read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



- Вы ведь это и делаете?
- О нет. Пока нет.
Мариус встал, отставил кочергу, стряхнул сажу с ладоней.
- Нет ничего чище золы, - сказал друид, и Дэмьен кивнул.
Он уже горел. Но еще не стал золой.
- Что дальше? - спросил он, садясь и с трудом удерживаясь от соблазна натянуть одеяло. Ему вдруг стало холодно.
- Дальше, - сказал Мариус, - ты посмотришь, от чего отказываешься. Ты вернешься в мир. На одну ночь. Завтра. Сегодня пока что отдыхай. Это будет тяжело.
Он двинулся к выходу, но у самых дверей замешкался и обернулся.
- Ты спрашивал, кто наши боги? - вполголоса проговорил он, странно усмехавшись. - Ты знаешь ответ.

* * *

- Ох, чертова девка, глаза, что ли, дома забыла?! - яростно закричала Диз.
Маленькая щуплая служаночка, испуганно пискнув, присела и стала подбирать с пола черепки кувшина. Кувшин она уронила за миг до того, споткнувшись о меч, протянутый от стула Диз чуть не через весь проход до стены. Диз несильно толкнула ее носком сапога в согнутую поясницу. Девчонка повалилась на пол, прямо в черепки, и заревела.
- Дура. Пошла вон! - процедила Диз и залпом осушила кружку.
Она была пьяна. Сильно пьяна, почти вдрызг. Хозяйка трактира, в котором она методично надиралась уже третий час, то и дело искоса поглядывала на раздражительную гостью, но перечить не смела - слишком уж тяжелым на вид казалось оружие этой девушки, да и пригоршня монет, небрежно брошенная ею на стойку, располагала к терпимости. Вот и теперь хозяйка проигнорировала всхлипывания маленькой служанки, еще и наградила ее подзатыльником: клиент всегда прав, забыла, что ли? Тем более такой клиент. Диз мало заботили размышления хозяйки. В ту минуту больше всего ее интересовало вино. Она заливала им свое привычное к ядреному армейскому самогону горло, отчаянно мечтая поскорее свалиться под стол и уснуть нездоровым сном беспробудного пропойцы. И не думать. Не думать. Ни о чем не думать.
Но этот сладостный миг, когда она наконец рухнет на пол, увлекая за собой стул и скатерть, видимо, наступит не скоро. Да, она была пьяна, но мысли - проклятые мысли! - оставались ясными, как небо в солнечный день. И она продолжала думать, хоть и не могла, не хотела. Но думала, думала. О косе.
Тогда, в ту далекую безлунную ночь, когда повесился учитель риторики, опадала клятву. Жуткую, страшную клятву, сопроводив ее самыми ужасными проклятиями, какие знала. Она поклялась, стоя на коленях у закрытого окна и зажав в кулаке прядь отливавших медью волос, что они, эти самые волосы, которые она сейчас держит во взмокшей ладони, будут с ней в тот миг, когда она вернет свою честь, свою поруганную, растоптанную, растерзанную честь, отнятую у нее старшими братьями. Она думала, что это произойдет совсем скоро, очень скоро, стоит ей только вернуться домой - выросшей, взрослой, сильной. Но три дня назад она узнала, что это не произойдет никогда. Никогда. Потому что ее братьев больше нет. И не вернуть ей того, что потеряно, не восстановить того, что разорвано, потому что есть только один способ это сделать - месть. А ей больше некому мстить.
Некому?..
Есть кому, поняла она той ночью, глядя па молоденькую учительницу, вывшую под мертвым телом учителя риторики. Есть. О Господи, есть, как я раньше не подумала. Они убили меня. Он убил их. Я убью его. И всё получится.
И тогда она встала на колени, подняла спокойное, мокрое от слез лицо к ночному квадрату окна, сжала в руке клок волос и сказала: "Я - Диз, графиня даль Кэлеби, клянусь, что ты, прядь моих волос, бывшая со мной, когда Гэрет и Райдер убивали меня, будешь со мной и тогда, когда я верну то, что они у меня отняли. Ты будешь со мной месяцы и годы, всегда, сколько бы времени мне ни понадобилось, чтобы найти и убить того, кто нашел и убил их, и я срежу тебя в тот день, когда моя честь будет восстановлена". Она сказала это и поклялась - страшно поклялась, сама еще не зная силы, которой было наделено ее слово. И она была верна этой клятве всегда, все одиннадцать лет, пока шла за ним, через бури, снега, болота, битвы, по трупам и еще живым телам. И она дошла. Почти дошла.
