабу, ну и топай себе дальше. Мало что ли запытанных до смерти видел? Мог бы уже и привыкнуть. Не можешь просто так пройти, вздохни: о времена, о нравы!... и отвернись, не тревожь покой мертвых. Так нет же, все бросил и поперся к распятой. Снять, мол, надо, похоронить, не по-человечески так оставлять...

Короче, очередной приступ доброты с Лехой Серым случился.

А подошел ближе к колесу не на кресте ее почему-то распяли и остановился. Покойник от слова покой, вроде как, происходит... так вот, никаким покоем возле колеса и не пахло. Кровью, болью, ненавистью, но только не покоем.

Постоял, посмотрел... и в башке будто щелкнуло что-то: нельзя к ней прикасаться, к распятой. Вредно это для здоровья. Ни мне нельзя, ни кому другому. И оставлять так, как есть, нельзя.

Я уже про погребальный костер думать начал, благо сушняка в окрестностях полно, когда услышал:

- Если тебе есть для чего жить, я перережу путы.

Я, понятное дело, удивился. Оглянулся посмотреть, кто тут такой умный, что с трупом болтает. Увидел обалдевшего до полного изумления Малька, отсутствие всякого выражения на лице Кранта... (так всегда бывает, когда я сотворю какую-нибудь несусветную глупость), и заподозрил, что этот разговорчивый я сам.

Вот тогда я по-настоящему испугался. И слинял бы, да ноги, словно, в землю вросли. Ведь и в мыслях не было болтать с неупокоенной, а язык сам... будто не я ему хозяин.

Еще раз посмотрел на распятую, и сердце бухнуло почти в горле. Прошла, кажется, вечность, когда оно стукнуло во второй раз. Еще одна вечность, и еще один удар. А уже за ним бесконечно усталое:

- Реж-ж-жь.

Хорошо, что рядом не оказалось детей или беременных такой голос не должны слышать слишком впечатлительные.

Нож сам собой появился в моей руке. И только потом до меня дошло, что не годится ИМ резать веревки. Все равно, что микроскопом гвозди забивать.

Малек протянул мне свой режик. Типа, твоя идея, твое и исполнение, хозяин.

Идея, понятное дело, моя, но от помощи я бы не отказался. Или от подмены. Вот только помогать мне никто не рвался. Сам. Без приказа. А приказать соображалки у меня не хватило.

Все пришлось делать самому.

Сначала ноги освободил ей, потом руки. Осторожно. Чтоб не порезать кожу и не прикоснуться к телу. Если повезет, то и прикасаться к нему не придется. Может, оно и не станет падать вперед, может, сползет по колесу...

Я ошибся. Тело не упало и не сползло. Женщина осталась стоять. Не знаю, чего ей это стоило, но она вцепилась в колесо обгорелыми пальцами и стояла. Распухшие губы скривились в усмешке, треснули, появилась кровь. Язык жадно слизнул ее. Веки дрогнули. Глаза начали открываться.

Может, я еще пожалею, о том, что сделал, - подумалось мне.

Может, и пожалеешь, - ответили черные от ненависти глаза.

Долго смотреть в них я не мог. Глазеть на голое, в грязи и крови тело, тоже не показалось мне хорошей идеей. Переключился на деревяшку, что сочилась кровью под пальцами.

Не ссорься с ней, у нее хорошая память.

Так говорили об одной моей сотруднице. Стерва та еще была. Но, кажется, рядом с этой, она просто пушистый пасхальный зайчик.

А ведь я освободил чью-то смерть, дошло вдруг до меня. Интересно, кому так жить надоело, что не прикончил ЭТУ после всего, чего с ней сотворил? Если б на меня обиделась такая фурия, я бы к Марле пошел. В тот день, когда мужик ей и на фиг не нужен. Сдох бы хоть быстро.

- Могу дать тебе плащ, - слышу свой голос. Как бы со стороны.

Блин, опять приступ доброты!

- Плащ-щ-щ?

Не знаю, чего в ее голосе больше, насмешки или ненависти. Благодарности, как я понимаю, ждать не стоит. Спасибо, если проклятие не услышу.

