Чтение 14–й страницы книги ~Анафема~

Выпустив локоток своей подруги, дочь обернулась. Катерина вздрогнула, с трудом удержалась от негодующего восклицания. Оксана выглядела странно - волосы спереди подстрижены совсем коротко, кожа, которой дочь всегда так гордилась, сейчас казалась неухоженной, на лице почти не было косметики. Но больше всего Катерину поразили глаза Оксаны - пустые, безжизненные и одновременно... счастливые. Впрочем, как только она увидела Катерину, счастье тут же погасло, уступив место холодной отрешенности. Но это совершенно точно была Оксана!

- Господи! Что с тобой случилось?

- Простите, - спокойно сказала дочь чужим, незнакомым голосом, - я вас не знаю. Вы, наверное, ошиблись.

И, снова взяв под руку свою спутницу, спокойно пошла вперед, даже ни разу не оглянувшись. Люди с любопытством смотрели на Катерину, некоторые улыбались.

Ничто так не радует, как чужой промах или ошибка.

Катерина стояла в полном оцепенении. Ей хотелось броситься вслед Оксане, крикнуть, остановить... Наверное, она бы так и сделала, если бы на несколько коротких, самых драгоценных секунд не засомневалась. Может, и вправду - ошибка?

Катерина еще раз внимательно посмотрела на девушек. Она уже спустилась в переход, вот-вот - и странная пара исчезнет из виду. На ходу "Оксана" разговаривала со своей подругой или, точнее, слушала, что она говорит. Может быть, девушки обсуждали странную женщину, неожиданно признавшую свою дочь. Подруга засмеялась, развела руками, стала что-то жарко доказывать.

Походка очень похожа... И эта знакомая привычка пожимать правым плечиком, когда не согласна.

Да нет! Даже с такой короткой стрижкой (все-таки она удивительно не идет Оксане, как она не замечает?) Катерина узнала бы дочь из тысячи.

- Оксана! - закричала она и побежала вниз.

Белая футболка уже исчезла в толпе. В час пик переход походил на бурный водоворот, то и дело выплескивая ручейки наверх, к автобусам или в двери метро.

Катерина сбежала по ступеням, огляделась. Оксаны нигде не было видно. Кругом - только незнакомые, равнодушные лица. Все еще не теряя надежды, Катерина приподнялась на цыпочки, крикнула:

- Оксана!!

И окончательно поняла: все. В такой толпе искать Оксану бесполезно.

Люди торопились домой, кто-то еще надеялся заскочить на рынок, и никому не было дела до одинокой плачущей женщины, бессильно привалившейся к стене перехода.

- Старшина Ахромеев! У вас что-то случилось?

Катерина открыла глаза. Перед ней стояли молодцеватый милиционер с несколько одутловатым лицом и грустный паренек в очках и с чертежным тубусом под мышкой.

- Вот видите, - сказал он, обращаясь к старшине. - Я же говорил: плачет.

Обращаясь к Катерине, блюститель порядка вежливо, но твердо сказал:

- Попрошу предъявить документы.

Непослушной рукой она достала из сумочки паспорт, протянула милиционеру.

- Так... Смыслова Екатерина Алексеевна... - старшина перелистнул несколько страничек - видимо, проверял прописку, - кивнул, вернул документы.

- Что случилось? - еще раз спросил он.

Катерина всхлипнула, но все-таки нашла в себе силы ответить.

- Дочь у меня пропала.

- Когда? - быстро спросил милиционер, не дав ей договорить. Рука старшины потянулась к рации.

- Около года назад. А сегодня я встретила ее, во-он там, - Катерина указала на ступени перехода.

Старшина внимательно слушал.

- Она меня не узнала, сказала: извините, вы ошиблись. Слезы душили Катерину, матери очень трудно понять, когда родная дочь вдруг обращается к ней на "вы".

- Вы уверены, что видели именно ее? - спросил милиционер.

- Да... - тихо сказала Катерина и снова заплакала.

Старшина осторожно коснулся ее руки:

- Может, еще не поздно объявить по громкой связи? Как зовут вашу дочь?