И вот теперь должна отрезать косу.
Диз всхлипнула, прижала тыльную сторону ладони к губам. Всхлипнула снова, схватила кувшин с вином, дрожащей рукой выплеснула в кружку остаток, залпом выпила. Оперлась локтями о стол, уткнулась лицом в ладони. Ей хотелось плакать, но она не знала, от чего - от боли, от злости, от отчаяния? - а потому не плакала.
- Диз...
- Что? - зло выкрикнула она, чувствуя, как едва не прорывается сквозь голос рыдание.
- Это же важно... Ты знаешь, как это важно. Ну и что... Ну и что, если ты...
- Заткнись! Откуда ты взялась на мою голову, стерва!
- Прости, - печально сказала девочка в синей тунике. - Я не хотела приходить. Никогда не хочу. Но так получилось.
- Да, - проговорила Диз, с трудом удерживая сдавленный смешок. - Так. Получилось.
- Ты должна убить его, понимаешь? Их... в нем... понимаешь? Это самое главное. Остальное - мелочи.
Она сама не верила в то, что говорила. Диз чувствовала это, чувствовала неуверенность, сквозившую в ее голосе, и ненавидела ее за это тем сильнее, что очень хотела ей верить.
- Ну да ладно, Диз, - с сомнением сказала девочка в синем. - Хуже-то не будет...
Не будет? Не будет?! А ведь может быть. Диз даже знала как. Худшее, что только возможно: она сумеет, она сделает это и... и - что?
И всё останется по-прежнему, да? Она поймет, что всё осталось по-прежнему. И тогда ей одна дорога - в прорубь головой. Потому что в ней нет ничего, кроме поруганной чести... и этой ненависти.
Вот поэтому она и должна сохранить косу. До конца. До самого-самого конца.
Диз отняла лицо от ладоней. Девочки в синем рядом не было. Зато были другие - много народу, целая толпа по-военному одетых мужчин, шумно располагавшихся в зале. Она не заметила их появления, так как была слишком поглощена своими мыслями. Хозяйка носилась по залу, стремясь услужить всем сразу, маленькая служаночка металась между господами, не успевая выполнять приказания работодательницы. О Диз, похоже, забыли. Это и к лучшему. Наверное.
Она взяла кувшин, перевернула над кружкой, потрясла, потом злобно отшвырнула кувшин в сторону. Кликнула хозяйку, подождала с минуту, закипая от злости, кликнула снова, врезала кулаком по столу. Безрезультатно: старая цапля окончательно затерялась среди двух десятков головорезов, наводнивших трактир. Терпение Диз лопнуло. Она встала, пошатнулась, едва не повалив стол, и, грязно ругаясь, пошла к выходу, агрессивно проталкиваясь меж толпящихся мужчин.
Она уже почти выбралась из вдруг ставшего тесным зала, когда чья-то грубая рука схватила ее за предплечье и, крутанув на месте, развернула к двери спиной. Диз рефлекторно дернулась к оружию, осклабившись на грубияна, который посмел стать на ее пути, и уже готова была вытащить меч, когда услышала полный саркастичного изумления голос:
- Э-э, Рыжая Стерва, ты ли это?!
Она не узнавала небритого красного лица, дышавшего на нее перегаром, однако это обращение узнала сразу. За ее недолгую, но богатую впечатлениями жизнь ей давали множество прозвищ, но Рыжей Стервой в шутку звали лишь в одном обществе.
В армии графа Меллена.
- Точно, она! - заголосил солдат, крепче сжимая локоть Диз. На нем была старая проржавевшая каска, слишком большая; она наползала ему на брови, полностью закрывая лоб, и от этого в нем угадывалось что-то бычье. Диз совершенно его не помнила.
- Отцепись, урод, - процедила она, высвобождая руку. - Я тебя не знаю.
- У-у, неужто так скоро забыла, дезертирочка наша? Эк тебя куда занесло! А сержант где запропастился? Видела б ты, как господин граф слюной исходил, когда вы смылись аккурат перед главным боем! Клялся за ноги на дуб подвесить, как найдет.
