более деятельным, и в конце концов, чуть подвыпивший и повеселевший,
бросился рысью вдоль временной ограды, что Петр посчитал за хороший знак.
Он узнал об этом от Саши, который знал толк в подобных вещах. Ведь очень
важно, что дворовик, имеющий свои, очень специфичные способности к
волшебству, одобрил построенную ими эту временную ограду.
и всему окружающему его. Иначе и угловые столбы оказались бы гораздо хуже,
чем они были теперь.
вообще могли чувствовать его, на горизонтальной перекладине загона,
наблюдая, как Петр возился с Волком. Разумеется, никаких признаков ни
Саши, ни Ивешки не наблюдалось: можно было предположить, что они вновь
были за книгами, да, вероятнее всего, вновь за книгами.
или поздно, и Петр намеревался лишь дать событиям развиваться так, как они
развивались бы: конюший, который в первый раз пожелал лошадь, не сможет
вечно сопротивляться соблазну. А как только он сядет на нее, то и солнце,
и ветер изменят цвет лица мальчика, абсолютно точно.
отдал должное уходу за собой, всегда радуясь продолжению удовольствия.
Несомненно, что кто-то очень хорошо заботился о нем: его ноги и кожа были
в полном порядке, однако этот старый разбойник так и не отучился от своих
вредных привычек, например таких, как наезжать задом на человека, который
пытается расчесать ему хвост, а затем посматривать вокруг кроткими
невинными глазами, чтобы узнать, не его ли хозяина была та нога, на
которую он только что наступил.
что касается ее манер, но это был самый добрый конь, который когда-либо
был у Петра Кочевикова. Крепкий в ногах и готовый скакать, куда бы добрый
ездок не направил его.
когда ты удирал из конюшни, ты мог бы быть повнимательнее, чтобы
прихватить с собой седло или хотя бы уздечку.
благоразумную невинность глаз.
способен.
веревки, уселся на солнце рядом с загоном и начал плести нечто, похожее на
уздечку, и это его занятие немедленно привлекло внимание Малыша.
Волка, и когда впервые за три года вскочил на спину лошади, Малыш уселся
наблюдать на перилах загона, как на насесте, положив подбородок на
передние лапы, которые сейчас напоминали человеческие руки.
особенно в такой день, как сегодня, и поэтому Петр свесился вниз, сбросил
верхнюю перекладину ограды, сделал еще один круг и заставил Волка прыгнуть
через оставшуюся внизу перекладину, не забывая, кроме всего, о том, что
следует удержаться на его спине.
двору, затем объехал дом и остановился прямо около крыльца, будучи
абсолютно уверен, что являет очень изящную фигуру, восседающую на лошади.
поднимусь и спущусь по дороге!
появилась Ивешка и посмотрела на него.
Ивешка никогда в жизни и не видела лошадь. Чтобы ободрить ее, он даже
протянул руку. - Пойдем, Ивешка. Я помогу тебе забраться. Мы не будем
спешить, и это совсем не опасно.
предложению.
крыльца вглубь дома.
взглянуть, как он идет? А хочешь, сам сделай на нем круг-другой? - Петр
вновь предлагал взятку, и эта была самая большая, на какую он был
способен. Он был уверен, что на этот раз победит.
ставил в тупик. Он развернул Волка, давая им шанс подумать.
Петр совершенно не сомневался, изрядно переведут чернил сегодняшним утром,
отыскивая ответы, которые могут иметь значение лишь для колдунов, и все об
этой заблудшей лошади, что доказывает лишь то, как далеко этот малый
прошел по пути, проложенному стариком. И Ивешка... Бог свидетель, как
трудно ее убедить.
сдадутся.
за ворота и так же спокойно спустился вниз по остаткам дороги, ведущей к
мертвому лесу. Он был наедине с Волком, и мог не опасаться, что услышит
чей-то оклик: "Будь осторожен, Петр, не рискуй, Петр..."
видимости находящихся в доме.
вырвалось какое-то очень сильное желание, которое, как был уверен Саша,
касалось безопасности Петра на случай непредвиденных опасностей от
лошадей.
седла. Я видел, как он проделывал в седле сумасшедшие вещи...
изменил свои намерения рассказать ей историю про то, как Петр въехал на
крыльцо у тетки Иленки, или как Волк разбил ее маслобойку. Он быстро
исправился:
он всегда знает, что делает.
свою комнату, к своим прежним занятиям.
голова была переполнена массой самых разных вещей из его собственной книги
и из книги Ууламетса. Он вернулся к столу на кухне, уселся и начал листать
одну за другой страницы, отыскивая... отыскивая пути к примирению.
только могут делать два колдуна. Мы не хотим причинить друг другу вреда и,
несомненно, мы оба желаем Петру только хорошего. Однако здесь возникает
ужасная путаница, когда мы хотим сделать одно и то же, но разными путями.
Желания же такого рода не должны иметь особенных отличий.
нанести какой-то вред мне?
было чье-то заблудшее желание.
действительно хотел, чтобы она сделала..."
Все было опасно. Все, что бы он ни записал, могло иметь последствия.
Папа всегда говорил, что я очень легкомысленна. Но ведь папа никогда не
слышал шум реки сквозь свой сон...
наверное, согласилась. Если бы я была совсем одна, я пожелала бы
отказаться от своего дара колдовства, и может на этом все и кончилось бы:
папа всегда говорил, что такое возможно. Может быть, если бы я была
абсолютно уверена что при этом мы будем жить здесь в полной безопасности,
то это было бы то самое колдовство, которое, как говорил папа, колдун
может сотворить лишь раз в жизни, колдовство, которое не может быть
никогда разрушено..."
двинулась, и чернила залили страницу, разбрасывая капли, похожие на
кровь...
ее быстрые шаги. Она распахнула дверь и стояла, глядя на него, в полной