Надежда придала Катерине силы.

- Оксана. Вы действительно думаете, что...

- Сейчас посмотрим, - сказал милиционер, снимая с пояса рацию.

- Спасибо! Ох, вы даже не знаете, как я вам благодарна! И вам тоже спасибо! - Катерина обернулась к грустному очкарику. - Огромное!

- Да не за что, - смутился парень. - Просто вы на мою маму очень похожи, а я не люблю, когда она плачет. Не волнуйтесь, Оксана найдется.

Сказал, кивнул ободряюще, поудобнее перехватил тубус и пошел к дверям метро.

"Оксана Смыслова, - раздалось под потолком, - вас ожидают в комнате милиции".

К сожалению, объявление ничего не дало. Катерина полтора часа просидела в отделении, милиционеры сочувственно кивали головами, но помочь ничем не могли. Разве что предложили для успокоения немного водки, а потом упросили коллег из ППС подвезти Катерину до дома.

В квартире было пусто и тихо. Катерина устало опустилось в кресло, прикрыла глаза. Не может быть, чтобы она ошиблась! Неужели она не в состоянии отличить собственную дочь от чужого человека?

Звякнул телефон.

Подходить не хотелось. Звонки следовали один за другим, в гулкой тишине комнаты они грохотали, как колокола громкого боя. Наконец, включился автоответчик.

Лишенный какой-либо интонации мужской голос сказал:

- Забудь, что у тебя есть дочь. Ясно? Иначе ни тебе, ни ей не поздоровится.

Катерина вздрогнула, словно от удара. Это еще что? Через минуту звонок повторился, она схватила трубку:

- Да! Алло!

- Ты поняла? - спросил тот же голос. - Дочери у тебя нет и никогда не было.

- Подождите! Кто вы? Где Оксана? - выкрикнула Катерина.

- Какая Оксана? - глумливо поинтересовался голос. - Ты, кажется, ошиблась?

И гудки.

Звонки с угрозами прекратились только через три дня, когда Катерина установила определитель номера. Но в конце недели она нашла в ящике пустой, без обратного адреса и почтовых штемпелей, конверт. В нем не было ни письма, ни открытки, только фотография спящей девушки, в которой Катерина безошибочно признала Оксану. Укрывшись пледом, дочь лежала на чистеньком, но довольно ветхом диване советских времен.

Катерина поняла намек. Ей словно давали понять: смотри, пока твоя дочь спит, мы можем сделать с ней что угодно.

А следующим утром телефон зазвонил снова. Определитель выдал номер. Катерина знала его прекрасно - центральный коммутатор одной из московских сотовых компаний. Значит, звонят либо из самого центра города, либо из его окрестностей.

Катерина решила не снимать трубку. Посмотрим, что скажут...

- Ты дома, - уверенно произнес знакомый мужской голос и добавил куда-то в сторону: - Говори.

- Слушай, мама! - неожиданно сказала Оксана. - Прекрати меня преследовать!

Катерина вздрогнула, схватила трубку:

- Оксана! Где ты?

Не обращая внимания на мать, дочь продолжала:

- Ты меня бросила в самый тяжелый момент! Я знаю, ты сговорилась с Жан-Полем, решила устроить мне тяжелую жизнь. Вы хотели наказать меня, чтобы я поняла: без вас, без вашей опеки и контроля я не смогу. Но вам не удалось! Я прекрасно жила весь этот год, надеюсь, что так будет и дальше! Отстань! Я тебя ненавижу! Ты мне не нужна, ясно? Забудь про меня, как я про тебя забыла!

- Что с тобой, дочка? Господи! Как ты только могла...

- Забудь, слышишь?! Не ищи меня! - почти выкрикнула Оксана и отключилась.

3. 2008 год. Бесна. "Сестринство Бечной Любви"

Два дня Катерина пребывала в оцепенении.

Что случилось с дочерью? Откуда она все это взяла? "Ты сговорилась с Жан-Полем, решила устроить мне тяжелую жизнь". Господи, какая чушь!