- Ты меня с кем-то путаешь, - сказала Диз и отвернулась, но солдат повис на ее плече.
- Не-е-е, - прошипел он в самое ее ухо и вдруг вцепился в косу, потянув так, что Диз едва не закричала от боли. - Хрен тебя с кем спутаешь, красавица. А ну, как думаешь, рад тебя будет милорд видеть?
- Отвали, - сказала Диз и коротко ударила его локтем в солнечное сплетение. Он немедленно отпустил ее и согнулся, хрипя что-то неблагозвучное. Прежде чем солдат выпрямился, Диз уже была во дворе.
Неожиданная, но не сказать что приятная встреча с бывшим товарищем по оружию протрезвила ее, а морозный воздух довершил начатое. Диз быстро зашагала прочь от трактира, держа руку на гарде меча. Она и подумать не могла, что Меллена занесет в эти края. Они вроде бы направлялись совсем в другую сторону. Должно быть, граф дружен с вейнтгеймским лордом, иначе армия этих забулдыг не шаталась бы по Вейнтгейму, словно по захваченному городу, отданному на разграбление. На улицах Диз заметила еще несколько групп солдат. Похоже, мелленовская армия временно расквартировалась в городе. Какое удачное совпадение. Теперь придется быть вдвое осторожнее, чтобы не попасться им на глаза - конечно, состав армии за несколько месяцев мог почти полностью переформироваться, на то они и наемники, чтобы постоянно менять господ, но Диз вовсе не улыбалась перспектива встречи с еще одним боевым соратником.
Она отошла от "Черной цапли" на несколько кварталов и уже почти успокоилась, когда знакомый голос снова окликнул ее:
- Ну куда ж ты драпапула, душа моя, не соскучилась разве?
Этот ублюдок поперся за ней следом! Диз круто развернулась, на ходу вытягивая меч. Солдат шел к ней, выписывая замысловатые зигзаги по заснеженной мостовой. Было уже совсем темно, но в свете уличных фонарей Диз отчетливо видела его мутную улыбку, костлявые ноги и впалую грудь, увешанную старым железом. Он был еще более пьян, чем она, и это давало Диз некоторое преимущество. Она остановилась, быстро окинула взглядом темную улицу. На другой стороне проходила компания подвыпивших горожан, к счастью, не солдат, за спиной мелленовского наемника смутно маячила маленькая тень. Диз отступила за пределы желтого круга, отбрасываемого на мостовую и часть стены фонарем, и оказалась в переулке, соединявшем два квартала. В конце переулка находился небольшой трактир, судя по всему, там тоже вовсю гуляли, но он был достаточно далеко.
- Ну что же ты не подойдешь ко мне, лапушка, - заныл солдат, приближаясь к Диз. - Из-за того, что я о милорде сказал? Ну так пошутил ведь, прости дурака, прости...
Фигурка, маячившая за спиной наемника, метнулась в сторону, прытко пробежала мимо. Край пелерины взметнуло ветром, и Диз боковым зрением успела разглядеть испуганные, широко распахнутые глаза, а потом фигурка исчезла, нырнув в соседний переулок. Беги, милая, беги, подумала Диз. А ведь будто знаешь, что тут сейчас произойдет. Ну вот и умница. Беги.
- Да неужто ты решила, что я тебя выдам? - елейно ворковал солдат, подходя к Диз вплотную. Его голова закрыла факел, и приглушенное пламя создало иллюзию нимба над узкой головой, покрытой нелепым шлемом. Это было до того глупо, что Диз едва не расхохоталась "Святой! Надо же - святой..." Смех замер на ее губах. Святой. Надо же - святой. Тот, кто этого меньше всего заслуживает...
Она опомнилась лишь тогда, когда оказалась прижатой спиной к холодной кирпичной стене. Солдат придавил Диз всем телом, стиснув ее руки своими шершавыми ладоням, и жался слюнявым ртом в ее лицо.
- Ах ты моя радость, - прохрипел он, - я уж думал, не увижу тебя...
По ноге Диз прошмыгнула, мерзко пискнув, крыса, судя по весу, размером со щенка. И откуда здесь крысы, в такой-то дикой чистоте?.. Диз дернула головой, слабо повела плечом. Солдат вожделенно застонал, выдыхая в ее распаленное лицо облачко вонючего жаркого пара. Из трепещущих алым огоньком окон ближнего трактира громыхнула многоголосная песня.