- Свой плащ-щ-щ?

И до меня все-таки доходит.

Особое тут отношение к плащам. А я взял и забыл об этом. И получилось, будто службой пытаюсь связать ЕЕ. Вот ведь вляпался!...

- Могу свой, могу просто одежду. Как хочешь.

Говорю так безразлично, как только могу. Типа, мое дело предложить, а ты уж сама...

От ее усмешки у меня мурашки бегут по спине. И по заднице.

- Тогда, просто одежду, - отвечает.

Вроде, как из милости соглашается. Чтоб я не пошел топиться в ближайшей луже. Пожалела, блин!... Ну, ладно...

- Малек, принеси одежду. ЕЙ.

Приказал, а сам в сторону смотреть стал. А в башке только две мысли и крутятся. Одна за другой. Как собака за своим хвостом. Вот и приехали в Умтахо... вот и погуляли...

Малек исчез, как тень в сумерках. Вот, кто мои приказы умеет исполнять. Немедленно и не задумываясь. Иногда это даже пугает. Приходится думать за двоих. За себя и за того парня.

- Если нужен лекарь или еда там...

Ответа я не услышал. Меня отвлек топот и возмущенный голос:

- Тебя ждет весь караван! Из-за тебя наш Путь станет труднее и длиннее!...

Вместо Малька с одеждой, появился колдун. Одежду, понятное дело, он не принес. Вот уж кого я меньше всего хотел бы видеть. Особенно в такой момент. Я бы многое отдал, чтобы рыжий исчез куда-подальше. Жаль, что колдуна нельзя потерять. Эти твари не теряются просто так. Но можно устроить, чтоб он обходил меня десятой дорогой...

Ладно, рыжий, ты сам напросился!

Быстро оборачиваюсь, закрывая от него женщину. На лице у меня неземной восторг и улыбка на все тридцать два.

- Легкого Пути, Асс! Как хорошо, что ты подошел! Я как раз о тебе думал. Мне очень нужна твоя помощь! Знаешь, я давно уже хочу понять, за каким это мне приспичило уходить из гостиницы? Там меня хорошо кормили и поили... Не собирался ведь никуда идти и вдруг раз и... Как думаешь, может меня сглазили? Какой-нибудь плохой человек взял и пошептал...

Коротышка резко побледнел. И выражение морды у него стало такое, будто он ей на стену налетел. На невидимую. Глаза круглые и дыхание в горле застряло. А Крант... что-то слишком притих мой оберегатель.

Ну, прям, тишина перед грозой.

Не выдержал я, фыркнул. Испортил драматический момент.

Колдун дернулся, обрел дар речи.

- Я думаю, - просипел он, - что твои шутки опасны...

Его голос сорвался и я сам, как сумел, закончил мысль великомудрого.

- ...для окружающих. Конечно, они опасны. Тут ты прав, Асс. Ведь у норторов нет чувства юмора. Но тебе нечего бояться. Это пусть виноватый дрожит.

Ответить колдун не смог. Он кашлял. Долго и старательно.

- Кажется, я тебя совсем заболтал, о, Великий! А у тебя так много важных дел...

Коротышка намек понял и повернул в сторону каравана.

- Но ты подумай о моем вопросе. В свободное, понятно, время, - сказал я полосатой спине.

Рыжий припустил к своим носилкам почти бегом. Наверно, вспомнил о чем-то очень важном. И от Малька шарахнулся, как от луриши.

Есть в этих местах забавная такая зверушка. Хомяка напоминает. Толстого, неповоротливого. И вечно голодного. Но бегать за добычей ему в облом. Вот и сидит на месте, ждет, когда дичь сама к нему подойдет. Подпустит он ее метра на два и ядом плюется. А дальше... кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста. На людей луриша не охотится. Брезгует. Но плюнуть может. Для самообороны. А жрать луришу... Тут уж законченным мазохистом надо быть. Склонным к суициду.

- Ты зачем нашего чародея напугал?

Это я Мальку.