Может, надо было напиться. Так, чтобы на время забыть обо всем, не изводить себя бесконечными "зачем" и "почему". Может, имело смысл позвонить, посоветоваться с кем-нибудь, благо, у Катерины еще с институтских времен осталось немало полезных контактов. Мишка Астафьев, например, психоаналитик...

Или надо было сделать вид, что ничего не случилось, спокойно жить дальше, ходить на работу, решить, наконец, личные проблемы. Но какая мать способна на это?

Катерина нашла свое решение - обратилась в частное детективное агентство. Рассказав все более или менее внятно, она попросила разыскать Оксану, узнать, где она живет и как себя чувствует.

Разговаривал с ней сам директор агентства - седой, предупредительный, с явной офицерской выправкой. Представился Валентином Павловичем.

- Хорошо, Екатерина Алексеевна, мы займемся вашим делом. Нет-нет, - быстро добавил он, заметив, что она готова рассыпаться в благодарностях, - не говорите спасибо, "пока" не стоит.

Катерина удивленно кивнула. "Почему это?"

- Такая традиция, - ответил Валентин Павлович на невысказанный вопрос. - Или, если хотите, суеверие. Когда мы ищем пропавшего человека, ни в коем случае нельзя, чтобы родственники благодарили заранее. Иначе... - он помедлил, - ...мы можем и не найти.

- Хорошо, - дрогнувшим голосом сказала Катерина. - Не буду.

- Вот и отлично. Вы принесли фотографию?

- Конечно. Даже две. Старую и ту, что прислали по почте.

- Образец почерка Оксаны?

- Я принесла обе записки и ее старый дневник.

- Отлично! - Валентин Павлович потер руки. - Вы просто молодец. А кассета с автоответчика сохранилась?

- Да. Я упрятала ее подальше, подумала - вдруг будут искать.

Домой вместе с Катериной поехал сотрудник агентства - молодой плечистый парень. Но, к сожалению, молчаливый. Кроме имени - его звали Димой, - Катерине ничего вытянуть не удалось. Он забрал кассету, проверил фотоальбом и, с разрешения хозяйки, взял еще один снимок. Вежливо отказался от чая и уехал.

Четыре дня Катерина провела в нетерпеливом ожидании. Вечером в среду позвонил Валентин Павлович. По его голосу сразу стало понятно: что-то не так.

- Здравствуйте, Екатерина Алексеевна. Скажите, завтра вы сможете подъехать к нам?

- Да. Да, конечно. Но что случилось? Нашли? - спросила она и замерла, ожидая услышать отрицательный ответ.

- Нашли. Об этом я и хочу с вами поговорить. В десять сможете?

- Да...

- Вот и отлично.

Конечно, следующим утром Катерина приехала в агентство чуть ли не за полчаса до назначенного срока. Думала, что придется ждать, но Валентин Павлович, как оказалось, уже был на месте. Пригласил в кабинет, спросил:

- Хотите кофе? Ирочки еще нет, так что я сам могу... Пока хозяин кабинета молол зерна, засыпал в джезву ароматный порошок, пока кипятил воду, Катерина держалась из последних сил.

Но когда Валентин Павлович принес и поставил перед ней изящную чашечку, она не выдержала:

- Скажите сразу, что с Оксаной. Она жива?

- Жива, - спокойно ответил детектив. - Жива и здорова. По крайней мере, физически. Но ваша дочь оказалась в очень трудной ситуации. Вот посмотрите.

Валентин Павлович разложил перед Катериной несколько фотографий.

- Это сделано вчера в ночном клубе "Сахарок".

Качество снимков оказалось не ахти, но главное Катерина поняла сразу. Оксана в какой-то немыслимой одежде, состоящей из одних кожаных полос и металлических колец, несколько двусмысленно обнимала железный шест. Видимо, танцевала, потому что площадку освещали несколько разноцветных ламп.

- Боже мой! Оксана - стриптизерша?

- Нет... Или точнее - не совсем. "Сахарок" - закрытый клуб, даже вывески нет. Вход только для постоянных членов.