Святой, подумала Диз. Он святой. Ему кланяются и молитвы возносят, благословения испрашивая у священных мощей...
- Никому не скажешь, что меня видел? - улыбнувшись, прошептала она.
Наемник расплылся в блаженно-заговорщицкой улыбке, затрепетал.
- Кому ж скажу, душа моя... - пробормотал он, вжимаясь грязным лицом в обнаженную шею Диз. Она почувствовала, как ободок каски больно надавил на горло, вдохнула и, стряхнув с себя обмякшего наемника, выхватила меч. Он не успел далее вскрикнуть: лезвие прошло сквозь его желудок и позвоночник, выйдя с обратной стороны. Диз несколько мгновений смотрела на него, зависшего, выгнувшегося назад на подкосившихся ногах, словно насаженная на иглу бабочка, потом рывком высвободила меч. Тело рухнуло в грязный желтый снег. Диз стряхнула кровь с меча и, не удовлетворенная такой чисткой, повернулась к ближайшему сугробу. И лишь тогда увидела.
У входа в трактир стоял человек. Стоял и смотрел на нее.
Она не знала, как много он видел, и выяснить это не успела. Едва она бросила на него взгляд, он повернулся и вошел в трактир. Диз не успела разглядеть его: он был слишком далеко.
Скрипнув зубами от ярости и мысленно проклиная похотливого мерзавца, от которого она только что избавила мир, Диз вонзила меч в сугроб. Снег окрасился кровью, словно она убила его. Диз несколько раз провернула лезвие в свежей ране сугроба, потом вытащила лезвие, вставила его в ножны. Тот человек, видимо, не счел нужным вмешиваться в то, свидетелем чего стал. Разумно. Столь разумные люди заслуживают жизни.
Она переступила через труп и ушла.

* * *

Дэмьен вышел из храма с наступлением темноты. Мог выйти и раньше - ему принадлежал весь день, от рассвета до рассвета, - но почему-то предпочел подождать. Он объяснял себе это тем, что целый день валил снег, да и к тому же ему не мешало отоспаться, но в глубине души знал, что просто боится увидеть тот, теперь уже другой, мир при свете дня.
Он прошел по заснеженной площади перед храмом, которую целый день кропотливо, но безуспешно расчищали несколько монахов в коричневых рясах; они и теперь сгребали лишь недавно переставший идти снег, терпеливо и слаженно, как пчелы. На Дэмьена они внимания не обратили, и сам он предпочел пройти мимо них поскорее: в его памяти были слишклм свежи минуты, когда он сам, молча выдыхая пар сквозь стиснутые зубы, разгребал снег в каменном колодце. Сейчас он не стал бы утверждать с уверенностью, что в самом деле был там: он помнил, как пылало горло и слезились кипятком глаза, и не понимал, почему сейчас, всего неделю спустя, стоит посреди укутанной снегом площади, чувствуя в себе еще больше сил, чем прежде, а не лежит под твердой мерзлой землей. Может, вдруг мелькнуло у него, ничего этого и не было вовсе, а? Накачали меня наркотиками... галлюциногенами... и ничего, ничего, ничего не было? Он усмехнулся этой мысли, осознав, что она вызвала в нем не облегчение - протест. Поздно, поздно. Слишком поздно надеяться на такое глупое, жалкое спасение от самого себя. Его тело опустило лицо, заплакало, тихо и ненавидяще скуля. А он улыбнулся ему в ответ.
Поздно, слишком поздно, прости.
Он пошел к прямоугольному проему в стене, отделявшей этот мир от другого. Слева и справа стояли статуи - он только теперь их заметил. Мраморные, выщербленные временем и непогодой - очень старые. Фигуры друидов в полный рост, с распростертыми руками, с лицами, поднятыми к небу. Одно лицо женское, вдруг с удивлением понял Дэмьен. Он ни разу не видел здесь женщин.