Валентин Павлович достал еще две фотографии:

- А это отснято в понедельник.

В кадре три девушки сидели за столиком какого-то маленького кафе: Оксана, уже знакомая рыжеволосая и еще одна - полная, с лоснящейся кожей и вульгарной косметикой. На этой фотографии качество было получше, поэтому Катерине удалось разглядеть даже выражения лиц. Дочь сидела неестественно прямо, не отрывая взгляда от рыжей, и в глазах у нее светилось счастье, как во время памятной встречи у метро. Та обнимала Оксану рукой, смеялась, в общем, выглядела абсолютно раскованной и довольной жизнью. А вот третья, неопрятная толстуха, смотрела чуть в сторону, практически точно в камеру. В ее взгляде Катерина увидела одну только неприкрытую похоть и немного настороженности.

- Кто... кто это?

- Лесбиянки, - жестко сказал Валентин Павлович. - Ваша дочь попала в очень неприятную, гадостную компанию. Смотрите, - указал он на последнюю фотографию.

Теперь в поле зрения камеры попал небольшой двухэтажный особняк за высоким забором. Прямо перед объективом буквально в воздухе висели размытые пятна. Катерина догадалась: снимали из окна машины. Но, несмотря на помеху, ей удалось разглядеть небольшую калитку, домофон около нее и вывеску: "Риэлторская группа "Детинецъ".

- Мы проверили фирму. Вполне респектабельная контора, никаких проблем с налоговой. А вот что за ней скрывается, нам удалось выяснить только сегодня утром.

- Что? Что там? - Катерина привстала.

- Секта, - с омерзением произнес детектив. - Самая настоящая секта. Называется - "Сестринство Вечной Любви". Вроде как помогают женщинам, испытавшим домашнее насилие, брошенным женам - в общем, всем, кто на короткое время ощутил отвращение к мужчинам.

- Жан-Поль... - прошептала Катерина. Валентин Павлович кивнул.

- После ссоры с мужем Оксана, видимо, не знала, куда податься, ей не хотелось разговаривать ни с кем из знакомых, может быть, даже видеть никого не хотелось. А они, - детектив ткнул в фотографию особняка, - как раз таких и ищут. Разочарованных в любви, в мужчинах, в нормальной семье и браке. Им показывают всю прелесть однополой любви, сажают как на иглу, а когда женщина окончательно становится лесбиянкой, накрепко привязывают ее к одной из "постоянных" сестер. Судя по фотографии, вот к этой, рыженькой. Мы про нее все выяснили, если хотите, есть полное досье...

- И что дальше?

- Мы точно не знаем, как они фиксируют объект "вечной любви". Может, наркотиками-афродизиаками, может, пресловутым НЛП, хоть я в него и не верю.

- Нейро-лингвистическим программированием?

- Да, именно. А когда попавшая в сети "Сестринства" женщина влюбляется до полной потери самоконтроля, она становится их рабыней. Насколько нам удалось узнать - сестры не гнушаются никакими способами заработка. Наиболее красивых девушек, с хорошими фигурами, иногда отправляют выступать в закрытые лесбийские клубы, вроде того же "Сахарка", или на частные вечеринки.

- И моя дочь среди них?!

- К сожалению, да. Но это не самая страшная судьба. Некоторых заставляют проникать в свои старые квартиры, выносить вещи, зная, что родные побоятся обращаться в милицию. Одинокие переписывают на сестер Распе свои квартиры. Двух женщин оставили на прежнем месте работы - в префектуре Южного округа и в департаменте недвижимости, здраво рассудив, что риэлторской крыше "Сестринства" такие контакты могут пригодиться. Только зарплату они, конечно, не домой приносят.

В тот день Катерина на работу не поехала. Вернулась домой, заперла квартиру на все замки, отключила телефон. Сначала просто сидела неподвижно, чувствуя, как привычный мир проваливается в тартарары. Потом будто очнулась: снова разложила перед собой фотографии, пролистала "дело" рыженькой.