Он подошел к этой статуе - она, кажется, была не такой старой, как другая, но всё равно ей наверняка не меньше сотни лет. Мрамор потемнел и местами покрылся плесенью, ступни женщины заросли сизым мхом, на покрытой капюшоном голове и плечах лежал толстый слой снега. На пьедестале, похоже, когда-то была надпись, но теперь она совсем стерлась. Хотя Дэмьен все равно вряд ли смог бы ее прочесть. Он всмотрелся в лицо женщины - безмятежное, немного усталое, с прикрытыми веками. Обычное лицо - таких тысячи. Но почему-то он был уверен, что это изображение микроскопически точно. По крайней мере хотел в это верить.
"Интересно, - подумал Дэмьен, - меня они так же добросовестно изобразят?"
Он помедлил, потом слегка улыбнулся и, протянув руку, коснулся скрещенными пальцами лба статуи.
"Помоги мне, - подумал он. - Помоги мне дождаться ее. И ей помоги тоже".
Женщина, похожая на тысячи других, тихо и устало смотрела в небо. Но Дэмьен знал: она поможет. Знал, потому что был уверен: когда-нибудь кому-нибудь поможет и он.
Но это потом, потом. Пока что она далеко. И эта ночь принадлежит ему. Нет, даже не ему - его телу. И это его - тела - последняя ночь.
Дэмьен с усилием оторвал взгляд от лица женщины и вышел за ограду.
Он почему-то думал, что прохожие станут оборачиваться ему вслед, и первое время чувствовал себя не слишком уютно. Но никто не обращал на него внимания. Правда, и местные встречались редко: в город вошло какое-то войско, очевидно союзное - по улицам сновали группы пьяных солдат, горланивших похабные песни, горожан было еще меньше, чем два месяца назад. Похоже, лишь ряса могла бы выдать в нем будущего друида. А сегодня он ее оставил - ему отдали одежду, в которой он пришел в Вейнтгейм: рубашку, темно-серый дорожный костюм, сапоги, плащ и черный шелковый платок, странно холодивший шею. Странно - потому что всё его тело пылало, будто в лихорадке, несмотря на мороз. Тело чувствовало, что его готовы вот-вот спустить с цепи, оно рвалось в предвкушении, билось о прутья клетки и выло в радости и злости, словно предчувствовало, что эта свобода будет недолгой - и последней. Дэмьен слушал его со странным, болезненным любопытством, почти с упоением, четко сознавая рамки, в пределах которых он еще мог контролировать инстинкты. Мимо него прошла девушка в кроличьей шубке, светловолосая, розовощекая и очень хорошенькая. Она бросила призывный взгляд украдкой, и Дэмьен вдруг почувствовал, как нестерпимо тесно становится в штанах. Он подумал о Ратнике, которого, должно быть, уже склевали птицы, как наяву, увидел его широко распахнутые глаза, измазанный в кровавой слюне рот, скрючившиеся у живота пальцы, и в штанах стало еще теснее. Тело завопило от восторга, захлебнулось криком, выплеснулось, потекло бурным кроваво-золотистым потоком, обрушилось на дамбу его нового опыта, с воплями проклиная его за побои, за боль, за голод, за жажду, за холод, за жар, за страх, требуя сатисфакции, требуя возвращения привилегий. И Дэмьен сделал вид, что уступает - нет, на самом деле уступил: отпустил, дал волю, дал право, смеясь в душе над такой наивностью. Ведь телу было невдомек, что теперь его ничего не стоит в любой миг загнать обратно, в темную узкую клетку, из которой нет выхода.
Во всяком случае, Дэмьен думал, что сможет это сделать.
И поэтому он повернулся, в три шага догнал розовощекую девушку и взял ее за локоть. Она взметнула на него изумленно-испуганный взгляд из-под длинных ресниц, и он улыбнулся ей, вложив в эту улыбку все свое обаяние.
- Сударыня, - вполголоса проговорил он, слыша себя (вернее, свое тело) словно издалека, - куда вы направляетесь одна в столь поздний час? Не нужен ли вам проводник? Такую красавицу в ночном городе могут подстерегать всяческие опасности. В городе столько солдат, а ведь это люди без чести и совести...