Она действительно оказалась сестрой. Ида Михайловна Распе приходилась родной сестрой Александре Распе, директору риэлторского агентства "Детинецъ" и, по всей видимости, - главной в самой секте.

Наверное, именно она предложила основную идею "Сестринства Вечной Любви" - еще задолго до создания секты Ида прославилась в московской богемной тусовке как посредственный скульптор и неистовая лесбиянка. В досье оказалось немало фотографий: вот младшая Распе на каком-то показе мод, вот пьет коктейль на презентации. Самый вызывающий снимок - для интернет-портала "Сиу.ги", как было помечено на обороте. Здесь Ида предстала практически обнаженной: мускулистую спину и бедра девушки покрывали затейливые татуировки, в свете юпитеров на коже поблескивали многочисленные железные колечки, пирсинг. Рыжие волосы заплетены в хвост, минимум косметики, грубое лицо. Валентин Павлович сказал, что такой типаж среди лесбиянок называется "буч".

И эта перекачанная корова тискает ее дочь? Катерина едва удержалась, чтобы не сплюнуть.

"Не может быть! Никогда не поверю. Да Ксюта должна была в первый же день сбежать от такого!"

Катерина не знала, что ей делать. Пойти, со всеми собранными документами в милицию? Да ей рассмеются в лицо! А если не рассмеются, то, как верно сказал Валентин Павлович, спросят: в чем вы обвиняете сестер Распе? Лесбийские развлечения закон не запрещает. Да и произошло все абсолютно добровольно, по любви. Источник, от которого детективы получили сведения, к даче показаний не привлечешь, а в крови Оксаны наверняка давно уже нет никакой химии. Взлом квартиры еще надо доказать, что за двухнедельной давностью сделать очень сложно. Все следы Катерина давно затоптала, замок сменила, а вещи наверняка сто раз проданы. Пойди найди их.

К сожалению, решать самой Катерине не пришлось. Все решили за нее.

Через несколько дней, возвращаясь домой с работы, она увидела торчащую из почтового ящика газету. Толстую, листов в пятьдесят.

"Наверное, наша районная", - подумала Катерина. Но нет, это оказалась "желтая" бульварная газетенка "Правда обо всем". Раньше, мотаясь по турам или отправляясь на дачу к подругам, Катерина изредка покупала ее - почитать в дороге. Отвлечься.

Странно, вроде бы она никогда на нее не подписывалась. Войдя в лифт, Катерина развернула газету и едва не закричала в полный голос.

Поперек целого листа шел крупный заголовок: "Извращенная любовь. Мать чуть не довела дочь до самоубийства". "В родном доме Оксана С. чувствовала себя как в осажденной крепости. Ей не разрешалось ни гулять с подругами, ни встречаться с мальчиками, ни даже перезваниваться. Мать контролировала каждый ее шаг, за любую провинность наказывая ремнем или суточной голодовкой. Бывают такие родители (чаще всего матери), которые, расставшись из-за собственного невыносимого характера с супругом, переносят все свое желание командовать и помыкать, всю меру своей "любви" на ребенка. Мать Оксаны, Катерина, была из их числа. Но несмотря на домашнюю тиранию, на требования одеваться неприметно, прятать свою нарождающуюся женственность, девочка росла красавицей. И, если читатель позволит мне скаламбурить, - умницей. Окончив школу с золотой медалью..."

Некий журналист, скрывшийся под псевдонимом И. Зыскательский, описывал тяжелую жизнь Оксаны С, в которой Катерина без труда признала собственную дочь.

"...даже мужа ей подобрала мать. Некрасивого пожилого француза, у которого, тем не менее, водились какие-то деньги. По мнению суровой родительницы, он был выгодной партией - старик все равно скоро умрет и оставит состояние Оксане, а значит - и ей самой..."

Катерина читала, не веря своим глазам. Да, конечно, про "выгодную партию" - это ее слова, что-то такое она говорила, но не так же цинично! И почему Жан-Поль назван стариком? Что за бред!

Дальше расписывались ужасы навязанного брака с ненавистным французом, частые наезды к матери в опостылевшую московскую "конуру" - в общем, бедная Оксана С. в полной мере испила чашу бед и унижений.