Он видел, что она млеет от него - от внешности ли, от взгляда ли, от голоса, от той ли чуши, которую он нес, - всё равно, это не имело никакого значения, как и то, что он скажет ей, что они скажут друг другу; он не понимал почему, но эта девушка таяла на глазах, не сводя с него передернутого поволокой взгляда, и он уже сейчас мог лепить из этого воска сколь угодно витиеватые свечи. Это показалось ему немного странным: никогда еще женщина не сдавалась ему так быстро, кажется, под воздействием одного только взгляда, и вдруг понял: это же не я. Это мое тело. Кстати, довольно привлекательное тело - черт, об этом он как-то совсем забыл (не считая шрама; но шрам и раньше мало кого смущал). Тело, которое он измучил ограничениями и вот наконец-то отпустил на свободу.
В последний раз... Помнишь?
Он помнил.
Уже через десять минут они яростно и отчаянно совокуплялись в близлежащем трактире, в тесной комнатушке под самой крышей, на засиженном клопами матраце, а на них укоризненно смотрели пауки, потиравшие хищными лапками в темных сырых углах. А еще через пять минут Дэмьен выгнулся, едва не закричав от самого мощного и иссушающего наслаждения в своей жизни, а еще через две - вышел из комнаты с легким головокружением и абсолютной ясностью в голове и закрыл дверь, приглушив обиженный возглас своей минутной подруги.
Да, в одном Ратник безусловно оказался прав: шлюхи в Вейнтгейме были превосходные.
Он вышел из трактира и пошел по улице, легко и пружинисто, так, как ходил в семнадцать лет. Подумал о Гвиндейл, о Клирис, о них обеих, о них одновременно - то, о чем ему всегда мечталось, но что так и осталось мечтами - вряд ли хоть одна из них удержалась бы от пощечины, осмелься он высказать свои желания вслух. А ведь это было бы чудесно. Так чудесно. Тонкая, изящная, призрачная Гвиндейл - и милая, теплая, заботливая Клирис; лед и пламя, страсть и нежность. Как жаль, что ему никогда не встречалась женщина, в которой обе они слились бы воедино. Кто знает, тогда, возможно, все было бы иначе.
Но все ведь и так иначе, верно? А это - игра. Последняя игра, последняя песня. До рассвета.
Дэмьен хотел пойти в "Черную цаплю" - постоялый двор, в котором он остановился и где оставил свою кобылу, но потом передумал. Помнится, хозяйка не слишком жалует друидов, а ему вряд ли удастся скрыть, где он шлялся два месяца. Она поймет. По глазам. Наверное, у него сейчас такие же глаза, какие были у ее сына, когда он пришел и сказал: "Прощай, мама". Найти бы зеркало.
Поэтому он решил поискать другой трактир. Углубился в улочки, сплетенные замысловатым узлом, - туда, где солдатни поменьше. Ему погулять хотелось, а не драться, хотя... Что ж, если приспичит, можно и подраться - почему нет? Ведь в последний же раз.
"Интересно, убью ли я сегодня кого-нибудь?" - с холодным, отстраненным любопытством подумал он. И вздрогнул от этой мысли.
В последний раз?..
Мариус сказал, что это будет тяжело. Пока что было очень приятно, но дальше...
Черт с ним.
Он увидел рассеянный мутный свет фонаря в конце улицы, пошел туда. Как и ожидалось, на углу оказался трактир: дверь плотно прикрыта, окна завешаны тряпками - должно быть, злачное местечко. Дэмьен уже собирался войти, когда вдруг услышал бормотание, несшееся из переулка, которого он сначала и не заметил. Бормотание было невнятным, но таким громким, что перекрывало нестройное гудение пьяного хора из трактира. В десятке шагов, в плотном мраке близко сдвинутых стен, затаились двое, кажется, пара - мужчина прижимал к стене женщину и что-то похотливо хрипел ей на ухо. Дэмьен скользнул глазами по единому силуэту сплетенных тел, отвел было взгляд и вдруг - ох черт, опять, да что же это сегодня? Только что ведь разрядился, казалось, полностью... Он замер, резко повернулся в сторону пары, внезапно отчаянно захотел увидеть лицо этой женщины, сжатой в клешнях похоти на раннем вейнтгеймском морозе, увидеть и...
...и подойти к ним, и оттолкнуть этого человека, и убить его, если понадобится, - вот так, голыми руками, он умеет, он не раз это делал, - и повернуться к этой женщине, каким бы ни было ее лицо, и взять ее прямо там, в переулке, меж почти сходящихся стен, на земле, на снегу...
Он тряхнул головой, нахмурился, дернул приспущенный повод, напоминая своему телу о том, кто здесь теперь настоящий хозяин, и тело взвыло, зло и пристыженно: видишь, гад, до чего ты меня довел, раньше я ведь о таком и не подумало бы! Не подумало бы...
Женщина в переулке вдруг оттолкнула мужчину. Тот отступил, захрипел и внезапно осел вниз. Дэмьен поднял голову, оторвавшись на миг от диалога с разбушевавшейся плотью. Увидел кончик меча, торчащий из спины незадачливого поклонника. И улыбнулся про себя.
"Да, и тут как везде. Бедняга. Эх, что за отличное местечко этот Вейнтгейм. Жаль, меня раньше сюда не заносило".
Он еще немного постоял, глядя, как смутный силуэт (все-таки женский - тонкий и хрупкий; а может, подросток? Тогда тем более понятно...) отталкивает тело, стряхивает с лезвия кровь, спокойно и деловито, и почти любовался таким хладнокровием. А впрочем, она ведь тоже, судя по всему, солдат. Ей не привыкать.
Она остановилась, замерла, и, хотя Дэмьен не видел лица, он вдруг понял, что она заметила свидетеля. Но ему уже не хотелось повалить ее в снег. Увольте. Тут, за плотно прикрытой дверью, наверняка полно более сговорчивых девиц.
Дэмьен отвернулся, собираясь войти в трактир и выжать жизнь досуха - крепко, мучительно, словно рубашку, на сутки замоченную в ледяной воде. Женщина поняла, что он уходит, отвернулась тоже... и тогда он посмотрел на нее снова - сам не зная зачем, просто посмотрел, мельком, уже не думая о ней и почти ее забыв, - и увидел.
Она повернулась к нему спиной, пошла прочь, к другому концу переулка, на ходу прикрепляя меч к поясу, наклонила голову, и узкая плеть длинной - до колен - косы слабо колыхнулась у ее ног.
Они стояли и смотрели - он и его тело, судорожно сплетясь онемевшими руками; а она пошла и растаяла - до времени: черная тень в синей ночи.

* * *

Диз не стала возвращаться в "Черную цаплю", вовсе не желая столкнуться с еще одним старым знакомцем. От переулка, в котором осталось тело узнавшего ее солдата, она свернула направо и пошла по пустой улице, углубляясь в витиеватые вейнтгеймские лабиринты. Когда перед ней выросла стена друидского квартала, она не удивилась и не испугалась, не встала как вкопанная, не замерла, не застыла, затаив дыхание. Просто подняла голову и посмотрела в черное бархатистое небо.
"Как войти туда? Как мне туда войти?" - спросила она у девочки в синем, но та лишь беспомощно пожала плечами:
"Есть только один способ. Прости".
Она стояла у стены, оперевшись о нее спиной и спрятав руки в складках туники, и казалась сочувственно-отстраненной, далекой, чужой.
- Почему ты мне не поможешь? - зло бросила Диз, понимая, что эта злость сродни капризам пятилетнего ребенка, которому не разрешают плескаться в луже с воробьями, и оттого злясь еще сильнее. - Тебе это нужно не меньше, чем мне... Да что я говорю: это ты хочешь убить его, не я!
Девочка прищурилась, оттолкнулась от стены, покачала головой, недовольно прицокнула языком.
- Что-то не то ты говоришь, Диз, - угрожающе проговорила она.
Не то?.. Не то? Или - в кои-то веки, впервые в жизни - то, что надо?
- Ты этого хочешь, - внезапно крикнула она, обожженная пониманием истинности прозвучавших слов. - Этого хочешь ты! Я тут ни при чем! Ведь так?
- Так, - спокойно подтвердила девочка.
Диз дергано шагнула вперед, потом замерла, вспомнив, что этой маленькой мерзавки в синем не существует. А жаль. В ту минуту ей так хотелось метнуться к ней, сцепить пальцы на ее тонком горле и сжать...
- Это была ты, - прошептала она, - ты вечно болтала у меня в голове эту чушь, нашептывала мне, что я должна с ним сделать, как я должна...
- Ну да, - невозмутимо улыбнулась девочка. - А разве я говорила что-то неправильно?
- Ты же знаешь! Ты говорила, что я не могу убить его просто... быстро... так? Что я должна...