"Наконец, терпение бедной девушки лопнуло. Она решила покинуть родной дом. Зная, что вечером или утром мать ни за что ее не отпустит, Оксана дождалась, пока Катерина уйдет на работу, собрала немногие дорогие ее сердцу вещи, подарки отца, кое-какую одежду и ушла навсегда. Без копейки денег, даже не имея представления, куда идти и что делать, Оксана наконец-то вырвалась из своего узилища. Слава Богу, ей посчастливилось встретиться с Александрой Распе, хорошо известной нашим читателям председательницей "Общества помощи женщинам, пострадавшим от домашнего насилия". Девушку встретили лаской, едва ли не впервые в ее жизни, пригрели, накормили. В "Обществе" она впервые поняла, что такое настоящая семья и истинная любовь.

За Оксану можно было только порадоваться, если бы не одно "но". Как догадывается читатель, жестокая Катерина, увидев, что птичка упорхнула из клетки, не стала сидеть сложа руки. Вы не поверите, но она - придется и дальше называть ее матерью, хотя это и будет оскорблением для миллионов настоящих, любящих родительниц, - обратилась в милицию. Катерина обвинила дочь в краже: якобы безделушки, подаренные отцом, стоили очень дорого, а вещи принадлежали не Оксане, а ей. Надо отдать должное нашим милиционерам: они быстро разобрались, с кем имеют дело. Стражи закона отказали Катерине, но что вы думаете - она успокоилась? Что вы! Нет! Потерпев неудачу с официальными органами, мать решила вернуть дочь другим способом - наняла частных детективов".

И. Зыскательский не жалел эпитетов, рассказывая о преследовании Оксаны. "Беспринципные ищейки", "не стесняющаяся в средствах" и так далее.

"...Доведенная до последней черты дочь чуть не покончила жизнь самоубийством, не желая даже видеться с матерью. Хорошо, добрые самаритянки из "Общества помощи" удержали, пообещав, что никогда не позволят Катерине забрать Оксану..."

В конце журналист гневно вопрошал: "Разве достойны подобные родители святого и такого дорогого всем нам имени "мама"? Остается только надеяться, что "Общество" сумеет защитить несчастную девушку".

Катерина не помнила, как добралась до дому. Сердце болело так, что невозможно терпеть, перед глазами все плыло. Она успела только накапать пятьдесят капель валокордина, залпом выпить... и провалилась в небытие.

Очнулась только ночью. Ненавистная газета комом валялась на столе, в доме витал резкий аромат лекарства - пузырек выпал из ослабевшей руки и разбился.

Катерина включила свет и, устроившись на кухне, снова перечитала статью.

Она просто не могла поверить своим глазам. Кто способен на такое? Сама Оксана? Или эти... Распе, из "Сестринства"?

Заснула она только под утро, проглотив, наверное, три или четыре таблетки снотворного. А днем она позвонила Валентину Павловичу. Оказалось, что он в курсе.

- Да, я видел. Мы ожидали чего-то подобного, газеты для сестер - привычное оружие.

Гнев и обида душили Катерину, она честно призналась детективу, что собирается пойти в милицию. Валентин Павлович снова попытался отговорить ее, а в конце добавил:

- Говорите, газету вам подбросили? По-моему, это намек. Они просто предупреждают, что в случае каких-либо активных действий на вас обрушится целый вал подобных публикаций. Поверьте, это невыносимо.

Конечно, она ему не поверила. И конечно, Валентин Павлович оказался прав.

В первый же день, после разговора со следователем, началось нечто невообразимое. Катерине звонили весь вечер, спрашивали:

- Скажите, за что вы так ненавидите свою дочь? Изредка голоса представлялись журналистами, предлагали дать интервью.

На третье или четвертое подобное предложение Катерина согласилась. На свою голову.

Договорились встретиться в кафе "Эстерхази". Точно в положенное время на соседний стульчик присела миловидная девушка лет двадцати, представилась:

- Ира Милявская. Газета "Московский регион". Катерина кивнула.