- Так. Так, Диз! И что я говорила неправильно? Где ты видала, чтобы девственности лишались просто и быстро?
- Что? - задохнулась Диз.
Девочка взглянула на нее непонимающе, потом заулыбалась, шире и шире, хлопнула в ладоши и, прижав их к пухлым щекам, захихикала:
- Ох, только не говори, что ничего не знала! Не говори, не говори!
- О чем ты?! Я ведь не должна буду с ним... - в ужасе начала Диз.
- Ах ты, шлюха, - холодно перебила девочка. - Это всё, что у тебя на уме, верно?
- Замолчи!
- Выходит, твои любимые старшие братики были не так уж неправы, а? Они видели, в кого ты вырастешь, и просто чуть поторопили события.
- Заткнись!
- Рыжая Стерва... Рыжая шлюха, вот ты кто, - сказала девочка в синей тунике голосом Миледи Мамы.
- Замолчи!!!
- Нет, Диз даль Кэлеби, тебе не придется с ним спать. Вернее, не так, как ты подумала. Но ты ведь хочешь восстановить свою честь. Ты хочешь перестать быть запятнанной, перестать быть грязной. Ты больше не согласна быть проституткой для того, кто сильнее, ты хочешь стать честной женщиной, хочешь, чтобы на этот раз все было по закону, ведь так?
- Ты хочешь... Ты!
- Да, - сказала девочка и улыбнулась. - Но ведь я - часть тебя.
Неправда, подумала Диз, ты лжешь, дрянь, ты не часть меня.
Ты - это и есть я.

Привратник - человек, в течение сорока пяти лет бравший за руку людей, которые хотели сгореть, и взводивший их на жертвенный костер, - стоял напротив пустых ворот в обитель вейнтгеймских друидов, ворот, в которые было так легко войти, и смотрел в другой мир. Там, за стеной, у ближнего дома, прямо на земле, уронив голову на грудь и свесив руки между колен, сидела женщина, приходившая несколько дней назад. Она была очень сильно пьяна, но Привратник знал, что вскрики и бессвязное бормотание, которые она то и дело издавала, не были плодом винных паров, задурманивших ее буйную голову. Она говорила с кем-то - Привратник не знал с кем, но чувствовал в ее незримом собеседнике страшную, чудовищную, кровавую силу, до того мощную и разрушительную, что при одной мысли об этом его, человека, видевшего и впитавшего больше зла, чем кто бы то ни было, по коже продирал мороз. Он попытался вслушаться в обрывки фраз, которые роняла женщина, но ничего не смог разобрать, и был рад этому. Он видел, что ее коса все еще при ней, и надеялся, что там она и останется. За краткий миг, в течение которого ему удалось ухватиться за обрывок ее мыслей, тем днем, когда она пыталась ворваться в храм, он успел извлечь из ее подсознания сведения о цене, которую она не была способна заплатить. Странная цена, но он назвал ее и оказался прав. Она не смогла. Почему-то не смогла отрезать косу, хотя в тот миг он готов был поклясться, что она и руку отрезала бы за право убить того адепта.
Теперь он был еще больше рад, что успел прочесть ее, прежде чем стало слишком поздно. Она была страшным человеком, эта женщина. И то, с чем она разговаривала, было страшным. Привратник понимал, что она сама не знает этого, и к чувству скрытого, столь непривычного страха, обуревавшего его в эту минуту, примешивалось простое человеческое сострадание. Он хотел бы стать Привратником для нее - как стал для того, кого она хотела убить. Он хотел бы помочь ей. Но не мог. Ей никто не мог помочь. Они могли только научить правильно гореть - так, чтобы потом можно было восстать из пепла...
А она уже сгорела. Сама.

* * *

Мариус грел руки над огнем, подставляя осторожным красным языкам то тыльную, то лицевую сторону ладони. Когда Дэмьен, пригнувшись, ступил через порог низкой квадратной кельи, в которой, как он теперь знал, обитает его наставник, друид не поднял головы и не повернулся, только опустил руки ниже, в самое пламя.
- Кажется, я ее видел, - сказал Дэмьен, чувствуя, что голос вот-вот сорвется.
Мариус склонил голову набок, помолчал. Потом спросил:
- Хорошо погулял?



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 [ 14 ] 15 16
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.